Что касается судеб всех, кого встретил Малыш на жизненном пути, то они были нашему герою глубоко безразличны. Торнпайп, несомненно, все так же бродит по городам и весям, демонстрируя желающим уже весьма потрепанных кукол — двойников королевской семьи; мистер О'Бодкинз по-прежнему изнемогает над грудами всевозможных отчетов; маркиз и маркиза Пайборн все так же блаженствуют в своей беспросветной тупости, столь блестяще унаследованной их сыном, графом Эштоном; мистер Скарлетт продолжает старательно, и не без выгоды для себя, управлять поместьем Трэлингер, а мисс Анна Вестон все еще каждый день умирает в пятом акте очередной трагедии! Короче, обо всех этих людях не было ни слуху ни духу, если не считать того, что лорд Пайборн, если верить «Тайме», вынужден был отказаться от произнесения речи в палате лордов, поскольку вставная челюсть его светлости мешала ему говорить. Что до Каркера, то, к великому удивлению Грипа, его пока так и не повесили, хотя он уверенно приближался к виселице, поскольку недавно был арестован в Лондоне за кражу вместе с компанией юных джентльменов подобного же сорта.

Мы не имеем больше никакого желания заниматься этими персонажами, независимо от их общественного положения.

Вернемся, однако, к Маккарти, которые по-прежнему занимали все мысли Малыша и возвращения которых он ждал с таким нетерпением! Никаких сообщений о плавании «Квинсленда» больше не поступало. Если парусник задержится еще на несколько недель, значит, с ним что-то случилось, и причин для беспокойства будет более чем достаточно!… Последнее время в Атлантике то и дело разыгрывались страшные бури… А между тем сообщения, обещанного судовладельцами из Кингстауна, все не было и не было…

И наконец утром пятого апреля служащий телеграфа доставил телеграмму. Принял ее Боб. И тут же по всему магазину разнеслись крики.

— Телеграмма из Кингстауна!… Сообщение из Кингстауна!… — повторял он на все лады.

Значит, скоро они увидят славную семью Маккарти… Приемные родители Малыша вот-вот будут в Ирландии… Единственные родные, какие у него вообще были!…

Малыш первым примчался на крики Боба. Вскоре к нему присоединились и все остальные: Сисси, Грип, Кэт, мистер О'Брайен.

Вот что было в телеграмме:

КИНГСТАУН, 5 АПР. 9 Ч. 25 МИН.

ДУБЛИН, БЭДФОРД-СТРИТ, «ЛИТТЛ БОЙ», МАЛЫШУ.

«СЕГОДНЯ УТРОМ "КВИНСЛЕНД" ВОШЕЛ В ДОК. СЕМЬЯ МАККАРТИ НА БОРТУ. ЖДЕМ ВАШИХ РАСПОРЯЖЕНИЙ.

БЕННЕТЫ».

Малыш вдруг почувствовал, что задыхается, сердце на мгновение остановилось. Затем из глаз потоком хлынули слезы, что принесло нашему герою некоторое облегчение. Он положил телеграмму в карман и произнес только одно слово: «Хорошо».

Больше к этой теме он не возвращался, к немалому удивлению миссис и мистера Грип, Боба, Кэт и мистера О'Брайена. Юный коммерсант тут же занялся повседневными делами. Лишь мистер Балфур, по просьбе юного патрона, выписал чек на сто фунтов, назначение которого ему было неизвестно.

Прошло еще четыре дня, четыре последних дня Святой недели[252], поскольку Пасха в этом году пришлась на десятое апреля.

В субботу утром Малыш собрал весь персонал фирмы и объявил: «Магазин закрывается до среды».

Мистеру Балфуру и двум служащим был предоставлен на эти дни отпуск. Боб, Грип и Сисси конечно же тоже собирались как-то получше провести это время, как вдруг Малыш спросил, не хотят ли они отправиться в путешествие.

— В путешествие? — воскликнул Боб. — Конечно, хочу… А куда мы отправимся?…

— В графство Керри… Мне вдруг захотелось вновь увидеть эти места, — ответил Малыш.

Сисси вопросительно и нежно взглянула на него.

— Ты хочешь, чтобы мы поехали с тобой? — спросила она.

— Мне было бы очень приятно.

