Она нервничала. Марисоль хотела прийти сюда вместе с ней.

«Девочка, тебе может потребоваться моральная поддержка», — сказала она вчера вечером. Но Зу отказалась, думая, что лучше пойти одной. Ей хотелось самой узнать, получится ли.

Теперь же она жалела, что не взяла с собой подругу.

— Зу, дорогая. — Сбоку приблизился Тим Данахи. — Ты выглядишь просто прекрасно. Я знал, что все будет о'кей.

— Внешность — это еще не все, Тим. Важнее то, как я поведу себя там. — Она показала рукой, которая на удивление не дрожала, в сторону сцены.

— И как ты будешь смотреться там, — добавил он, кивнув в сторону камер.

Только сейчас Зу заметила, что за сценой был натянут лишь большой лист серой бумаги.

— Что, без декораций? — удивленно спросила она. — Без реквизита?

Тим пожал плечами:

— Похоже на то.

Зу все стало ясно. Она поняла, что продюсеров абсолютно не интересовало, как она будет играть — ведь им было хорошо известно, что она умеет это делать. Им нужно было выяснить лишь одно: как Зу будет смотреться перед камерой. Смысл всей кинопробы сводился к одному: насколько «благосклонно» объектив кинокамеры отнесется к лицу Зу.

Осознав это, она еще раз поблагодарила про себя Алиссу Пэйдж за то, что та заставляла ее растираться лечебной солью и накладывать грязевые маски, выпивать ежедневно несколько галлонов минеральной воды, выгонять из себя шлаки. В результате лицо Зу действительно омолодилось и высокие скулы снова начали выпирать, как в молодости. Оставалось только надеяться, что вчерашняя слабость с «Твинки» и «Ринг-динг» не испортит картину.

— Данахи?

Зу и Тим обернулись. К ним приближался высокий худощавый человек с седыми усиками и темными веснушками на лысеющей голове.

— Кэл. Рад тебя снова видеть. — Тим протянул ему руку. Тот протянул свою, длинную и большую.

— А вы, должно быть, и есть Зу, — проговорил Кэл. пожав в свою очередь руку и ей. — Кэл Бейкер.

— Режиссер, — проговорила Зу, услышав себя словно со стороны.

Он улыбнулся. У него были длинные и узкие зубы. Как пальцы. Мягкий взгляд зеленых глаз не предвещал ничего худого. Но Зу-то хорошо знала, что крупный режиссер редко когда почтит своим присутствием кинопробу. То, что Кэл Бейкер явился сегодня в студию собственной персоной, могло означать только одно: поблажек ей ждать не придется.

«Интересно, заметил ли он, что я вся дрожу?» — подумала она.

— Начнем? — предложил Кэл.

Она провожала его взглядом. Тим коснулся ее руки.

— Послушай, малыш, я исчезаю. В этих вещах я тебе плохой помощник. Слишком нервничаю.

Зу остановилась:

— Ты бросаешь меня?

— Я вернусь. Обещаю.

Она видела, как он ушел. И почувствовала себя ребенком, которого родители отвели в первый класс и оставили там одного.

Вдруг студия стала быстро наполняться людьми. И откуда они только взялись?.. Были включены прожекторы, которые осветили все вокруг. Кто-то что-то спрашивал, ему отвечали. И все криком… Зу сделала глубокий вдох, задержала в себе воздух, потом медленно выдохнула. На минеральных водах это называлось «дыхательной релаксацией». Интересно, сколько таких вдохов нужно сделать, чтобы расслабиться?..

— О'кей, Зу, — услышала она голос Кэла Бейкера. — Поднимайся на сцену.

Зу пошла, куда ей сказали, стараясь не думать о том, что минула уже целая эпоха с того момента, когда она в последний раз стояла перед камерой. Отыскав свое место, она остановилась и стала терпеливо ждать. Мимо нее плыли свет и тени. Обстановка напоминала первые в ее жизни кинопробы.

Только тогда рядом находился Эрик.

…В то утро они вместо завтрака выпили всего лишь кофе и сок — экономили деньги на то, чтобы потом отметить сделанный Зу первый шаг в кинематографе. Накануне Эрик получил жалкие 387 долларов и 23 цента за участие в съемках рекламы. После кинопроб он хотел сводить Зу на ленч в «Браун Дерби», если, конечно, там будут свободные места.

