После чего было прибавлено: «Сожги записку».

Исполнив это, донья Линда опустилась на колени и стала молиться; обе молодые индианки последовали ее примеру…

— Где же индеец?— спросил дон Горацио у солдата, ожидавшего его у шатра.

— Здесь, капитан, у костра. Я велел нашим людям присмотреть за ним.

— Хорошо,— ответил испанец, направляясь быстрым шагом к костру.— Уведите людей и оставьте меня с ним наедине; только не уходите далеко.

Индеец со скрещенными на груди руками, завернувшись в серапе, сидел на корточках у костра.

По знаку капитана люди, наблюдавшие за индейцем, удалились.

Дон Горацио внимательно смотрел на индейца несколько секунд, потом сел напротив него на череп буйвола; после неудачных попыток привлечь к себе внимание индейца ему пришлось начать разговор.

— Вы желанный гость в моем лагере,вождь,— сказал он. — Я счастлив, что вижу вас; я — ваш друг.

Индеец поднял голову и устремил сверкающий взгляд на испанца.

— Разве у белых есть такой обычай: когда к ним при­ходят друзья, ставить около них охрану? Ставить людей,вооруженных ружьями?— гортанным голосом произнес он.

— Конечно, нет. Но мы— в пустыне,вождь; мы окружены врагами,они только и ждут удобного случая на­пасть на нас. Мы должны быть осторожны… Мой брат может пожаловаться, что его оскорбили с того момента, как он вошел в лагерь?

— Мос-хо-ке— могущественный вождь и грозный воин! Человек,который посмеет его оскорбить, умрет! — жестко ответил индеец.

— Хорошо! Мой брат неустрашим в битве, я это знаю, но он так же мудр у костра совета. Выкурит он трубку мира со своим бледнолицым братом?

— Мос-хо-ке будет курить,— лаконично ответил индеец.

Он вынул из-за пояса свою трубку, набил ее табаком,зажег и стал медленно вдыхать дым,не предлагая трубки капитану.Последний сделал вид, что не заметил нарушения самого священного обычая пустыни, и, вынув из порт­сигара дорогую сигару, стал, не говоря ни слова, курить, подражая молчаливости вождя.

И все-таки дону Горацио пришлось самому возобновить беседу.

— Мой брат, наверно, скоро отправит своих молодых людей в западные прерии охотиться на бизона?—спросил он.

— Уже прошла одна луна с тех пор, как молодые люди Мос-хо-ке вышли на охоту!— важно ответил индеец.- Женщины возвратились на зиму в индейские деревни. Вождь тоже должен был уехать.Но бледнолицый попросил у него встречи.

— Благодарю вас, вождь, за ваш приход. Надеюсь, мы сможем договориться.

— Возможно. Чего хочет бледнолицый?

— Только одного.

— Чего именно?

— Располагает ли вождь несколькими днями?

— Вождь свободен.

— Хорошо. Тогда я объясню.

— Уши вождя открыты.

— Не согласится ли мой брат с несколькими своими воинами сопровождать меня и мой отряд в прерии до озера Лагарто?

— Почему бы Мос-хо-ке этого не сделать? Озеро Лагарто находится по соседству с деревней его племени.

— Итак, вы хорошо знаете эту местность, вождь?— сказал капитан с плохо скрытой радостью.

Индеец утвердительно наклонил голову.

— Что даст мой брат за это? —спросил он.

— Я дам десять ружей с пятьюдесятью зарядами пороха для каждого ружья, двадцать мешков пуль, двести локтей[110] материи для одежды вашим женщинам и три дюжины ножей для скальпирования, изготовленных благородными людьми Востока. Что скажет мой брат о такой плате?

— Вождь говорит: это хорошо.

— Итак, он согласен?

— Да, но есть еще одно условие.

— Какое?

— Молодая девушка,которую бледнолицый начальник держит в плену, будет передана в руки вождя через три дня после прихода белых к озеру дель Лагарто.

— Как?! — вскричал пораженный офицер.— Что вы хотите этим сказать, вождь?

— Вигвам Мос-хо-ке пуст: ему нужна жена, чтобы разделывать оленя, чтобы готовить еду. Он требует пленницу.

Наступило долгое молчание. Дон Горацио раздумывал. Потом злобная усмешка промелькнула на его губах.