— Значит, и я могу поехать?… — не удержался Грип.

— Конечно.

— А как же Бёк?… — забеспокоился Боб.

— Возьмем с собой и его. Непременно!

После чего было принято следующее решение: магазин остается на Кэт, а все остальные начинают готовиться к путешествию. Поедут они четырехчасовым экспрессом, к одиннадцати прибудут в Трали, там переночуют, а на следующий день… А на следующий день Малыш объявит, что будет дальше.

В четыре часа наши путешественники были на вокзале. Грип и Боб веселились вовсю, конечно, да почему бы, собственно, и не повеселиться? Сисси, более сдержанная, внимательно наблюдала за Малышом, но тот, казалось, был невозмутим.

«Трали, — размышляла молодая женщина, — находится совсем рядом с Кервенской фермой… Значит, он хочет поехать на ферму?»

Ответить ей мог бы, пожалуй, только Бёк, но, увы, собаки не умеют говорить, а потому Сисси к нему не обратилась.

Пес был устроен в лучшее отделение багажного вагона, а проводник получил от Боба немало ценных указаний относительно его содержания, подкрепленных неизменным шиллингом. После чего Малыш и его спутники удобно разместились в своем купе — первого класса, разумеется.

Сто семьдесят миль от Дублина до Трали они преодолели за семь часов. Название одной из станций, которое прокричал кондуктор на очередном перегоне, вызвало у Малыша глубокое волнение — Лимерик. Оно напомнило ему о его первых театральных опытах в драме «Страдания матери» и ту сцену, где он так отчаянно цеплялся за герцогиню Кендалльскую, чью роль исполняла мисс Анна Вестон… Теперь это были лишь смутные воспоминания, легкие и мимолетные, как обрывки сновидений.

Малыш хорошо знал Трали и повел друзей в лучшую гостиницу, где они отлично поужинали и превосходно выспались.

На следующий день была Пасха. Малыш встал на рассвете. И пока Сисси занималась своим туалетом, Грип, как и положено, был у нее на посылках, а Боб продирал глаза и пытался сбросить остатки сна, наш герой успел прогуляться по городку. Он узнал постоялый двор, куда его привез господин Мартин, рыночную площадь, где у него впервые пробудился интерес к коммерции, лавку аптекаря, в которой он потратил свою единственную гинею на лекарство для бабушки, а та так и умерла, не дождавшись его возвращения…

В семь часов к дверям гостиницы подкатила коляска. Хозяин позаботился о том, чтобы подыскать крепкую лошадь и умелого возницу, причем, разумеется, за точно обговоренную плату, как это принято в Ирландии: столько-то за коляску, столько-то за лошадь, столько-то для возницы, столько-то на чаевые и т. д.

Плотно позавтракав, друзья в половине восьмого двинулись в путь. Погода стояла прекрасная, солнце не очень припекало, дул легкий бриз, по небу плыли легкие кучевые облака. Пасхальное воскресенье, да без дождя, — вот уж поистине редкость для Изумрудного острова! Весна в этом году была ранняя, и природа готовилась к пробуждению. Вот-вот зазеленеют поля и распустятся почки на деревьях.

От Трали до Силтонского прихода было миль двенадцать. Сколько раз уже совершал Малыш этот путь в двуколке мистера Маккарти! А в последний раз он шел по пустынной дороге один, возвращался из Трали на ферму. Он спрятался тогда как раз вон за теми кустами, когда заметил констеблей. Сейчас целый рой воспоминаний нахлынул на нашего героя… Впрочем, дорога с тех пор ничуть не изменилась. Все те же невозделанные поля, редкие унылые постоялые дворы. Пэдди не любят перемен, и в Ирландии ничего не меняется — в том числе и нищета!…

В десять часов коляска остановилась в поселке Силтон. Было время мессы, звонили колокола. Все та же небольшая церквушка, неуклюжая, жалкая, с покосившимися стенами и покоробленной крышей. Здесь крестили Малыша и его крестницу. Оставив Бёка у паперти, Малыш вместе с Грипом, Сисси и Бобом вошли внутрь. Никто его не узнал — ни прихожане, ни старенький священник. Пока шла служба, все с удивлением разглядывали странное семейство, все члены которого столь разительно не походили друг на друга.