— Я за сто метров бутылку разбиваю.

Это прозвучало достойно.

— Что поделаешь, война… — сказал Бутурлак. — Во время войны все взрослеют раньше.

Демчук подумал: “Война, конечно! Этому лейтенанту самому двадцать — двадцать два, а уже офицер, и тот сорокалетний здоровяк подчиняется его приказам!”

Вышли за лейтенантом поодиночке.

Сергейка стоял снаружи у двери, сторожил. Последним вышел отец, потянул его за собой.

— Держись возле меня, — приказал. Огляделся вокруг, позвал лейтенанта: — Там лодка Жмудя. — Указал пальцем в камыши. — Мы все влезем в нее… Наискось через озеро — версты четыре; вокруг идти — девять.

Бутурлак слушал напряженно, засомневался:

— Лодка выдержит?

— Лодка хорошая, сам делал Жмудю, выдержит. Вы все ляжете на дно, чтоб не увидели вас. Будут думать — старый с мальчишками поехал рыбачить.

Бутурлак кивнул.

Филипп с Андреем сели на весла, Демчук взялся за руль, Сергейка примостился на носу.

Разведчики, лежа на дне, старались не шевелиться, лодка села глубоко и могла бортами зачерпнуть воду.

Бутурлак смотрел, как ловко и слаженно работают веслами ребята, стараясь не показать, что лодка тяжелая.

Славные ребята. Если бы не они, разведчики непременно напоролись бы ночью на бандеровскую засаду.

Андрей, перехватив внимательный взгляд лейтенанта, понял его по-своему.

— Мы привычные к веслам, — объяснил. — Вот дядя Антон не даст соврать: до Заозерного за час добираемся, а от Острожан туда напрямик шесть верст.

— Ты сколько классов кончил? — спросил Бутурлак.

Увидев, как мальчик помрачнел, понял, что коснулся больного места.

— Четыре… — Вдруг Андрей подумал, что лейтенант может понять это не так, как нужно, и уточнил: — Мы с Филиппом еще перед войной учились, семилетка у нас была.

— Фашисты закрыли школу?

— Сожгли!

— В Германию многих забрали?

— Конечно. Правда, кое-кто на хуторах спрятался, а два парня в бандеры подались, говорят: в бандерах как-то перебьемся, а в рейхе ихнем точно погибнем.

— Вот так так! — покачал головой Васюта. — Значит, перебьются… С автоматами в руках! Автомат — не игрушка, из него стрелять прикажут.

— А они несознательные, — подал голос Филипп. — Да и Коршун врал им, обманывал: с фашистами, мол, будут воевать…

— А воюют с нами!

— Ну, люди уже стали разбираться, что к чему, — сказал Демчук. — Поняли, что бандеры у фашистов в услужении…

— Ничего, дядя Антон, — пообещал лейтенант, — скоро мы им на хвост наступим! — Улыбнулся открыто: — Учиться хочешь?

Андрей утвердительно кивнул и стиснул зубы так, что выступили скулы и лицо приобрело решительно-упрямое выражение.

— Он у Гришки — это его двоюродный брат, в городе в школе учится — книжки таскает, — сказал Филипп. — Мы как-то попросили у него учебники, не дал, жадина. Вот и берем потихоньку, да он и не замечает, лодырь.

— Славное у вас озеро! — Лейтенант перебросил руку через борт, поплескался. — И большое, как море. А у нас на Днепре…

На берегу грохнуло. Лейтенант замолчал, напрягся, прислушался.

Тишина, только вода плещется…

И вдруг далекая и будто несерьезная автоматная очередь прострочила эту тишину…

Еще издалека увидев рыбацкую хижину, Фрось остановил коня, приказал:

— Давайте, хлопцы, спешивайтесь! Ты, Пецух, бери троих и заходи с той стороны! От леса их отрежем, чтобы не убежали, а мы отсюда навалимся!

Пецух с тремя стрелками побежали к опушке, которая начиналась метров за четыреста от берега.

Фрось в бинокль осмотрел хижину.

Спокойно, никого не видно, двери приоткрыты, замок висит на скобке. Рваная сеть качается на ветру.

Подозвал Гришку.

— Ты говорил, что хижина заперта? — Передал ему бинокль: — Ну-ка глянь!

Гришка сразу почувствовал свою значимость — сам пан Фрось советуется с ним! Засопел от удовольствия, растянулся на траве, оперся на локти, навел бинокль на хижину. Хорошо помнил: двери были заперты. А сейчас приотворены.

