Тим молил бога, чтобы сделка удалась. Он должен получить свои тридцать процентов, и уехать отсюда, и жить респектабельной жизнью рантье, не впутываясь в аферы, и грешить помаленьку в пределах тех заповедей, нарушение которых не влечет за собой уголовной ответственности.

— Не беспокойтесь, — лениво ответил Вальд. — Кибер помнит каждую запятую из студенческих конспектов святого отца, который вряд ли за эти годы поумнел, общаясь с паствой.

— Ого! — Тим не скрывал удивления. — Где ты их достал?

— Знакомый архивариус уступил за десяток паунтов. Ну чего вы так уставились на меня? Если уж я взялся продавать товар, то должен же был подготовить его?

Н-да, этот Вальд совсем не так глуп, как кажется, а Тим принял его за простачка. Впрочем, что от этого меняется? Главное, получить свое и скорее смотаться.

— Двадцать тысяч даст?

Вальд молчал, щурил глаза. Серый океан гнал на берег пенные барашки прибоя, небо сливалось с водой в белесой дали, и неистовое солнце заливало пыльный песок. И, как последний штрих, после которого уже нечего добавить, прозвучал резкий вопль уцелевшей чайки. Фигуры священника и робота казались здесь лишними.

На берегу волна лизнула ступни Ферро. Он сделал гигантский прыжок, приземлился на валуне и стал приплясывать, видимо стряхивая соленые капли. Отец Джон размахивал руками, что-то говорил. За шумом волн ничего не было слышно.

— Двадцать тысяч даст, а? — повторил Тим. Все-таки без электронных ушей как без рук.

Вальд перевернулся на другой бок, оглядел настырного многословного старикашку, сморщил нос:

— Это уж ваша забота. Вон они идут.

Отец Джон смущенно ухмылялся, но был доволен: кибер выдержал проверку.

— Покупаю, — торжественно заявил он. — Заверните.

Тим встал. Он отвел отца Джона в сторону. Он не спешил и нагло, не моргая, уставился ему в переносицу.

— Очень интересно, — без выражения сказал он. — Священник спорит с автоматом о бытии божьем. Священник опровергает догматы веры, потрясает основы, демонстрирует сомнения. Эта проверка, святой отец, увеличила стоимость товара вдвое: сам кибер плюс наше молчание. Представляете заголовки “Отец Джон отрицает бога” или что-нибудь в этом роде. Короче: пятьдесят тысяч!

Отец Джон сел на песок. Отец Джон раскрыл рот, полный белых зубов, и захохотал. Он смеялся долго, вытирая слезы, а потом сказал:

— Силы небесные, Слэнг! Как вы примитивно работаете! Вам пора на пенсию, Тимотти Слэнг. Диву даюсь, что вы еще не померли с голоду. Впрочем, видимо, вы из числа клиентов господина Харисидиса с самого детства, да? С вашими ли куриными мозгами заниматься столь деликатным делом, как вымогательство? Теперь мне понятно, почему в мире столько дураков: их заготовил господь, заботясь о вашем пропитании. Вот чек на пятьдесят тысяч! А в придачу дарю вам одиннадцатую заповедь: не шантажируй!

Тим стоял в трансе, отец Джон сунул ему в руки чек и, хохоча безудержно, увел кибера к своей машине.

— Бог благословит вас, Слэнг. И его преосвященство репрезентант Суинли, которому вы сэкономили двести тысяч паунтов.

Отец Джон вывел машину на дорогу, дал газ и исчез из виду.

Тим сгорбился, по щекам его текли слезы, оставляя пыльные канавки. Странная слабость охватила его: это был конец.

Держать в руках четверть миллиона и так глупо отдать их за здорово живешь! Даровые деньги шли к нему, а он зачем-то начал шантажировать попа, когда надо было просто молчать и ждать, сколько тот предложит. Господи! За какую-то сотню паунтов он выслеживал в злачных местах неверных мужей. А сколько усилий надо было приложить, чтобы сделать приличный снимок и назавтра продать негатив тому же грешному мужу… Тим тупо смотрел на чек — ведь только что у него в руках могло быть четверть миллиона, а из этих пятидесяти большую часть он должен отдать Вальду. Слэнг застонал от горя. Вальд подошел и стал рядом, он теребил маску и без любопытства разглядывал чек. Потом не к месту спросил:

— Вы умеете водить машину?

