Кико обошел семейство по кругу, задержался возле Корал и покинул мотель. Он должен был ждать девушек в машине.

— Неужели детям можно так запросто распространять Священное Писание, да еще без сопровождения взрослых? — Мардж недоуменно рассматривала крошечную книжицу.

Доун пожала плечами.

— В Лос-Анджелесе дети рано взрослеют. Лет в пять.

— Бедный маленький калека! Не повезло ему с матерью.

Фотосессия закончилась. Брейзи опять начала задавать Томлинсонам вопросы, но Лэйн понимающе ухмыльнулся и лично препроводил мать в номер. За ними потянулись и остальные. Пропустив всех родственников, он захлопнул дверь. В его глазах Доун заметила неподдельную грусть. Переживал он искренне, а не играл на публику, как Корал.

Брейзи и Доун поспешили к внедорожнику. Кико, как ни странно, расположился на заднем сиденье, хотя всегда предпочитал сидеть впереди. Сыщицы запрыгнули в машину, и Брейзи включила панель управления, позволяющую Голосу слышать все, о чем говорят в автомобиле. Несмотря на то, что босс безвылазно торчал в офисе, его присутствие было почти осязаемым.

— Рассказывай! Что узнал? — сразу спросила телепата Брейзи.

Молчание оказалось красноречивее любых слов. Кико порывисто протянул руку к Доун. Она все поняла и стянула с плеча блузку: внизу она носила майку отца. Телепат прикоснулся к майке, закрыл глаза и попытался проникнуть в последние видения Фрэнка.

Уголки его губ болезненно дрогнули. Провал. Он ничего не увидел, а значит…

— Значит, Томлинсонов ты не считал, — констатировала Доун.

В отчаянии телепат опять схватил майку, но девушка поймала его запястье.

— Мне надо сконцентрироваться, — глухо проговорил он. — Пожалуйста.

— Кико, — Брейзи сжала его ладонь, — не переживай. Твой дар вернется.

— Когда?! Мой мозг бесполезен, как… Ясновидец вырвал руку и уставился в окно. Догадаться, что он имел в виду, было несложно: его мозг бесполезен, как и его тело.

Доун зажмурилась, сдерживая слезы. Ну надо же!

Брейзи завела мотор и деловито приступила к подведению итогов операции. Они пришли к выводу, что Томлинсоны не вампиры: ни крест на бейсболке Кико, ни Библия их не напугали. У коллег сложилось одинаковое впечатление о семейке, и Доун про себя отметила, какое поразительное единодушие царит сегодня между ней и Брейзи, — ни разу за день не поспорили!

— Как приедем домой, поищу друзей Томлинсона. Особенно меня интересует девушка, которая знала о его подружке, — сказала Брейзи.

Они возвращались в Беверли-Хиллз. Вдоль дороги лениво покачивали зелеными макушками пальмы, словно поддразнивая облака.

Взгляд Доун упал на боковое зеркало — что-то не то. Что делает Кико?! Телепат поднес к губам таблетку. Глаза девушки затуманились.

— Тебе это правда нужно?

Кико нерешительно замер, смущенный непрошеным свидетелем. Она выжидающе глядела на коллегу. Наконец он взорвался:

— Мое болеутоляющее безопаснее твоего! Смотри куда смотрела!

Следовало бы обидеться на неприятный выпад: Кико намекал на ее привычку искать утешение в сексе. Доун использовала секс как оружие против Эвы, чтобы хоть на время ощущать себя такой же привлекательной и желанной.

Она нехотя отвернулась, понимая, в каком он состоянии. Тем не менее, всю дорогу Доун поглядывала на телепата в зеркало, и он прекрасно знал об этом.

Они подъехали к странному особняку — офису агентства, который выглядел, как гротескный кукольный домик. Ультрафиолетовые лампы мягко подсвечивали выполненный в готическом стиле парадный вход и железный крест над дверью.

Войдя внутрь, все молча разошлись в разные стороны. Кико отправился в постель — ему следовало отдыхать каждый день, хотел он того или нет.

Доун решила поговорить с врачом о прописанных ясновидцу таблетках. У Кико как раз завтра процедуры.

Брейзи отпирала огромную деревянную дверь напротив гостиной. Доун всегда снедало любопытство: что же там за запорами? Как-то удалось рассмотреть голубоватую подсветку и уловить металлический визг. Коллега охраняла святилище так, словно от этого зависела ее жизнь. Чем больше Брейзи секретничала, тем больше распалялся интерес Доун.

