Положение было очень серьезным. Присутствие незнакомцев в том месте, куда они должны были проникнуть, заставило их очень задуматься.

— Что это может обозначать? — спросил дон Луис у своих товарищей. — Что могут делать здесь эти люди?

— Это легко угадать, — ответил дон Кристобаль. — Очевидно, в эти развалины, необитаемые с давних пор, вторглись гамбусинос. Кто-то из них открыл, или, вернее, думает, что открыл, здесь золотые залежи и предложил заняться этим делом сообща. Их привела сюда жажда золота.

— Да, но почему эти чертовы мошенники выбрали именно это место для своих раскопок? — вскричал Энкарнасион. — Вот чего я не могу понять!

— Тем более, — прибавил дон Кристобаль, — что с незапамятных времен каждый знает, что это — развалины старого города чичимеков и, следовательно, здесь не может быть залежей золота.

— Ну конечно! Если здесь когда-нибудь и были золотые россыпи, то уже давно должны были бы иссякнуть.

— Даже признака золота нет — ни здесь, ни в окрестностях, — живо сказал дон Кристобаль. — По-моему, Здесь совсем другое дело! Мне кажется, что здесь производится какая-то таинственная работа…

— Но какая? — нетерпеливо перебил его дон Луис.

— К несчастью, я знаю не больше вас. И все же стоило мне бросить только взгляд на этих злополучных рабочих, как мне пришло в голову, что они имеют какое-то отношение к Бальбоа. Я готов держать пари, что это так!

— О черт! Если вы правы, дон Кристобаль, это очень сильно меняет данные нам инструкции. Даже не понимаю, что нам тогда делать?

— Быть может, благоразумнее повернуть назад? — сказал Энкарнасион Ортис.

— Я не согласен с вами, дорогой мой, — ответил дон Луис. — Вот что я предлагаю: один из нас вернется к каравану и сообщит дону Хосе Морено о нашем открытии. Второй останется спрятанным в этом лесу. А третий спокойно направится к развалинам и представится этим искателям золота как авантюрист, бродящий в поисках счастья.

— Хорошо, но что будет потом? — заметил дон Кристобаль.

— Как — потом? — воскликнул дон Луис.

— Но поймите! Предположим, он пойдет и представится как авантюрист. Допускаю. Но к чему это приведет? Какую выгоду мы извлечем из этого для нашей экспедиции?

— Колоссальную!.. Этот человек не возбудит никаких подозрений; он сможет свободно ходить повсюду, наблюдая за всем. Одним словом, у него будет полная возможность разгадать загадку, которая так нас смущает. А когда ему станет ясной причина их пребывания в этих местах, когда он узнает, кто они и что им нужно здесь, он уйдет и расскажет нам все свои наблюдения. Тогда мы и поступим соответственно. Мне кажется, все это очень легко сделать. Риску нет никакого, а выгода от этого может быть громадной! Если вы согласны со мной, то именно я попытаюсь это сделать.

— Но ведь по вашему акценту они моментально догадаются, что вы европеец?

— Я надеюсь, именно этот акцент уничтожит все подозрения и даст мне возможность очень естественно играть роль авантюриста. Что вы думаете о моем предложении?

— Что касается меня, то, подумав, я нахожу его приемлемым. По-моему, у вас много шансов на успех и, может быть, именно из-за дерзости этого плана… А ваше мнение, дон Кристобаль?

— Я вполне разделяю точку зрения дона Луиса Морена, кабальерос. Если кто-нибудь действительно может выполнить это задание, то только дон Луис, и никто больше. Он — иностранец, поэтому неизвестен им. В то время как вы, дон Энкарнасион, и я — в случае, если этот лагерь разбит доном Горацио де Бальбоа — мы будет разоблачены в первое же мгновение. Не будем скрывать: этот достойный кабальеро знает нас отлично.

— И к тому — с давних пор, — улыбаясь, прибавил дон Луис.

Трое всадников весело засмеялись этой шутке товарища.

— Даю слово, прекрасный план! Я принимаю его с закрытыми глазами, — сказал дон Энкарнасион. — Но теперь надо решить, кто из нас останется в засаде.

— Вы, если ничего не имеете против, — сказал дон Кристобаль. — Я лучше вас знаю страну и смогу скорей найти дона Хосе Морено, чтобы рассказать ему обо всем, что произошло.

