Прошло десять дней после отъезда каравана, которым командовал дон Хосе Морено.

По тропинке, еле отмеченной следами диких животных, ехали трое вооруженных до зубов всадников в костюмах лесных охотников.

Было около трех часов пополудни; жара, нестерпимо палящая в первой половине дня, начинала понемногу спадать.

Не обращая внимания на жару, всадники ехали, не прибавляя шагу.

Наверно, для этого у них были серьезные причины, так как они не могли пожаловаться ни на усталость, ни на слабость своих лошадей.

Спутники достигли вершины пологого холма; вид с него расстилался на довольно далекое расстояние; на этом холме всадники остановились.

Один из них обратился к своим товарищам:

— Ну, друзья мои, — весело сказал он, — я должен сказать: мне чертовски везет! Мы на правильном пути, причем я могу объяснить это только чудом. Как это случилось, что мы не свернули с дороги, не понимаю!

— Право, дорогой Энкарнасион, — ответил второй всадник, который был не кем иным, как доном Луисом Мореном, — мне судить трудно, признаюсь вам честно… Прошу, дон Кристобаль, взгляните вы и скажете ваше мнение!

— Гм… сказать правду, кабальерос, я тоже не больше вас могу судить об этой местности, — ответил дон Кристобаль.

— Да вы смеетесь, сеньоры! — сказал Энкарнасион Ортис. — Поглядите вперед! Эти кусты хлопчатника указывают на присутствие воды, не так ли? А эта вода — ведь не что иное, как Рио Салинас, а немного направо, впереди, Сиерра Бланка, еще дальше — Сиерра Могойон и прямо перед нами, не далее, чем в двух лье отсюда, те самые развалины, которые составляют в данное время цель нашего путешествия. Мы доедем до них, если вам будет угодно, через полчаса, даже раньше!

Дон Луис и дон Кристобаль внимательно проверяли взглядом все сведения и объяснения дона Энкарнасиона Ортиса и очень обрадовались, убедившись, что он совершенно прав, о чем они ему и сообщили с большой готовностью.

— Ну, дорогой Энкарнасион, вам действительно везет! — смеясь, сказал дон Луис. — Ведь, по-моему, вы знаете эту страну не лучше, чем мы.

— Мос-хо-ке так точно описал дорогу, что заблудиться было трудно.

— Хорошо. Но что же нам делать теперь, кабальерос?

— Сейчас больше четырех часов, не так ли?

— Да, приблизительно так, — ответил дон Кристобаль, поглядев на солнце, стоявшее почти на уровне деревьев.

— Так вот: я считаю, что мы должны, не останавливаясь, ехать дальше, к развалинам, и прибыть туда, когда наступит назначенный для встречи час.

— Прекрасно! Тогда — вперед! — ответили остальные и, пришпорив лошадей, помчались во весь дух вслед за Энкарнасионом.

Бешеная скачка продолжалась около пятнадцати минут. Выехав из леса, довольно густо поросшего хлопчатником, всадники очутились не более чем в ста шагах от развалин.

Бывают писатели, которые, не выходя, по-видимому, из своего кабинета, серьезно утверждают, что в Америке не осталось почти следов вымерших рас. Отсюда они выводят заключение, что Новый Свет до его завоевания не имел никакой истории.

Но, к сожалению для авторов такой теории, действительность доказывает ошибочность этих рассуждений и, наоборот, утверждает существование очень передовой цивилизации еще задолго до завоевания. Не говоря уже о великолепных руинах Паленке на Юкатане, Теокалис в Чолула и о гигантских развалинах, обнаруженных недавно в центре Скалистых гор, имеются опубликованные работы, утверждающие, что при великом переселении чичимеков последние, во время многократных остановок в пути, обычно основывали величественные города, и их сохранившиеся следы восхищают тех редких исследователей, которым посчастливилось увидеть эти руины.

В доказательство мы опишем развалины, расположенные между Сиерра Могойон и де Лос Пахарос, на берегу Рио Хила или Салинас, поскольку события нашего рассказа привели нас именно к этим местам.

