Окровавленная черная туша, обрушившаяся вниз, исчезла, чуть-чуть не долетев до сапог все так же лежавшей на спине девушки.

Эмбра выдохнула — она только сейчас заметила, что сдерживает дыхание, — и разрыдалась.

Сараспер Коделмер цеплялся костлявыми пальцами за стену, а воющий ветер дергал его ветхий балахон и пытался подтащить целителя к средоточию беснующихся сил. Камни и пыль с треском и злым шелестом бились о стену рядом с ним, и в течение ужасающе долгого мгновения ему казалось, что засасывающий колдовской вихрь может прорваться в дверь вслед за ним.

— Боги, боги, боги! — почти рыдая взывал он, держась за стену ободранными до крови пальцами. Он совсем потерял голову от потрясения.

И тут буря, порожденная колдовской силой, яростно дернула дверь, она захлопнулась с такой силой, что все вокруг целителя сотряслось, — и наступила тишина.

Мелкие камешки продолжали тут и там осыпаться на пол, и позади все еще были слышны рев вихря и гром рушащихся камней, но теперь закрытая дверь отделяла его от любой яростной силы, которую колдуны барона могли наслать на них.

Барона…

— Краер? — опасливо позвал он. Немного подождал и крикнул погромче: — Эй, кто-нибудь!

Никакого ответа. Он снова был один, и его вновь обретенные друзья исчезли. Целительные силы, которые он только что потратил, пропали втуне, но и это было не самым худшим. Колдуны, должно быть, узнали при помощи своей магии, куда направить эту бурю. Они теперь знали, где он находится, знали его имя и знали о его давно и тщательно скрываемых целительных способностях. Теперь они не оставят его в покое и будут преследовать, пока не изловят.

— Когти Темного! — горестно прошипел он в пустой проход, в котором неторопливо оседала пыль. После всех этих лет, на протяжении которых он прятался здесь, больше похожий на животное, чем на человека, его тайна оказалась раскрыта — для этого потребовалось всего лишь несколько страшных часов, — и ужасная участь, которой он так страшился, настигла его.

Или по меньшей мере он близок к ней, как никогда. Ему следовало вырвать горло этой девчонке, как только она вбежала в дом. Укрыться с ее башкой глубоко в катакомбах и сожрать ее, оставив только голый череп, чтобы никакие колдовские ухищрения не смогли вернуть ее к жизни.

Он содрогнулся всем телом, увидев как наяву ее красоту, и прорычал:

— Дочь барона — его дочь! Еще и единственная наследница, и, конечно, он связан с нею, а я оказался поблизости. Слишком близко. Она могла отправиться искать меня, а заодно уничтожить все имеющееся здесь, что можно было бы использовать как оружие против него, или даже, как почтительная дочь, собрать и принести отцу.

Он опустился на пол возле стены и с горечью добавил:

— Да кто может знать, может быть, она живет с ним как жена! Бароны Серебряного Древа способны на все. Или же его колдуны вынудили ее войти сюда, чтобы изловить меня. Если они знают свое дело, она даже может не ведать, что творит! Боги, боги, но какой же ты глупец, Сараспер! Только увидел хорошенькое личико — и сразу же размяк, и подлизываешься, и болтаешь языком, и даже излечиваешь их всех, будь оно все проклято!

С отчаянным стоном он прислонился затылком к стене и закрыл глаза. Внезапно он почувствовал, что так устал, что даже не может сидеть прямо. Он исцелил их, хорошо исцелил — а сам весь вымотался… О, тупоголовый Сараспер, как же ты мог позабыть все те уроки, которые преподавала тебе жизнь?

Слишком усталый даже для того, чтобы плакать, старик обмяк у стены. Он ощущал покой забвения в пляшущей перед глазами пыли, в холоде терпеливо ожидавшего чего-то камня, к которому прижимался головой.

Но сон, который он увидел, не принес покоя.

Солдаты Яркого Знамени явились за Келдером Ваерном прекрасным солнечным утром.