— Хорошо. Решения приняты. Теперь, сеньоры, нам осталось только привести их в исполнение.

Совет был окончен, и молодые заговорщики тут же вскочили на своих лошадей, так как нельзя было терять времени.

Они обменялись последними словами, сердечно пожали друг другу руки на прощание: дон Луис и дон Кристобаль разъехались в разные стороны, а Энкарнасион остался на страже в лесу.

Было около пяти часов вечера. Красноватые лучи заходящего солнца окрасили равнину в теплые тона и придали ей характер необыкновенного величия

Дон Луис Морен, еще не привыкший к грандиозным видам американской природы, невольно поддался очарованию великолепного пейзажа, расстилавшегося перед его глазами. Но его мечтательное настроение вскоре было нарушено: навстречу ему во весь опор мчался какой-то всадник.

Приблизившись к дону Луису, всадник угрожающе спросил:

— Эй, сеньор, вы глухой или заснули на вашей лошади?

— Я не глухой и не заснул, кабальеро, — ответил дон Луис, выпрямляясь в седле. — Я просто очень устал.

— Вот как! — сказал незнакомец, украдкой бросив подозрительный взгляд на лошадь дона Луиса. — А между тем ваше животное, по-моему, в прекрасном состоянии и может, если понадобится, проделать длинное путешествие.

— Возможно, кабальеро, — сухо ответил француз. — Но если моя лошадь чувствует себя хорошо, я, наоборот, чувствую себя плохо.

— Ну-ну… — насмешливо ответил незнакомец. — Если вы прибыли сюда с целью лечиться, у вас на это мало шансов! Должен вас предупредить — врачей здесь нет.

— Слава бога, я болен не серьезно. Мне кажется, что вы поймете: я умираю с голоду.

— С голоду?

— Увы, да.

— Вот как?! — вскричал удивленный незнакомец. — Клянусь, вы — живая загадка! Страна кишит самой разнообразной дичью, человек вооружен до зубов и жалуется на голод! Но если только эта болезнь вас мучает, ваши муки кончатся: я займусь вашим излечением! Следуйте за мной и примите мое гостеприимство.

— Благодарю вас от всего сердца, кабальеро! — улыбаясь, ответил дон Луис.

— Ба! Не стоит! Гостеприимство в пустыне — долг, от которого никто не может уклониться.

— Не будет ли нескромно, кабальеро, спросить, я кем я имею честь говорить? — спросил француз, кланяясь своему собеседнику.

— Пожалуйста, сеньор! — ответил тот с изысканной вежливостью. — Я — дон Горацио Нуньес де Бальбоа, к вашим услугам, капитан на службе его величества короля Испании и Индии. А могу ли я, кабальеро, в свою очередь, спросить, кого имею честь принимать в качестве гостя?

Слушая имена и титулы, перечисленные капитаном, француз вздрогнул: предположения дона Кристобаля оказались верными. Но его волнение промелькнуло, как молния, и прошло незамеченным для собеседника.

— Я — иностранец, кабальеро, — сказал дон Луис, — недавно прибыл в Америку. Мое имя вам ничего не скажет… Но если…

— О, это все равно, сеньор! — прервал его дон Горацио. — Мы находимся в стране, где каждый свободен поступать по своему желанию и сохранять, если ему нравится, самое строгое инкогнито. Такая сдержанность здесь никого не удивляет. Я спрашиваю ваше имя только для того, чтобы знать, как обратиться к вам, когда представится случай.

— Меня зовут дон Луис, сеньор, к вашим услугам.

— Вполне достаточно! — живо сказал капитан. — Теперь, сеньор дон Луис, поскольку мы уже немного знакомы с вами, я буду иметь честь проводить вас в мое бедное жилище. Прошу вас с этого момента смотреть на него, как на свое.

— Тысяча благодарностей, сеньор! — кланяясь, ответил француз.

И оба всадника галопом помчались к Большому Дому Монтесумы.

Как и предвидел дон Кристобаль, таинственные обитатели руин оказались гамбусинос, занимавшимися разработкой золотых россыпей. Но что это за россыпи, которые роют по приказанию дона Горацио де Бальбоа, — вот что дон Луис очень хотел бы знать.