Эти развалины известны в стране под названием «Большой Дом Рио Хила» или под еще более характерным именем — «Большой Дом Монтесумы».

Это — равнина. Развалины зданий, составлявших когда-то город, тянутся более чем на пять километров на восток. В других направлениях земля усеяна черепками глиняной посуды, отделка которой поражает совершенством.

Упомянутый Большой Дом образует длинный четырехугольник, открытый ветрам со всех четырех сторон. Вокруг всего дома возвышаются стены — следы вала, окружавшего и этот дом и другие здания; некоторые из этих зданий были похожи на средневековые башни.

На юго-западе виднеются бесформенные остатки каких-то построек, среди которых сохранилось лишь одноэтажное здание, разделенное на несколько частей.

Внутренняя стена этого дома имеет двести семь метров с севера на юг и сто пятьдесят восемь метров — с востока на запад.

Дом состоит из пяти больших помещений, из которых три, одинакового размера, расположены посередине, а два, большего размера, — по сторонам. Три центральных зала имеют девять метров с севера на юг и три метра — с востока на запад; два боковых зала имеют четыре метра с севера на юг и тринадцать метров с востока на запад. Все они имеют четыре метра в вышину. Все двери между залами одинаковы — два метра на девяносто сантиметров. Четыре входные двери примерно в два раза шире.

Снаружи дом имеет с севера на юг двадцать три метра и с востока на запад — семнадцать метров. Стены дома снаружи спускаются отлого.

Перед дверью, выходящей на восток и отделенной от дома, находится еще одна комната.

В ней, если не считать толщины стен, — девять метров с севера на юг и шесть метров — с востока на запад. По всей вероятности, комната была срублена из сосны и мескита, так как в окружности примерно на двадцать километров имеется только сосновый лес.

Все здание построено из глины, смешанной с резаной соломой, — способ строительства, сохранившийся и сейчас в Мексике.

По каналу, в настоящее время высохшему, притекала сюда вода.

В здании было три этажа, или, если считать превосходно сохранившееся подвальное помещение, — четыре.

Свет в комнаты проникал только через двери и через круглые стенные отверстия, выходящие на восток и запад.

Именно сквозь эти отверстия, говорят индейцы, Монтесума, прозванный «hombre amargo», что значит «сумрачный» или «неприятный человек», приветствовал солнце при восходе и закате его.

Не осталось никаких следов от лестниц и потолков — возможно, что апачи их разрушили, употребив на топливо во время своих частых набегов.

Франсиско Васкес Коронадо в 1542 году, во время своей экспедиции в фантастическую страну Сибола, видел эти развалины и оставил описание, приближающееся к нашему.

Единственное различие в том, что в его время существовали еще полы в верхних этажах. Сейчас их нет. Именно с его описанием в руках мы осматривали эти развалины и не нашли никаких следов деревянных частей.

Итак, наши всадники, как мы уже говорили, подъехали к развалинам. Они были поражены, увидев, что эти развалины вовсе не безлюдны, как они предполагали, а, наоборот, заполнены людьми и что в них полным ходом идут какие-то исследования.

На песчаной равнине возвышались тут и там шалаши из зелени.

Люди рыли в песке глубокие ямы; лошади и мулы вращали наскоро сделанные шестерни; тяжелые вагонетки перевозили на берег реки песок; сидевшие на корточках люди тщательно промывали его в реке и просеивали.

К счастью, всадники могли хорошо укрыться за несколькими мескитовыми кустами, разбросанными кое-где на равнине. А работа возле развалин шла с такой энергией и усердием, что люди ничего не видели и не слышали. Таким образом, всадники остались незамеченными.

Но все же дон Энкарнасион и его спутники, из боязни быть обнаруженными, сочли лучшим не оставаться здесь и повернули назад, чтобы укрыться в лесу.

Найдя невдалеке открытую лужайку, они остановились. При умелом использовании просветов между деревьями им было удобно наблюдать за движением своих таинственных соседей. Спешившись, они уселись на землю, закурили сигары и сигареты и устроили, по обычаю прерий, индейский совет.