Слэнг кивнул, говорить он не мог.

— Тогда садитесь за руль — и поедем прямо в банк. У вас, Тимотти Слэнг, лицо какое-то странное.

С последней сессии Совета экологов директор Института реставрации природы Сатон вернулся злой и неспокойный. Он сразу же собрал совещание сотрудников института, чтобы проинформировать их о прошедшей сессии.

По его словам, Ассоциация государств, подписавших экологическую конвенцию, в очередной раз продемонстрировала свое бессилие справиться с Джанатией, пренебрегающей экологическими установлениями конвенции.

Принцип невмешательства во внутренние дела любой отдельной страны, положенный в основу мировых международных отношений, не позволяет Ассоциации оказывать никакого ультимативного давления на это маленькое островное государство. Представителя Совета от острова на сессии на этот раз опять не было, ему, видите ли, не разрешили выезд из страны по каким-то формальным причинам.

На сессии снова было принято решение ждать эволюционных перемен. А когда эти перемены наступят и наступят ли вообще — неизвестно. Снова жевали старую жвачку о том, что Совет сам по себе и по линии ООН должен предложить Джанатии бесплатную энергию и финансирование перехода их промышленности на безотходную технологию. Такое предложение тут же было передано правительству Джанатии по официальным каналам. Но не успели еще члены Совета разъехаться по домам, как из Джанатии пришел ответ с отказом принять предложение без всякого объяснения причин.

Как известно, плавучие санитарные заводы Ассоциации с очисткой океанических вод не справляются, поскольку могут находиться от острова только за пределами двухсотмильной зоны, а в воздушный бассейн Джанатии вообще доступа нет.

— Не понимаю, — сказал кто-то из сотрудников, — и не хочу понимать мотивы, побуждающие отказываться от экологической помощи. Пожалуйста, распоряжайтесь своими недрами, как вам угодно, но загрязнение Мирового океана — это не частное дело, это касается всего человечества, я уж не говорю о кислотных дождях, которые сводят на нет все усилия береговых центров нашего Института реставрации природы. Человечество должно вмешаться. Если нужно — силой!

— Согласен! — Сатон прикрыл налитые яростью глаза. — Все береговые центры жалуются на прогрессирующее загрязнение океана. Святые дриады, как говорит Олле, каких усилий стоило создание Ассоциации государств на экологической основе! А введение нормированного распределения благ… Лучшие умы человечества десятилетие убеждали это самое человечество добровольно возложить на себя бремя самоограничения. Добровольно, пока потребление не сошло к нулю в результате гибели природы, от коей кормимся. Сейчас для большинства людей на планете звучит как нонсенс мысль, что для перемещения одного человека можно затрачивать мощность в сотни лошадиных сил, а ведь еще совсем недавно казался совершенно невозможным отказ от личных автомобилей. А в Джанатии очевидная мысль — производство для людей и никак иначе — до сих пор подвергается сомнению… Теперь, по сути дела, все человечество стало заложником у нескольких тысяч кретинов, составляющих правящую касту Джанатии. Ликвидировать всю эту лавочку, разогнать всю эту сволочь, которая вынуждает людей дышать фторидами ради сохранения собственной власти. Но в Совете мнение одно: насилия на Земле ни при каких условиях больше не будет, а юрисдикция Совета распространяется только на государства, входящие в Ассоциацию.

— Скоро детям искупаться негде будет. Не знаю, как там по линии Совета, но лично я этого терпеть не стану. Перед детьми неудобно. Спрашивают: “Воспитатель Нури, а чем нефть отмывается? Та, что в песке на отмели…”

— Все могут быть свободны, спасибо! — сказал Сатон, неожиданно прерывая совещание. — Нури прошу задержаться.

Когда кабинет опустел, директор вышел из-за стола.

— Слушай, Нури! Будь я на сотню лет моложе, я бы попытался. Да, я вице-президент Совета. Да, я понимаю всю меру ответственности. Да. Да! Да! Но как частному лицу кто мне может запретить?