Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Писец снова поклонился и без малейшей задержки опустился на стул. Прежде чем кто-нибудь успел промолвить хоть слово, заговорил сам барон:

— Примите мою благодарность, Урдрас. Господа, вы все понимаете важность этих новостей: тот, кто найдет этот Дваер, сможет с его помощью достичь сокрушительных результатов. Если он попадет в руки Серебряного Древа, то ни один из нас, да и никто во всей Аглирте, не сможет считать себя в безопасности. Вот почему мы собрались здесь: чтобы говорить об этом совершенно свободно. А теперь, прошу, излагайте свои соображения.

Тут же все загомонили, и по меньшей мере три человека заговорили особенно громко. Барон поднял было руку, чтобы призвать присутствующих к порядку, но тут шум перекрыл глубокий, мощный голос.

— Я и, смею предположить, многие другие, привыкшие размахивать мечами, знаем о Дваериндиме по сказкам, которые нам в детстве рассказывали матери. Пусть наш почтенный писец еще раз встанет и напрямик расскажет нам, что за сила скрыта в этих камнях. Только пусть говорит без всей этой великой таинственности, которую маги так любят обращать, словно мечи, против нас, не награжденных столь живым умом.

Говорил сидевший в глубине зала высокий воин с изборожденным шрамами лицом, облаченный в темно-зеленый плащ, в который можно было бы запеленать троих тощих силптарских писцов.

— Ради когтей Темного! — сердито проворчал один из скрывавших лицо магов. — Неужели мы должны целую вечность сидеть здесь и слушать эти объяснения для глупцов?

— Да! — рявкнул сидевший поблизости воин и затем добавил, медленно, четко и холодно выговаривая слова: — Для нас, глупцов, это будет совсем не лишним.

Повсюду раздались смешки, одобрительные возгласы, барон кивнул писцу, тот вскочил и снова заговорил. На сей раз он от волнения заикался почти все время.

— Говорят, что этот Камень может возвращать мертвых к жизни, а также обладает многими другими магическими свойствами. Каждый из Дваеров обладает волшебной силой, а человек, знающий, как их правильно разместить и как с ними управляться, может извлечь из них огромное количество мощной магии.

— Но все же чем, кроме того, что могут делать мертвое живым, они лучше дюжины наемных колдунов? — резко спросил громогласный воин.

Урдрас натянуто улыбнулся.

— Прошу прощения у тех, кому это уже известно, но я вынужден сказать прямо: власть над магией, творческие способности и умение направлять силы и заставлять их работать, — все это исходит от личности волшебника, но сама по себе сила, которую приводит в действие заклинание, всегда призывается из предметов, на которые направлено волшебство. Большинство таких предметов, например светящиеся камешки или, скажем, вон те перчатки…

Множество глаз обратились к столу, на который указал писец. Там беспокойно копошилась, приподнимаясь на кончиках пальцев, пара латных перчаток, которые снял один из приглашенных воинов. Перчатки были похожи на встревоженных пауков. Их владелец пожал плечами.

— Так бывает каждый раз, когда поблизости действует сильное волшебство, — сообщил он, — Здесь несомненно сказывается защитное заклинание.

Писец энергично закивал.

— Совершенно верно. Волшебство проявляется в этих предметах потому, что на них наложено заклятие или в них почему-то накопилась магия, которая постепенно выходит. Пройдет время, и все их волшебство истощится. Все предметы, заколдованные на длительный срок — больше, чем протяженность человеческой жизни, — предметы, силы которых можно призывать к действию постепенно, заклинание за заклинанием, не опасаясь исчерпать их могущество, все они созданы заклятиями, частью которых является принесение в жертву жизни могучего волшебника. Наверно, чуть ли не все маги готовы на что угодно, чтобы завладеть таким предметом. И Дваер, о котором мы говорим, как и его собратья, является именно таким редчайшим предметом, который можно использовать сколь угодно долго.

— Вы только что разгласили такие тайны, — ласково проговорил один из магов, оставшихся с закрытыми лицами, — за которые я убью вас при первой же возможности. Вы нигде не сможете скрыться от наших заклинаний, господин писец.

