— Моя жена, — подтвердил Эрик.

Дальше все происходило будто в тумане. Зу и сама не поняла, как она оказалась на заднем дворе закусочной, где стояла четырехместная машина, судя по всему, только что из мойки. «Это машина Эрика», — решила она. Показатель материального благополучия в маленьком городке.

— Так что ты здесь все-таки делаешь? — спросил он, держась одной рукой за машину, а другую уперев в бок. Голос у него прозвучал как-то странно… словно он защищался.

— Я же сказала: приехала повидаться.

Он забарабанил пальцем по крылу и стал смотреть себе под ноги.

— На предмет чего?

Зу даже не знала, как ответить.

— Да просто так, я же говорю, повидаться.

— Что ж, вот и повидались. — Он посмотрел куда-то в сторону, но тут же обернулся к Зу. Взглянул и вновь отвернулся.

Зу легонько коснулась его руки.

— Прошло так много времени, — проговорила она.

— Да… — пробормотал он, вновь уставившись на свои ноги. — Несколько столетий.

В его голосе уже не слышалось вызова. Эрик говорил тише, медленнее.

— Ты женился.

— Да. — У него приподнялись брови. Он все еще смотрел куда-то в пустоту. — А ты?

Она покачала головой:

— Была замужем. Муж умер.

— Уильям, не так ли? — тихо спросил Эрик.

— Да.

Он промолчал.

Ей трудно было задать свой следующий вопрос, но узнать ответ на него очень хотелось.

— У тебя есть дети?

— Да. Трое.

Маленький комок подкатил у Зу к горлу.

— Молодец…

Наконец он рискнул вновь взглянуть ей в лицо:

— А у тебя?

— Один. Мальчик.

— Неужели? Удивлен. Сам-то я всегда хотел детей, но мне казалось, что у тебя совсем другие приоритеты.

С чего это он взял? Разве не с ним вместе Зу часто обсуждала вопрос о том, какая у них будет семья? Разве не они мечтали о том, чтобы купить большой дом, где хватило бы места и детям и внукам? Они мечтали. Зу помнила. Однажды они сидели на пляже, постелив простыню, ели сандвичи с колбасками и сыром, запивали их дешевым вином и мечтали. Мечтали. Представляли, как все у них будет. Но тогда Зу, конечно, еще не была кинозвездой. Тогда Эрик еще любил ее…

— Сколько ему? — вдруг спросил он, выводя ее из задумчивости. — Сколько лет твоему пацану?

Зу ответила не сразу.

— Четырнадцать, — наконец произнесла она.

Эрик промолчал, только снова стал переминаться с ноги на ногу.

Зу попыталась отогнать навязчивые воспоминания, вернуться к реальности.

— У тебя очень милая жена, — сказала она.

Эрик кивнул.

— А как твои родители? Они все еще живут в Хиббинге?

Он сложил руки на груди.

— Зачем ты здесь, Зу? Или ты собираешь материалы для какого-нибудь репортера, который распишет твою биографию?

— Эрик, прошу тебя. Я не снималась уже много лет. — Она не собиралась рассказывать ему о недавней кинопробе. Зу вообще не хотела говорить о своей работе, ибо именно она убила их любовь. — Пресса мной давно не интересуется. — Теперь пришла ее очередь смотреть в землю. — Я часто вспоминала о тебе.

Он повернулся к ней спиной.

— Зачем ты приехала, Зу? Зачем? Для того, чтобы посмеяться надо мной? Ну что ж, смотри и смейся. — Он кивнул в сторону закусочной. — Вот что стало с Эриком Мэтьюзом. Вот что стало с Эриком Мэтьюзом после того, как Зу Надлмайер решила, что он не слишком хорош для нее.

— У тебя очень милое заведение, Эрик. — Зу подошла к нему так, что они снова оказались лицом друг к другу. Эрик стоял весь красный, в глазах блестели слезы. — Оно напоминает мне закусочную в Хиббинге, куда мы с тобой постоянно ходили… — Зу замолчала, не договорив. Она была уверена в том, что он прекрасно помнит заведение «У Чарли», где они ели сандвичи, жаркое и запивали это вишневой водой… и мечтали. Дети, которые хотели покорить судьбу. — Эрик… — проговорила она после паузы, — не забывай, пожалуйста, что именно ты бросил меня.

— Я сделал это, потому что видел: ты сама готова вот-вот бросить меня, — ответил он.

— Ничего подобного.

