Не следует забывать, что сделанное открытие позволяло всякому, кого выбрал бы для этого Повелитель Заклинаний, проходить незамеченным через любые другие магические преграды, которые Кламантл создавал с использованием этой злосчастной фразы, например, через собственный волшебный щит Кламантла и, конечно, через защитную преграду, которой тот окружил свое жилище.

Впрочем, разум Кламантла был мелким, и его почти полностью занимали планы уничтожения врагов и захвата власти — копаться в нем было просто скучно. Ингрил с удовольствием сделал большой глоток из бокала и мрачно улыбнулся.

Наблюдение за Кламантлом, вероятно, потребуется когда-нибудь в будущем, но сейчас следовало посетить умы поинтереснее, занимающие более важное положение в Аглирте… скажем, барона Фаерода Серебряное Древо.

— Что-то слишком далеко нам удалось забраться без мало-мальски серьезного сражения, — прорычал Хоукрил, оглядывая медленно возникавший из предрассветного мрака мир.

Над излучиной реки, в которую входила лодка, возвышались огромные утесы, и Аделн должен был вот-вот скрыться за ними. Над негромко журчавшей водой густой пеленой нависал туман, но Краер продолжал упорно вглядываться в него, словно ожидал, что оттуда в любое мгновение может появиться дюжина лодок, полных латников Серебряного Древа, облаченных в клепаные доспехи. Река текла быстро, и лодка стремилась вниз с завидной быстротой. На палубе не было никого, кроме одного матроса, который, похоже, спал, опершись на румпель.

— Спокойнее, Ястреб. Ведь это волшебство, не так ли? — пробормотал квартирмейстер, продолжая стрелять глазами во все стороны.

Латник пристально посмотрел в лицо старому другу.

— Вижу, тебе тоже тревожно, — негромко произнес он.

Краер пожал плечами.

— Я, как и ты, вовсе не огорчусь, если в одну прекрасную ночь — и чем скорее, тем лучше — всех волшебников Дарсара схватят, свяжут и утопят — всех вместе в одном и том же чане, который наполнен кровью, пролитой по их вине и их руками. Причем нужно разделаться со всеми волшебниками, хотя… нет, если кто-то останется в живых, он станет следующим тираном, который не станет смотреть, на чьи головы наступает. Они ведь все одинаковы?

— Да, если судить по тому, что происходило в разных странах много лет назад, — мрачно согласился Хоукрил, — Но только не в том случае, когда волшебник или волшебница стоит рядом с тобой.

— Неужто ее трудно разглядеть? Ведь вы с нею одного роста! — насмешливо заявил квартирмейстер.

Латник смерил его мрачным взглядом.

— Ну, она же не подчиняла тебя с помощью своего волшебства. А я никогда не забуду, как против своей воли шел, куда она хотела, словно кукла в детских руках. Возможно, когда-нибудь я прощу ей это, но никогда не смогу доверять ей как… как боевой подруге.

— А язык у нее как раз подходящий для боевой подруги! — хохотнул Краер.

Он распрямился, заложив пальцы за пояс, и уставился куда-то в пространство, словно рассматривал не туман над поверхностью воды, а что-то в глубинах своей памяти.

— Все они такие, — буркнул Хоукрил, — если только мне не показалось. Может быть, я только и гожусь на то, чтобы злить их?

— Ястреб, — спокойно произнес квартирмейстер, — теперь мы с тобой завязли в этом дерьме по самые уши. Если рассуждать, кто тут прав, кто виноват, то, конечно, вина на мне — ведь я же придумал всю эту глупость с платьями, расшитыми драгоценными камнями… но сейчас мы сидим на гребне девятого вала, и если попытаемся соскочить, то с нами случится то же самое, что и с тем инструктором кавалерии Грифона — его звали, кажется, Ландарин, — который соскочил со взбесившегося жеребца.

— И сломал себе шею, — пробасил Хоукрил, — Я знаю, ты прав… но все равно мне это не нравится. Что может помешать ее отцу прямо сейчас послать через нее заклинание против нас?