Замызганный подросток, откликавшийся на имя Сараспер или на грубый окрик: «Эй, грязнуля!», потел, следя за дюжиной с лишним котлов, в которых кипятились травяные настои, и не замечал латников, пока длинный грязный клинок не мелькнул среди паутины цепей, на которых висели котлы, и не проколол его единственную засаленную кожаную рубаху. Он был настолько изумлен, что даже не смог закричать, а лишь отступил на шаг и поскользнулся в луже разлитых лекарств. Владелец меча походя рассек ему плечо и с силой рубанул по сбитой из досок рассохшейся двери кабинета, за которой Келдер готовил свои порошки, а Сараспер испустил сдавленный вскрик — нечто среднее между вздохом и рыданием — и упал навзничь.

Он уловил вспышку света на мече, перерубившем все уцелевшие после первого удара цепочки — клинок был испачкан кровью, его собственной кровью! — а потом стало холодно и темно, и он почувствовал, что дрожит, и увидел склонившегося над ним старого Скаунта, который хрипло шептал:

— Мальчик! Сараспер! Очнись, парень, удирай! Скоро появятся волки!

Еще не стемнело, и мальчик, выпрямившись, застыл в объятиях грубых рук Скаунта и уставился на темные облачные пальцы, протянувшиеся с запада, и на казавшиеся совершенно черными на их фоне шпили Сверкающих Башен.

— Что случилось? — дрожащим голосом спросил он, заранее зная, что не хочет слышать ответ. — Келдер жив?

— Я не знаю, парень. Они схватили его; сейчас он находится в Башнях!

Сараспер снова кинул в сторону яростный взгляд и сказал негромко и холодно:

— Скаунт, дай мне твой нож.

— Зач… Да ты в своем уме, парень? Ты не сможешь перерезать полсотни одетых в броню стражников одним моим маленьким старым ножом!

— Барон, — мрачно ответил мальчик, — надевает свои доспехи только по праздникам. Когда он настолько ожирел от обжорства, что панцирь перестал на нем сходиться, он приказал распустить все шнуры, и теперь между пластинами большие щели. А в его брюхе вполне хватит места для десятка дюймов стали.

Скаунт всмотрелся в лицо Сараспера, вздохнул и резким движением вложил в грязную руку мальчика истертую его ладонью рукоятку старого боевого меча со сточенным чуть ли не до толщины иглы клинком.

— Да помогут тебе Трое, парень, — прошептал он. — У меня не хватает смелости пойти с тобой.

Сараспер кивнул.

— Твой нож — это уже очень большая помощь, старый воин. — Он крепко пожал руку седому леснику, а когда тот ушел, прошел в кабинет и достал из верхних ящиков десять маленьких стеклянных флаконов с кислотой. Ею можно было полить цепи, чтобы они распались… или плеснуть в лицо стражнику.

Келдер Ваерн был самым прославленным целителем во всей долине Аглирты. Люди проходили много миль ради того, чтобы получить изготовленные им лекарства и даже ради одного только его прикосновения, а он всегда отказывался покинуть свою хижину, стоявшую над ручьем, переселиться в Сверкающие Башни и стать придворным лекарем барона. В Сарте ходили слухи, что кое-где выше по реке бароны держали целителей в клетках, обращаясь с ними хуже, чем со своими собаками, а когда те умирали от изнеможения, спасая чужие жизни — на это требовалось от одного года до, самое большее, шести лет, — бароны выкидывали кости на помойку и посылали солдат искать по всему Дарсару других целителей. Сарасперу доводилось видеть, как барон Аутлин Яркое Знамя истязал своих собак после неудачной охоты, и был немало удивлен, что правителю понадобилось так много времени для того, чтобы протянуть руку и сцапать целителя, обитавшего чуть ли не на пороге его замка.

Ворота замка оказались распахнуты настежь, и причину такой беспечности было нетрудно понять. В них вливалась целая река женщин с густо набеленными и нарумяненными лицами, одетых в платья с разрезами снизу аж до самой талии. Их приветствовали восторженные пьяные крики и грубый гогот полуодетых стражников. Никто не обратил внимания на мальчишку, шедшего среди прибывших с таким видом, как будто он имел все права находиться здесь. Там были и другие мальчики, но этого не украшали ни румяна, ни губная помада, на нем не было отделанного кружевами костюма… Правда, как раз в это время происходила смена караула, а вечер был такой чудесный и, что самое главное, никто из живых не помнил ни одного нападения на Яркое Знамя…