— А ты вспомни, Зу. У тебя началась такая жизнь… Я стал путаться у тебя под ногами. Тебе трудно было бы тащить меня за собой. К тому же я не хотел превращаться в «мистера Зу».

Он снова отвернулся от нее.

Зу качнула головой. Значит, она не ошиблась в своих догадках. Именно растущая слава киноактрисы была причиной того, что Эрик разлюбил ее.

— Этого не произошло бы, — проговорила она, заранее зная, что кривит душой.

— Это уже началось.

Она оперлась о стену закусочной.

— Куда ты отправился тогда? Домой ведь не вернулся. Я искала.

— На какое-то время я осел во Флориде. Затем вернулся сюда. Вернулся, как только понял, что вновь могу смотреть в глаза людям.

— Смотреть в глаза людям?

Он поднял с земли сломанную пластмассовую крышку от пакета, в которых клиенты брали еду на вынос. Внимательно осмотрел ее. Сломанная пластмассовая крышка, совсем не походившая на дикий цветок в форме звездочки.

— Да, ведь мое положение было унизительным. Ты стала звездой, а я неудачником.

Зу почувствовала, как у нее снова разрывается сердце. Эрик так ничего и не понял. Ведь она добывала славу для них обоих и думала, что он это сознает. А вышло…

Ей стало ясно, что, несмотря на все их общие мечты, несмотря на всю их любовь, в этом городке Эрик всегда был дома. А Зу чувствовала себя здесь чужой. Теперь и тогда. Всегда. Может, в этом было то главное, чего он не понял.

— Я любила тебя, Эрик.

Он сдавил пластмассовую крышку в кулаке.

— Тебе хотелось известности.

— Эрик, она меня пугала.

— Пугала? Не думаю. Мне казалось, что ты получаешь от этого удовольствие. — Он направился к двери. — А теперь, по-моему, тебе пора.

Слезы побежали у нее по щекам.

— Эрик, не бросай меня снова!

Он остановился и, не поворачиваясь к ней, прошептал:

— Тогда я ушел, потому что слишком любил тебя. Возвращайся в свой богатый и яркий мир, а мы, простые люди, будем продолжать жить здесь по-старому, жевать наши гамбургеры и хлебать пиво. Тебе ведь уже хочется вернуться, разве нет?

— У тебя всегда была дурацкая привычка пытаться прочитать мои мысли.

— Может быть, это оттого, что я знал тебя лучше, чем ты сама себя.

— Эрик, прошу, посмотри на меня.

Он обернулся. Лицо его было пепельно-серым. Только сейчас она заметила в его светлых волосах седые пряди, только сейчас увидела, что он немного сутулится… Но перед ней стоял все еще тот Эрик, человек, которого она когда-то любила. Человек, которого она все эти пятнадцать лет любила и одновременно ненавидела. Осознание этого всплыло из самой глубины сердца. И его мысли Зу видела ясно: они отражались в его глазах. Ее боль и его боль. Ее мир и его мир. Два разных мира.

— Ты действительно так зол? — спросила она.

— На кого? На тебя?

— Нет, на жизнь.

— С моей жизнью все в полном порядке. По крайней мере она лучше твоей. Честнее.

Зу не поняла точно, что именно он хотел этим сказать, но ей стало ясно, что их встреча подошла к концу. Он скрылся за дверью своей закусочной. Она проводила его глазами. Остановить не пыталась. В ту минуту ей хотелось одного: вернуться домой, в Седар Блаф, к Скотту и Марисоль, забыть про свою боль и угрызения совести. Ибо теперь Зу наконец убедилась, что с Эриком и их взаимоотношениями покончено раз и навсегда.

Она обошла здание кругом и вышла к автостоянке, где стояла ее дешевая машина. Ее путь лежал в сторону Миннеаполиса, навстречу своей жизни, навстречу будущему и всему тому, что оно с собой несло.

Через несколько минут она вспомнила, что забыла свой сандвич с индейкой и толстым слоем майонеза на кассе в закусочной. Что ж, там ему и место.

Мэг и Стивен договорились провести выходные на Бермудах, где у Стивена был друг с собственной яхтой. Друг был человеком тактичным, к тому же Стивен в свое время оказал ему какую-то серьезную услугу, и тот чувствовал себя его должником. Мэг должна была вылететь на острова в четверг вечером. Стивен забронировал ей номер в «Саутхэмптон принсес». Сам он собирался прибыть в пятницу утром. Они намечали встретиться в отеле и отправиться на яхту. А там… вплоть до воскресной ночи вместе. Любовь на три дня.