Урдрас сделался белым, как мел, съежился, поспешно опустился на стул и тут же повалился на пол в обмороке. Было заметно, что он обмочился.

— Быстро же действует ваше колдовство, — иронически заметил кто-то из присутствовавших.

— Все равно слово должно было прозвучать, — возразил воин неведомому магу, — и я не вижу никакого преступления в раскрытии истины для нашего общего блага.

— Вооружая вас, — яростно прорычал другой маг, — он выбивает оружие из наших рук!

Барон с силой хлопнул ладонью по столу, и все сразу умолкли.

— Ни один секрет нельзя сохранить навеки, к тому же мы говорим о более важных вещах, чем повседневные проблемы власти. Судари мои, я не дам и ломаного гроша за жизни всех нас, если этот Камень окажется не в тех руках.

— Думаю, мы все сойдемся на том, что руки Фаерода Серебряное Древо как раз и есть не те руки, — заметил один из воинов, — но я очень сомневаюсь, что хотя бы трое из присутствующих здесь смогут договориться по поводу того, чьи руки являются как раз теми, в которые можно вложить такую силу. Как по-вашему, кто-нибудь поверил бы в мою искренность, если бы я стал уговаривать его, приставив клинок к горлу?

И тут все вновь заговорили, вернее заорали, каждый старался перекричать остальных.

— Уймитесь! — вскочив с места, взревел барон, да так, что от завешанных плотными гобеленами стен раскатилось эхо.

Все головы тут же повернулись к нему, и в наступившей тишине барон сказал:

— Это один из тех вопросов, который, как все мы хорошо знаем, должен вызвать разногласия. Так давайте договоримся, что не станем здесь и сейчас пререкаться по этому поводу. Время для такого спора неминуемо придет, когда кто-нибудь из нас завладеет Камнем. А сегодня стоит обсудить ту опасность и те выгоды, которые могут скрываться в Камне, независимо от того, кто им обладает. Мы, достойнейшие люди во всей Аглирте, знаем, для чего его можно использовать, и не можем позволить себе действовать очертя голову и закрыв глаза. «Неизвестно» — разве не этого слова нам следует больше всего страшиться?

— Ну да, неизвестно, когда муж вернется, — задумчиво пробормотал кто-то. Все озадаченно притихли, а после недолгого ошарашенного молчания разразились таким дружным оглушительным хохотом, в котором можно было безошибочно почувствовать облегчение от того, что кто-то сумел шуткой разрядить напряжение. Когда же смех утих, в зале вновь воцарилась нежеланная тишина, порожденная тревогой и ощущением близкой опасности, которыми были охвачены все без исключения присутствующие.

— Мы все честолюбивы, — вновь нарушил молчание барон, — но некоторые из нас страшатся, и у них есть для этого все основания. Откройте лица, маги Орнентара, и говорите так же прямо, как решился говорить этот храбрый писец. Я боюсь, в первую очередь, того, что у нас слишком мало времени, чтобы можно было позволить себе угрожать друг другу или говорить недомолвками.

— Вы, как всегда, правы, господин барон, — ответил один из магов. — Этот Дваер манит к себе всех магов с почти непреодолимой силой, но, против распространенного мнения, многие из волшебников боязливы столь же, сколь и честолюбивы.

Он поднял обе руки, откинул капюшон, и большинство присутствующих узнали спокойное лицо Гулдейруса, Повелителя Летучих Мышей, который давно уже пытался при помощи волшебства снабдить обычных людей-воинов крыльями, как у летучей мыши, отрастить на руках когти и внедрить в сознание полное повиновение себе. Жители долины Змеистой хорошо знали его и трепетали перед ним. Один менестрель как-то раз сказал на Сборе, что худшим из кошмаров, какие только можно представить для Аглирты, будет союз между Гулдейрусом и Серебряным Древом: первый год окажется ужасным для долины Серебряной, а следующий — для всего Дарсара. Этого менестреля уже давно никто не видел.

25
{"b":"164976","o":1}