Поселок Кэрсивин вытянулся вдоль левого берега Валеншии как раз там, где река расширяется, образуя удобную корабельную стоянку, получившую название Валеншия-Харбор. Далее расположен одноименный остров с мысом Брег-Хад, одной из самых западных точек Ирландии. Что касается самого Кэрсивина, то не найдется ни одного ирландца, способного забыть, что здесь родился великий О'Коннел.

На следующий день господа, неожиданно решив выполнить программу до конца, уделили несколько часов осмотру острова Валеншия. Графу Эштону пришла в голову идея пострелять чаек, и Малыш, к своей великой радости, получил приказ сопровождать его.

Между городом Кэрсивин и островом, расположенным в одной миле в сторону от устья реки, курсирует паром, на котором и отправились после завтрака лорд и леди Пайборн. Он доставил их милостей в маленький порт, где рыбацкие суденышки укрывались от мощного океанского наката. Дикий, пустынный, с обрывистыми берегами, остров богат полезными ископаемыми, в частности, там находится сланцевый карьер. Здесь же расположена деревня, где целые дома, от стен до крыши, сложены из этого сланца. Туристы могут даже пожить в ней, если им заблагорассудится. Отличный постоялый двор всегда готов предоставить гостям и стол и кров. Но с какой стати путешественникам тут задерживаться? Поэтому, посетив, как это сделали их милости, старый разрушенный форт, построенный еще Кромвелем, поднявшись на маяк, указывающий курс судам, направляющимся из открытого моря, полюбовавшись двумя конусообразными скалами, торчащими из моря в пятнадцати милях от острова, со створными знаками, указывающими судам безопасный фарватер, — увидев все это, что еще делать туристам на Валеншии? Ведь Валеншия — всего лишь один из сотен островов, разбросанных вдоль западного побережья Ирландии.

Все это, конечно, так, но Валеншия был еще знаменит тремя, только ему присущими, особенностями.

Во-первых, он послужил точкой отсчета для триангуляционных работ[174] по замеру дуги[175], проходящей через всю Европу вплоть до Уральских гор.

Во-вторых, в данный момент здесь расположена самая западная метеостанция, стойко выдерживающая все бури, налетающие со стороны Американского континента.

И наконец, здесь находится небольшое здание, куда провели лорда и леди Пайборн и где берет начало первый трансатлантический кабель, проложенный по дну океана между Старым и Новым Светом. В 1858 году капитан Андерсон протянул его в кильватере своего судна «Грейт-Истерн», а в 1866 году он начал действовать, сначала один, а затем к нему добавились еще четыре нитки, соединившие Америку с Европой.

Именно сюда пришла первая телеграмма от президента Соединенных Штатов Бьюкенена, составленная в следующих выражениях из Евангелия:

«Слава Господу нашему на небесах и мир всем людям доброй воли на земле!»

Бедная Ирландия! Ты столько раз славила Всевышнего, но обеспечат ли тебе когда-нибудь люди доброй воли гражданский мир, вернув тебе независимость?

Выехав из Кэрсивина утром одиннадцатого августа, карета покатила по прибрежной дороге, вдоль первых отрогов Иверахских гор и, после короткой остановки в Кэллзе, небольшом городке на берегу залива Дингл, остановилась в Килгобинете. Погода стояла отвратительная, дул пронизывающий до костей ветер и лил дождь. Однако к следующему утру она сделалась еще хуже. Ливень с ураганными порывами ветра сопровождал путешественников на всем пути в тридцать миль от Валеншии до Килларни, где их милости, пребывавшие в настроении под стать погоде, должны были провести последнюю ночь путешествия.

Назавтра они были уже в поезде и к трем часам, после десятидневного отсутствия, прибыли в замок Трэлингер.

Таким образом, маркиз и маркиза покончили наконец с обязательной великосветской экскурсией по горной части графства Керри и Килларнийским озерам.

— Стоило так утруждать себя? — только и сказала маркиза.

— И терпеть такие неудобства? — добавил маркиз.