С загадочным видом мексиканка прошмыгнула в свой склеп и захлопнула тяжелую дверь. Доун осталась одна.

Черт… Чем бы заняться? Пожалуй, можно позвонить медсестре по поводу лекарств, которые принимал Кико, и поискать через интернет друзей Ли.

Поглощенная этими мыслями, Доун подошла к лестнице.

В комнатах, окутанных постоянным полумраком, царило зловещее молчание. Загадочное место на границе миров, между которыми металась Доун.

Как обычно, по пути наверх, она остановилась у первой картины, висевшей над камином. В раме — безжизненный ландшафт, пустыня. Внезапно на полотне возник образ прекрасной женщины. Доун так и застыла.

Не в силах отвести взгляд, охотница, затаив дыхание, наблюдала, как женщина обретала реальные черты. Казалось, но холсту порхала невидимая кисть, наполняя его яркими красками, жизнью и ароматом жасмина: золотистый тюрбан, темные раскосые глаза, смуглая кожа, обнаженные плечи, соскользнувшее шелковое платье… Красавица вернулась домой.

Доун осторожно тронула написанную маслом шею и почувствовала биение пульса, а еще… дрожь — не то смех, не то стон. Она испуганно отдернула руку. Что за чертовщина?

Женщина на картине тоже рассматривала Доун — молчаливо, оценивающе — сквозь полуопущенные ресницы.

На другом конце холла вздохнула, приоткрывшись, дверь в кабинет Голоса. Доун боковым зрением уловила движение — потянул легкий сквозняк — и обернулась, глядя в темную щель, похожую на зрачок чудовища, гипнотизирующего свою жертву.

В комнате зазвенел серебристый смех. Или это игра воображения? Или?… Охотница подняла глаза на картину. Неужели смех шел с холста?

Она провела ладонями по резной раме, сама не зная, что ищет. Встроенные звуковые устройства? Маловероятно. Переливы чужого смеха невыносимо раздражали.

«Доун!» — хихикнул мелодичный женский голос с иностранным акцентом.

Девушка отпрянула от портрета. Оклик прозвучал в ее сознании, впрочем, это не означало, что он не исходил от картины.

«До-о-оун Мэди-и-исон…»

Отбросив мысль об играх разума, она решительно попыталась просунуть пальцы под раму, но безуспешно. Рама пыла закреплена надежно, словно неприступный бастион.

И тогда…

Медленно — а может быть, быстро? — дама на портрете смежила веки, будто погрузившись в сон. У Доун перехватило дыхание.

Чему же она до сих пор удивлялась? Она же знала, что в картинах живут призраки. Кажется, ей об этом говорили, а, может, и сама додумалась. В любом случае, когда видишь все своими глазами, гораздо труднее отрицать существование сверхъестественного. А Доун так не хотелось признавать существование паранормальных сил! Даже после всего, с чем она столкнулась в последнее время.

— Доун, — окликнул низкий, вполне реальный голос.

Она снова посмотрела на приоткрытую дверь. Босс? Голос его казался несколько необычным — наверное, прежде тембр искажали колонки. Только раз Доун довелось услышать его вживую… Впрочем, сейчас он звучал совсем не зловеще.

— Иона? — Имя слетело с языка самым естественным образом, ведь босс… рядом… такой близкий… почти осязаемый…

Дверь со скрипом приоткрылась еще на несколько сантиметров, как бы приглашая войти.

Доун охватило жаркое волнение, тело рефлекторно затрепетало, пульс зачастил. Именно такая разрядка необходима, чтобы прийти в себя!

Стук сердца эхом звенел в ушах, отдавался в животе. Она толкнула дверь. Внутри было прохладно, и стоял слабый, неопределенный запах, который всегда возбуждал ее.

Стало жутко, как во время грозы, когда грохочет гром, а молнии рассекают небосвод огненными зигзагами.

Страх не остановил Доун, ее неудержимо влекло сюда — не в первый, и, пожалуй, не в последний раз.

Она шагнула в сумрак кабинета. На обширном столе в кованом подсвечнике одиноко мерцала свеча. Язычок пламени отражался на блестящей поверхности, там, где шрамом темнела глубокая вмятина, будто след от лезвия топора — напоминание о прошлом Голоса. Он никогда не рассказывал эту историю. И не расскажет.