Он поднял голову.

— Я отдам ее вам, начальник,— сказал он,— если вы согласны быть моим проводником.

— Вождь дал слово. Когда же бледнолицый отдаст подарки?

— По приходе к озеру.

— Бледнолицые — недоверчивые собаки! — задрожав от гнева, сказал индеец. — Мос-хо-ке не будет договариваться с ними!

— Чего же хочет вождь?— побледнев, сказал испанец.

— Ничего, раз бледнолицый не доверяет слову вождя.

— Вы ошибаетесь. Я сделаю все, что вам угодно.

— Этого не будет,— сказал после небольшой паузы индеец.— Но Мос-хо-ке докажет бледнолицему, что он умеет мстить за оскорбление! Знаменитый вождь моего племени Антилопа приведет завтра в лагерь десять моих людей— они доведут бледнолицых до озера.

— А вы, вождь, не пойдете с нами?

— Мос-хо-ке придет, когда будет нужно.Бледнолицые увидят его у озера. Бледнолицый начальник не должен делать ни одного подарка моим людям, так хочет Мос-хо-ке. Бледнолицый принимает эти условия?

— Да, я принимаю их, вождь. Но я очень сожалею, что вы ошиблись и не поняли моих намерений. Они честны, и, повторяю, я готов сейчас же дать вам все, чего бы вы ни пожелали.

— Мос-хо-ке сказал!— торжественно произнес, поднявшись, индеец.— Он не болтливая старуха. То, что он сказал, то и сделает.

И, величественно поклонившись, он удалился медленны­ми шагами из лагеря, и никто не посмел его остановить.

— Проклятье! — вскричал дон Горацио, провожая взглядом индейца. — Этих чертовых язычников никогда не поймешь, никогда не угадаешь их мыслей! Будем надеяться, что этот хоть не продаст! Я должен положиться на него, потому что только он один может точно привести к месту золотых россыпей.

Закутавшись в свой плащ, капитан лег подле костра и заснул.

На следующий день, еще до восхода солнца, десять воинов-команчей под предводительством начальника появились в лагере.

Эти воины были те самые проводники, которых Мос-хо-ке обещал дать дону Горацио де Бальбоа.

Через несколько минут капитан поднял отряд и во главе его смело углубился в пустыню. 

Вопреки обыкновению мексиканского начальства, ухитрявшегося тянуть до бесконечности самое простое дело, капитан Фриас, которому к тому же очень хотелось доказать свою преданность делу, действовал с поразительной быстротой. В назначенный день, и даже почти час, в Охо-Люсеро были закончены все необходимые приготовления к намеченной большой экспедиции в прерии.

Отряд, под непосредственным командованием дона Хосе Морено, дона Луиса Морена, дона Энкарнасиона Ортиса и дона Кристобаля Нава, состоял из девяноста человек, отобранных очень обдуманно, то есть из людей смелых, испытанных и отлично знавших все сложности и все особенности жизни в пустыне.

Караван, двинувшийся в путь по направлению к Рио Гранде, представлял собой чрезвычайно живописное и захватывающее зрелище. При взгляде на него вспоминались средневековые дикие орды, вышедшие с Меотийского моря, для того чтобы обрушиться на Запад.

И люди и лошади внешне необычайно изменились. По специальному распоряжению дона Хосе Морено все были одеты в костюмы лесных охотников; на каждом были спускающиеся до лодыжек широкие кожаные штаны, пояс змеиной кожи; на поясе висели длинный нож, топор, рог буйвола, наполненный порохом, и мешок с пулями. Верхнюю часть тела покрывала коленкоровая рубаха; на голове была касторовая шляпа. Кроме того, у всех были сумки из пергамента для продуктов, американский карабин и мачете — нож без ножен и футляра, с прямым и широким лезвием, пропущенный через железное кольцо, припаянное к поясу.

Еще более поражала нарядность верховых лошадей: сбруя, украшенная бусами и перьями, хвосты и гривы, переплетенные лентами самых ярких цветов, большие пятна кричащих цветов, разбросанные там и сям на телах лошадей, — все это имело необыкновенный вид. Рядом с кожаным бурдюком и альфорхой[111] висела длинная плетенка — реата — из кожаных ремешков.