Вдруг дух перехватило, показалось, что кто-то высунул из дверей дуло карабина, что черный ствол наведен на него, сейчас выплюнет огонь… Гришка отбросил бинокль и испуганно вжался лицом в траву.

— Что там? — встревожился Фрось.

— Кто-то есть… — Губы у Гришки побелели. — Целился в меня…

Фрось отобрал у него бинокль. Отлично! Если красные разведчики в хижине, то их песенка спета. Фрось поднялся на колени, махнул рукой:

— Матлюк, ко мне!

Матлюк, парень лет двадцати, короткошеий, краснощекий, подбежал к сотнику, уставился преданными глазами.

— Возьми гранаты, прошу пана, — сказал Фрось, — и ужом, ужом под камышами. Посмотри, парень, кто там в хижине, брось им в дверь гранату, проверим, есть там кто?

Матлюк захлопал глазами, возразил нерешительно:

— Но тогда ведь они все… — провел ребром ладони по горлу. — А вы же говорили, нужно взять красных живыми.

— Ты, парень, не лезь поперед батьки в пекло, прошу пана! Гранатой их, потому что, пока будешь брать их живьем, они не одного нашего уложат. Понял?

— Слушаюсь! — Матлюк засунул гранаты за широкие голенища немецких сапог, проскользнул в редкий прибрежный лозняк.

— Ловкий малый, хороший… — засмеялся ему вслед Фрось. Вздохнул сокрушенно, но не очень искренне: — Жаль будет, если его скосит.

Он вновь вооружился биноклем и сразу отложил. Гришка было потянулся за ним, но Фрось оттолкнул его руку локтем.

— Сиди тихо, парень, прошу пана, — покосился на него Фрось, — и спрячься, потому что сейчас здесь такая стрельба начнется…

От хижины глухо ухнуло.

Фрось схватил бинокль, посмотрел, потом поднялся и побежал. За ним редкой цепью бандеровцы. На Гришку никто не обращал внимания, и он побежал следом, стараясь укрыться за спиной огромного стрелка.

Хижина горела, Матлюк стоял неподалеку, с удовлетворением наблюдая за пламенем.

— Там кто-нибудь был? — спросил на ходу Фрось.

— Никого, — вздохнул Матлюк с наигранным разочарованием. — Но если бы и были…

— Отлично сработал, прошу пана, — похвалил Фрось. Увидев Гришку, поманил пальцем. Сказал недовольно: — Так что, ошибочка вышла?..

— Но ведь мы предполагали…

— Предполагали, — поучительно поднял палец Фрось, — и не угадали!

— Не угадали, — понуро согласился Гришка. Вдруг вытянул шею, вглядываясь в камыши. — А где же лодка? — спросил растерянно. — Я оставил там лодку, — ткнул пальцем в камыши, — а ее нет.

Фрось сразу понял Гришку. Побежал к берегу, вскочил на мосточек и припал к биноклю. Гришка и невооруженным глазом заметил черное пятнышко на фоне темнеющего неба.

— Правее смотрите, дядя! — закричал взволнованно. — Видите — правее!

Фрось навел бинокль и замер.

— Вон они… — процедил сквозь зубы. — Не догнать… — Но вдруг решился. — Матлюк! — заорал изо всех сил. — Коней давай, прошу пана, побыстрее, а то убегут!

Матлюк замахал руками, выстрелил из автомата в воздух, и коневоды поняли его, погнали лошадей к хижине.

— Ну, дорогие мои, не тратьте даром время! — Фрось вскочил на своего коня. — По берегу, по берегу, прошу пана, и оружие держите наготове! Должны перехватить их!

— Они скачут по берегу… — Бутурлак оторвался от бинокля. — Садись, Иванов, на весла, теперь все равно, увидят нас или не увидят! Каждая минута дорога!

Иванов поменялся местами с мальчиками, налег на весла так, что лодка зачерпнула бортом.

— Не перестреляют, так утонем, — пробурчал Горянский.

— Лежи и помалкивай, — прикрикнул на него сержант. — Не так уж и далеко до берега.

Лейтенант следил за всадниками, сообщил:

— Быстро скачут!

— Нам бы до лесу добраться, — сказал Демчук. — Полверсты от берега. А потом еще полторы до болот.

Никто не ответил ему.

— Ветер встречный… — пожаловался Демчук. — Если бы попутный, уже причалили бы.

И действительно, встречный ветер гнал мелкие волны, они разбивались о носЧлодки. Сергейкина рубашка намокла и неприятно холодила, но мальчик не жаловался, лежал на просмоленных досках, напряженно всматриваясь в берег. Вдруг поднялся на колени, закричал тонким голосом, указывая на берег левее лодки: