— Смелей, немощь городская! Пашка не обиделся.

— Помочь тебе? — спросила Алиса.

— А ты, девочка, иди собирай цветочки! — сказал кузнец, и этим Алисе сразу не понравился.

Но сам он сразу же забыл об Алисе, потому что снова принялся молотить по железу.

— Все! — закричал он торжествующе и сунул алебарду в бочку с водой.

Поднялось облако пара. Пашка распрямился, потер руки, ему было приятно чувствовать себя помощником кузнеца.

— Ну и как? — спросил он. — Получилось у нас?

Кузнец ничего не ответил. Срывая на ходу фартук, он побежал к мельнице.

— Пошли за ним, — сказал Пашка.

— Но он не звал.

— Он никогда не зовет.

Они вошли в старую мельницу. Внутри обнаружилась обширная кухня. На стеллажах вдоль стен бесконечными рядами стояли банки и бутылки с приправами, специями, вареньями, соленьями, маринадами и соками. С потолка свисали длинные связки лука и чеснока, сушеной мяты и укропа. А вдоль стены тянулся длинный широкий стол, на котором стояли кастрюли, миски, чайники, котлы и сковородки. Еще больше их было на старинной плите с шестью конфорками.

— Зажигай! — приказал кузнец, кидаясь к столу и начиная быстро разделывать карпов, которых вытаскивал из ведра.

Пашка наклонился к сложенным у плиты полешкам, ловко наколол лучины, заложил в плиту и разжег ее.

Алиса глазам своим не верила. Она, честно говоря, впервые в жизни видела, как разжигают плиту, только в сказках об этом читала. И было непонятно, зачем же жечь дрова, если еду тебе приготовит электровакуумный комбайн?

Кузнец, который все еще чистил рыбу, словно угадал ее мысли.

— Чепуха! — зарычал он. — Ты эти современные штучки-дрючки брось. Это, прости, не продукт получается, а самоубийство. Может, для вас, людишек умственного труда, роботы-шроботы и нужны, а нам это без надобности! Больше огня, Пашка!

— Слушаюсь, капитан! — ответил Пашка, подбрасывая поленья в плиту.

— Девчушка, как тебя кличут? — спросил кузнец.

— Алиса Селезнева.

— Алиска, хватай ведро, беги к колодцу, одна нога там, другая здесь.

— А где колодец?

— Найдешь, не слепая!

Кузнец весело улыбался. Он был совсем не такой страшный, как в кузнице. Голова его казалась полушарием, вросшим в покатый холм плеч. Короткопалые руки были подобны слоновьим ногам. И вообще он был больше всего похож на слона, вставшего на задние ноги, только вместо хобота торчал красный носик, по сторонам которого яростно горели круглые голубые глазки.

Алиса взяла ведро и вышла из мельницы.

Колодец она увидела сразу, он был шагах в двадцати, под большой липой. Над колодцем была двускатная крыша, под ней отполированное руками бревно с намотанной на него цепью. Алиса прикрепила ведро к цепи, и бревно принялось крутиться, позвякивая. Потом ведро плеснуло, ударившись о воду.

Только сейчас Алиса поняла, как здесь тихо и ласково. Только и звуков что монотонное жужжание стрекоз, кузнечиков, мух и других насекомых да отдаленное поскрипывание мельничного колеса. Как будто Алиса попала в сказочный, давно ушедший, древний мир, в котором никто и не подозревает, что где-то есть флаеры, космические корабли, роботы и марсиане.

Алиса принялась тянуть ведро из колодца. Железная рукоять поворачивалась с трудом, ведро было тяжелым, и Алиса представила себе, как ведро появится сейчас над срубом колодца, а в нем медленно плавает щука, которая спросит: “Чего тебе надобно, старче?”

Она так поверила своей выдумке, что брала ведро осторожно, как бы щука ее не укусила. Никакой щуки, конечно, в ведре не оказалось, но вода в нем оказалась газированной, она бурлила от пузырьков, что поднимались к поверхности. Алисе даже почудилось, что нести это ведро было очень легко — вода все время стремилась наверх.

Когда она вернулась, в мельнице работа шла полным ходом. Жарко и весело трещали дрова в плите, скворчала на сковородке рыба, закипала в кастрюле картошка, кузнец взбивал мутовкой клубничный мусс, Пашка резал хлеб. Он отколупнул кусок корки и сказал:

— Лучше чем пирожное.

— Еще бы! — согласился кузнец Семен. — Я сам муку мелю и хлеб пеку. Ко мне за хлебом из Австралии прилетают. — И тут он побледнел, даже пошатнулся от ужаса. — Соус! — закричал он. — Соус перестоялся!

Он схватил с плиты кастрюльку и принялся бегать с ней вокруг комнаты, чтобы остудить.

— А почему у вас вода газированная? — спросила Алиса.

— Это не вода! Это нарзан, лучший в мире нарзан. Наливай в чайник, ставь на плиту, потом бери скатерть и приборы в буфете и быстренько накрывай на стол. Поняла, Алиса-киса?

От кузнеца Семена исходил такой шум, грохот, веселье, столько в нем было жизни, что хотелось смеяться.

— Еще минута, и я помру от голода! — закричал он. — Пашка, сливай картошку, волоки на стол, мечи из подпола сметану, соленые огурцы и не забудь квас. Мой квас на нарзане — лучший в мире, за ним из Австралии прилетают.

Наконец через пять минут все было готово, и они уселись за стол.

— Начинай! — зарычал кузнец.

Он наколол на вилку целого карпа, высыпал из кастрюли десяток крупных, как дыни, картофелин, отломил половину буханки, и в мгновенье ока все это исчезло в его пасти.

— Вы Гаргантюа и Пантагрюэль сразу, — сказала Алиса. — Это были такие…

— Не надо объяснений. Я все читал, — ответил кузнец. — Не отвлекай меня, а то аппетит пропадет.

И с этими словами он кинул в рот еще одного целого карпа.

Но больше Алиса на хозяина не смотрела, потому что сама принялась за еду, которая оказалась такой вкусной, что остановиться было невозможно.

Клубничный мусс кузнец есть не стал, подвинул миски с ним гостям, а сам вздохнул, сказав:

— Ох, надо мне себя ограничивать! С понедельника обязательно сяду на диету.

С этими словами он взял со стола еще одну буханку хлеба и не спеша затолкал ее себе в рот.

— А почему у вас в колодце нарзан? — спросила Алиса. — Ведь нарзан в средней полосе не бывает.

— Мой колодец — сверхглубокий, — ответил кузнец. — Я его сделал во время последних испытаний. Нарзан поступает с глубины трех километров.

И только тут Алиса вспомнила, зачем они приехали к кузнецу.

Она хотела было спросить про подземную лодку, но кузнец поднял толстый палец и произнес:

— Никаких деловых разговоров. Сейчас все спать, спать, спать. Пища не выносит легкомысленного отношения.

Он с трудом поднялся из-за стола и побрел наружу, где в саду, под яблоней, Алиса увидела помост, заваленный сеном. Там все они и заснули.

Разбудил Алису шмель. Он летал над самым ухом и занудно жаловался на жизнь. Солнце уже стояло низко, тени стали длинными. Слышно было, как поскрипывает мельничное колесо. Пашка спал на сене, раскинув руки и ноги, как парашютист в свободном падении. Кузнеца Семена не было видно. От сена пахло сладко и сонно. Может, еще подремать? Пять минуток?

И тут от мельницы донесся громовой голос кузнеца:

— Вставать, вставать, чай готов!

— Я не хочу чаю, — ответил Пашка, не просыпаясь.

Алиса вскочила. Ей было неловко. Приехали к одинокому мужчине и улеглись спать, а он вынужден заниматься хозяйством.

Кузнец уже сидел за столом. Он сам все приготовил. Притащил самовар литров на сто, сверкающий, как раскаленная лава, расставил чашки, разложил по вазочкам варенье и, главное, испек такую гору пирожков, что над ней виднелась только блестящая макушка кузнеца.

— А мужик твой спит? — спросил кузнец, наклоняясь в сторону, чтобы увидеть из-за самовара Алису.

— Я думаю, он скоро придет, — сказала Алиса. — Он любит все делать сам, не выносит, когда ему приказывают.

— Понял, — сказал кузнец и усмехнулся. И тут же закричал на всю округу. — Павел! Не ходи пить чай! Спи немедленно!

Но его приказ запоздал.

Пашка уже стоял на пороге.

— Ясное дело, — сказал он. — Если дрова пилить, то где Гераскин? А если чай с пирогами, то о Гераскине забыли.

— Представляю тебя занудным стариком, — сказал кузнец. — Ты же всех своих внуков перепилишь.