Краер пожал плечами.

— А что может помешать его магам послать через меня заклинание против тебя — или через тебя против меня? Нельзя жалеть времени на заботу о своих друзьях: Трое свидетели, у нас и так больше чем достаточно врагов, даже если не считать колдунов и их заклинания!

— Ты прав, — согласился Хоукрил Анхару. — У меня было достаточно времени для того, чтобы присмотреться к госпоже Эмбре, и я знаю, что она не скрывает тайной ненависти к нам и не притворяется нашим другом, чтобы пожертвовать нами в нужный момент ради какого-то своего темного плана или другой цели. Она действительно ненавидит своего отца, и она не опытная интриганка или авантюристка. И все же, Краер, все же что-то не так. Я всегда замечаю, если что-то идет не так, как надо.

— Подожди меня здесь, Анхару, — сказал Золотой Грифон, вручая огромному латнику свой меч вместе с перевязью и ножнами.

— Это неразумно, господин, — пробормотал Хоукрил, почтительно приняв оружие барона.

Он не отводил взгляда от жриц, ожидавших в лощине.

— Встречаться без оружия со слугами богов всегда неразумно, — ответил барон Черных Земель, блеснув проницательными черными глазами. — Но представь себе: в последние дни у меня редко хватает времени на то, чтобы вести себя разумно. Так что пора вновь стать смелым. Жди меня здесь.

И человек, которого Хоукрил любил и которым восхищался больше всех на свете, зашагал прочь с пустыми руками — беззубый лев, вышедший на переговоры со жрицами, вооруженными для боя. Шлемы с высокими рогами на их головах потрескивали от обилия магии, скрипучая кожаная боевая одежда щетинилась металлом, и все шестеро держали в руках обнаженные мечи.

Могучий латник стоял неподвижно, провожая взглядом удалявшегося барона, и покачивал головой в ответ каким-то своим мыслям.

— Что-то здесь не так… — пробормотал он, хотя очень хорошо знал, в чем тут дело.

На протяжении всего лета — впрочем, началось это еще раньше, — верховная жрица Шарадена вела словесную войну против барона, требуя больше земель для храма, больше полномочий для своего титула и, самое главное, признания Рогатой Охотницы главным божеством Черных Земель.

Барон сказал, что он с готовностью согласится на первое требование, неохотно признал, что существуют некоторые основания и для второй претензии, и раз и навсегда отказался удовлетворить требование третье. Дарсаром правят Трое, а не один бог. Даже у Темного Олима с его когтями, щупальцами и всем прочим есть свое место, и ни один смертный не может и не должен пытаться изменить это положение.

Жрицы подняли вой, что, дескать, они, и никто другой, знают, чего желает Владычица, и что барон должен согласиться с ними, а в противном случае он будет отлучен и превратится в безбожника и ни одному человеку не будет позволено служить ему и сражаться за него под страхом такого же отлучения от божественной благодати.

Барон заявил на это, что слова жрецов отнюдь не слова богов и не менее дюжины служителей обеих других вер поддержали его отказ от требований жриц Владычицы. В ответ те предложили провести переговоры в Телгилской лощине, причем барон по их требованию должен был прийти туда один и без оружия.

Барон смело принял этот вызов, чем немало поразил своих дружинников и свитских и удивил даже служительниц Владычицы, которые, судя по всему, ожидали, что он откажется пойти навстречу такой неприкрытой опасности. Тогда они могли бы объявить, что он оскорбил Святую Рогатую Охотницу, и призвать к войне против кощунствующего правителя.

И теперь смелый лев в человеческом облике шагал навстречу очевидной опасности, оставив Хоукрила Анхару стоять в напряженной, неловкой позе. Ни одному человеку барона в течение шести дней не дозволялось входить в эту низинку. Латник пошел на немалый риск, начав за несколько дней тайные приготовления, но стоило ему сделать первый шаг, как остальные приближенные барона Черных Земель принялись с охотой ему помогать. Возможно, что все это окажется ненужным, но так или иначе…