И студия была совсем такая же. Без декораций. Та же смешная суматоха на съемочной площадке. Тогда Зу тоже нервничала дай Бог как, но не было настоящего страха, потому что ей еще нечего было терять. Время от времени оборачиваясь в сторону кулис, она видела там Эрика, который улыбался и крепко сжимал в руке кроличью лапку — счастливый талисман, привезенный из Миннесоты. Тогда он переживал, наверно, даже больше самой Зу — так ему хотелось, чтобы она получила роль.

Такие у них были отношения. Она желала всяческого блага ему, а он ей. И радости и беды делили на двоих, словно у них была одна душа.

А теперь, когда Зу обернулась на кулисы, она никого там не увидела.

— Проверка звука, — откуда-то сверху, из-под самых стропил, раздался чей-то голос.

Зу прокашлялась.

— Проверка, — проговорила она. — Проверка уровня звука.

Она очень надеялась, что ее слова не прозвучали по-идиотски глупо. Она не знала, что еще сказать. Много лет назад знала, но теперь все забыла.

Все молчали. Никто ее не поправил. Зу стояла и ждала. Стояла и ждала.

Она пыталась вспомнить свои слова из сцены, которую сейчас нужно будет играть. Начиналось с того, что Джан Векслер стоит одна в своей захламленной кухоньке, смотрит в окно на улицу и гадает, почему на объявленный ею митинг собралось так мало народу из соседних домов. Слов в этой сцене у нее было немного, но слова были сильные.

Зажмурившись, Зу решила быстренько пробежать в уме всю сцену. Она Джан Векслер. Стоит у окна. Смотрит на улицу. В душе тоска, в глазах печальная задумчивость. В сердце страх.

Вдруг Зу испуганно открыла глаза. Она поняла, что забыла свои первые слова.

Она посмотрела в объектив направленной на нее камеры. Красный огонек пока еще не горел, съемки не начались. Тогда она стала лихорадочно оглядывать студию. Никто не обращал на нее ни малейшего внимания.

«Помогите! — захотелось ей крикнуть. — Кто-нибудь, помогите! Я забыла первые слова!»

Она оглянулась на кулисы. Там по-прежнему никого не было. Ею овладела паника. Она подумала о Скотте. О Седар Блаф; Вспомнила снисходительного Джона Бернса из «Ферст пасифик сэйвингс энд Лон».

— О'кей, Зу. Начинаем прогонку сцены, — снова раздался голос Кэла Бейкера. — Скажи, когда будешь готова.

Она сделала глубокий вдох, задержала дыхание, затем медленно выдохнула. —

«Первые слова… Какие же там первые слова, черт возьми?»

Ей вспомнилась ободряющая улыбка Эрика и то, как он сжимал в руке кроличью лапку…

И Зу вновь превратилась в молодую актрису, пылкую, уверенную в себе, которой нечего терять.

Она обернулась к камере.

— Готова, — проговорила она и тут же начала озвучивать сценарий: — Им не хочется связываться. Речь идет об улице, на которой они живут, об их собственных семьях, но им не хочется связываться. — Она начала потрясать кулаками. На щеках выступил румянец. — Что ж, зажмурьтесь! Вам покажется, что все пропадет, словно по мановению волшебной палочки. Ха! Не пропадет! Вы дождетесь, что убьют кого-нибудь из ваших детей! А то еще и не одного!

Она выплескивала свой монолог словно яд. Неистовствовала, когда по сценарию нужно было неистовствовать. Запиналась, когда нужно было запинаться. Под конец она расплакалась и настолько искренне, что это потрясло ее самое до глубины души. Зу перевоплотилась в Джан Векслер. Ее больше не волновало, как она смотрится перед камерой. Зу вошла в роль. Она стала Джан Векслер.

— Браво! — раздался чей-то крик вместе с аплодисментами из-за кулис, когда Зу закончила сцену. Это был Тим Данахи. Он быстро прошел на сцену.

В первое мгновение Зу растерялась, не в силах сразу выйти из образа. Это бывало с ней и раньше, когда приходилось играть особенно сильную сцену, когда ей удавалось перевоплотиться в другого человека, когда героиня переставала существовать только на бумаге и рождалась в душе Зу.

— Ты была бесподобна, — проговорил Тим и сжал ее в своих крепких объятиях. — Просто бесподобна!

— Спасибо, Зу, — послышался голос Кэла Бейкера. — Я свяжусь с Тимом.