“Посылка верна в целом. И с точки зрения лица, руководствующегося нормальной человеческой логикой. Но история алогична. История показывает, что чем абсурдней форма правления, тем дольше длится узурпация власти. Кажется, людям нечем дышать, люди пьют отравленную воду, дети умирают от асфиксии, власть имущие озабочены лишь тем, чтобы любыми способами сохранить свою власть, и пренебрегают нуждами людей, ситуация античеловечна, а государство стоит. И будет стоять до полного вырождения населения. Кажется, любой день может стать последним, а в государстве ничто не меняется. Это я вам, хозяин, говорю на основании анализа информации, заложенной во мне. Ведь история религии весьма тесно переплетена с историей человечества…”

“Ты беспощаден, Ферро. И правдив. — Голос пророка гаснет. — Я как-то раньше не задумывался над этим”.

“Раньше, отец Джон, вы не были пророком…”

Контакт длился от силы три минуты. Нури подумал, что трансляция в реальном времени просто невозможна, ведь не может же кибер часами находиться в саду. Он снова засел за программы: следовало заставить Ферро копить информацию и транслировать ее потом в сжатом во времени виде. Блоком и в возможно короткий срок. А пророка, похоже, гнетут сомнения…

Тимотти Слэнг подробно рассказывал об обстановке в синдикате, который, надо думать, сросся с государственной полицией настолько, что временами не отличить, кто из них за порядком следит, а кто рэкетом занимается. В последнее время участились диверсии на предприятиях химической, нефтеперерабатывающей и биологической промышленности, действуют какие-то группы, называющие себя воинами Армии Авроры. Охрану на этих предприятиях, объективно виновных в экологических преступлениях, обеспечивают уголовники. Синдикат же поставляет и кадры провокаторов.

— Но это все от случая к случаю, — говорил Слэнг. — Единой организации не чувствуется, и потому Джольф все чаще поглядывает в сторону генерала Баргиса с его лоудменами.

— Кто такие?

— Лоудмены мне лично больше нравятся. Люди солидные, порядка хотят.

Большего насчет лоудменов от Тима добиться было невозможно. И без того он почти возвысился до анализа, этот бывший мелкий шантажист.

Приближалось время связи, и Нури вышел в темноту во дворик, где всегда стояла машина Вальда, набитая аппаратурой: приемник, транслятор, автономное питание.

Зажглись огни в окнах соседних коттеджей. Прошаркали по бетону к реке анимисты, те, кто одушевляет силы природы. Вдали над городом вспыхнуло “Пророк любит вас” и “Фильтр “Ветерок” вдувает сам”. От реки донеслось протяжное:

Нури вынул из приемника крошечную кассету, увидел по цвету, что Олле что-то передал. Кассета величиной с наперсток имела емкость на два часа. Нури машинально вложил ее в гнездо и почти сразу услышал шепот Олле:

“Я в имении Джольфа, Нури. Ожидают прибытия пророка и еще какого-то важного начальства. Сборище необычное. Пока отключаюсь, продолжу при первой возможности”.

И сразу знакомый каждому голос пророка:

“Господа, прежнего мира нет и не будет, это надо принять, с этим надо смириться. Прежняя государственность гибнет, религия умирает. Мы, здоровые силы общества… — Пророк помолчал. — Ну, пусть не здоровые, наиболее организованные, я имею в виду правительство и государственные институты, вас, Чистейший-в-помыслах, и вас, генерал, мы стоим перед трудным решением”.

“Как-то вы сразу, святой отец…”

“Церковь учит видеть суть вещей, господин премьер-министр. Если очистить человека от демагогической шелухи и подать, так сказать, в голом виде, то вы увидите, что им правят три силы: голод, пол и честолюбие. Все остальное — наносное. От философии, этики, религии. Я бы сказал, — в голосе пророка явственно слышится усмешка, — все остальное от лукавого. Таков человек и каждый из нас. Но я не о нас, я о пастве. Люди живут в состоянии непреходящей тревоги, общество разрозненно, нет единства цели. Критика и отрицание — вот единственно общее для тех групп, на которые распалось общество, если еще можно выделить в этом хаосе какие-то группы. Мы сами сомневаемся в себе, ибо разломана материальная основа жизни, на смену естеству пришел суррогат. И не стоит обманываться, что все образуется само собой. Несмотря на неприятие Ассоциированного мира в целом, мира, который препятствует реализации личностных возможностей, в массах растет стремление возврата к природе. Не стоит этого недооценивать — язычество проникает во все слои общества, и даже в нашей среде многие заражены им”.

“Господа, я исхожу из того, что принятие экологической помощи с целью реорганизации промышленности для нас априори неприемлемо!”

Тоже знакомый голос. А-а, премьер-министр.

“Почему?”

Это уже командный бас.

“Видите ли, генерал, — поясняет пророк, — в случае принятия помощи потребуется полная ликвидация действующих производств и строительство новых. А в новом производстве…”

“После нас! После нас!”

“Именно, в новом обществе нам места уже не будет”.

“В обновленном безотходном производстве с бесплатной энергией, — заговорил премьер-министр, — а именно это нам предлагают ассоциаты, частной инициативе придется потесниться. Помощь, буде она принята, пойдет по государственной линии при жестком общественном контроле. Эта помощь отнюдь не ставит целью укрепление нашей с вами власти”.

“Стоит ее принять — и изменится вся система кардинально. Будет иной порядок вещей”.

“Я внимательно слушаю. (Это Джольф, его голос.) Полагаю, мы приспособимся. Власть порождает преступность, а мы — тень власти”.

“Приспособитесь, Джольф, приспособитесь, — премьер-министр. — На какое-та время. Но не думаю, что надолго”.

“Я тоже слушаю… э… внимательно. Мои лоудмены должны иметь четкие перспективы”, — басит генерал.

И снова назидательная речь пророка:

“Два обстоятельства дают мне основание надеяться, что промысел божий восторжествует. Во-первых, уже три поколения джанатийцев пришли в мир суррогата и подорванной природы, они не знают другого мира. Это позволяет им мириться с тем, что в иных условиях считалось бы невыносимым. Кстати, именно поэтому языческие проповедники не имеют того успеха, которого можно было бы ожидать: люди просто не могут представить себе иного мира. Во-вторых, на Земле сократилось потребление жизненных благ, поскольку львиная доля энергии, сил и средств направляется на реставрацию природы. Ассоциаты называют это самоограничением. В полной мере использовать эти два обстоятельства нам мешает только одно — наша разобщенность. Каждый преследует свои цели. Вы, Джольф, стремитесь к власти и богатству, вы, генерал, к власти и порядку, у государства во веки веков цель одна: сохранить статус-кво, существующее положение вещей”.

“Истинный патриот всегда стремится сохранить статус-кво. Но что вы предлагаете, отец Джон?” — недоумевает Джольф.

“Объединение. Не формальное, естественно. Государство никогда не признает ваш синдикат официально. Да и мы в этом меньше всего заинтересованы. Я говорю о сути, о координации, единстве действий. Ваш синдикат, например, выполняет некоторые просьбы министра общественного спокойствия…”

“Разве?”

“Я не в упрек вам, Джольф. Я призываю создать единый центр, координирующий усилия государства, церкви и синдиката в акциях, направленных на сохранение существующего положения. Уверен, что должное место в этом деле найдете и вы, генерал, со своими лоудменами-штурмовиками. Вы — реальная сила. Но программу вашу, генерал, следовало бы уточнить…”

“У меня задача — предотвратить разрушение промышленности. Или вам, святой отец, неведомо положение? Ежедневные диверсии на предприятиях…”

“Церкви все ведомо”.

Нури дослушал до конца. Бесценная информация, но как ее использовать, кому передать? И где этот Норман Бекет?