Зато Малыш был переполнен впечатлениями.

Первым делом он справился у Кэт о Бёке.

С верным псом все было в порядке. Кэт его не забывала. Каждый вечер Бёк являлся к условленному месту, куда прачка приносила то, что ей удавалось для него раздобыть.

В тот же вечер, даже не заходя к себе, Малыш отправился на задворки, где его уже ждал Бёк. Можно представить себе бурную встречу друзей! Какими ласками они осыпали друг друга! Конечно, Бёк исхудал, бока у него ввалились: не каждый день удавалось наесться досыта; но в общем пес выглядел неплохо, а глаза светились живым умом. Малыш пообещал приходить, по возможности, каждый день и пожелал приятелю доброй ночи. Большего Бёк и не требовал, понимая, что в его положении нельзя привередничать. К тому же друзьям следовало соблюдать осторожность. Собаку, вечно крутившуюся возле парка, уже заприметили, и не раз хозяйские псы, почуяв чужака, поднимали тревогу.

Жизнь в замке пошла своим чередом, если можно назвать жизнью то растительное существование, которое только и подобало обладателям столь древней родословной. Господа должны были пробыть в замке до последней недели сентября, когда Пайборны обычно возвращались на «зимние квартиры» — сначала в Эдинбург, а затем, к началу сессии парламента, в Лондон. А пока высокородные супруги вновь забрались в скорлупу несравненного величия. Разумеется, отдохнув немного, они возобновят столь же обязательные, сколь и всем наскучившие визиты к соседям, где речь конечно же зайдет о путешествии к озерам. Лорду и леди Пайборн придется перекинуться парой слов об этом великом событии с теми, кто там уже побывал. Причем с визитами следовало поторопиться, поскольку в ненадежной и без того голове маркизы все настолько перепуталось, что она никак не могла вспомнить, как называется остров, откуда протянут этот самый «электрический шнурок», за который дергает Европа, чтобы вызвать Соединенные Штаты, подобно тому как она вызывает Джона или Мэрион.

Для Малыша же однообразное существование было далеко не легким. Он терпел постоянные обиды от управляющего Скарлетта, сделавшего мальчика козлом отпущения. С другой стороны, граф Эштон с его вечными капризами не давал Малышу ни минуты передышки. Он то и дело досаждал нашему герою идиотскими приказами, давал какие-то дурацкие поручения и тут же менял их на прямо противоположные, заставляя несчастного грума носиться взад-вперед. Малыш чувствовал себя марионеткой, которую дергает за веревочки неумелый кукольник. Слуги в людской и лакейской насмехались над мальчуганом, наблюдая, как его то вызывают, то отсылают, то что-то приказывают и тут же приказ отменяют. Малыш чувствовал себя крайне униженным.

Однажды вечером, оказавшись наконец в своей комнатушке, он принялся размышлять о том положении, в которое ввергла его крайняя нужда. Что может дать ему должность грума при графе Эштоне? Ничего. Он создан для большего. Быть всего лишь чьим-то слугой, послушным инструментом в чьих-то недобрых руках, претило Малышу, его независимому характеру и мешало осуществлению честолюбивых помыслов. Живя у Маккарти, он, по крайней мере, чувствовал себя на равных с обитателями фермы. Там он был своим. Где теперь ласки милой бабушки, и доброта Мартины и Китти, и дружеское расположение самого господина Мартина и его сыновей? По правде говоря, камешки Малыша, лежавшие теперь под развалинами, были для него дороже гиней, которыми ежемесячно расплачивались с ним Пайборны. В Кервене, он, по крайней мере, узнавал что-то новое, трудился, набирался знаний, надеясь начать однажды самостоятельную жизнь… А здесь ничего, кроме унизительных обязанностей, — и никаких перспектив, лишь полная зависимость от причуд избалованного, самодовольного невежды! И вечно граф Эштон что-то перекладывал с места на место, о нет, не книги — их у него не было и в помине, — а все, что, по его мнению, лежало не на своем месте.