Клер попятилась к стене, и теперь, когда ей нечего было делать, ее начало трясти, будто она могла развалиться на части. Ее мама обняла ее, и они ждали. Шейн остался в коридоре, наблюдая. Когда Клер вытерла глаза и посмотрела в его сторону, он произнес, «Держись там».

Она слабо улыбнулась. Медики разговаривали с ее отцом, затем разговаривали друг с другом, и, наконец, женщина встала и подошла к Клер и ее маме.

— Хорошо, похоже, что он стабилен прямо сейчас, но мы должны доставить его в больницу.

Мне нужно, чтобы кто-то приехал заполнить документы.

— Я… Я возьму свою сумочку, — пробормотала мама Клер. Мужчина-санитар усадил ее отца, и измерял его давление. Шейн отошел в сторону, когда мама пошла за своими вещами, а потом вошёл и встал рядом с Клэр. Он взял её руку и крепко сжал.

— Видишь, он в порядке, — сказал Шейн. — Может быть, он просто потерял сознание.

Повезло, что он не ударился головой.

— Повезло, — прошептала Клер. Она не чувствовала везения. Совсем. Прямо сейчас, ей хотелось… выругаться.

Как они помогли ей папой в ожидании каталку, он оглянулся, и она испытала облегчение, когда он сказал:

— Шейн. Спасибо, что был здесь с моими девочками.

— Нет проблем, — сказал Шейн. — Поправляйтесь, сэр.

— Держи свои руки подальше от моей дочери.

Санитары улыбнулись, и женщина сказала:

— Я думаю, что он чувствует себя лучше. Ты можешь встретиться с нами в больнице, если хочешь. Твоя мама, возможно, нуждается в тебе.

— Я поеду, — сказала Клер. — Шейн…

— Я тебя не оставлю. Тебе понадобится кто-то, чтобы сходил за гамбургерами, верно? Я твой мужчина.

«Да, он был», — подумала она. Безусловно, ее мужчина.

Больницы не были любимым местом Клер, не всегда, но теперь так было из-за того, что ее отца подвергали различным тестам, что, безусловно, было хуже, чем обычно. По крайней мере, когда она была пациентом, ей не приходилось просто… сидеть и ждать.

Она чувствовала себя бесполезной. Ее мама заполнила все бланки и листы бумаги, ответила на вопросы, сделала звонки, сделала всё полезное, что было возможно, но сейчас она просто сидела, смотря пустыми глазами в телевизор, работающий в углу комнаты ожидания.

Клер продолжала приносить ей журналы, а мать смотрела на них, благодарила ее, и откладывала их в сторону.

Это было ужасно.

Майкл и Ева появились пару часов спустя, принесли пиццу, которая к тому времени была очень желанной. Отец Джо из местной Католической церкви тоже задержался, и поговорил с ее матерью наедине. Они также молились. Клер к этому не привыкла, на самом деле, но она встала и присоединилась к ним. Молча, ее друзья последовали за ней, и рядом с ними она почувствовала себя лучше. В конце, Майкл перекрестился и обнял ее, и Ева тоже. Шейн просто остался с ней, в тишине, рядом.

Оливер появился час спустя, и обменялся осторожными кивками с Отцом Джо, казалось, что у них обоих были одни из тех отношений заклятых друзей, которые были так распространены в Морганвилле. Оливер не молиться, по крайней мере, не с остальными. Он подошел прямо к ее матери и сказал:

— Ваша дочь оказала городу огромную помощь. Всё лечение, которое может понадобиться вашему мужу, будет бесплатным. Если оно выйдет за пределы того, что врачи смогут сделать здесь, я лично подпишу бумаги, которые позволят ему попасть в другую, более крупную клинику за пределами города. И если кто-то один или вы оба решите не возвращаться, мы не будем возражать.

Это было… много, в самом деле. Клер сидела, шокированная, и просто смотрела на него.

Он удостоил ее лишь быстрым взглядом. Его светлые глаза были устремлены на ее маму, и была какая-то странная мягкость в том, как он говорил.

— Я даже не знаю что сказать, — наконец сказала мама Клер. — Я… Спасибо.

— Мое слово также является словом Основателя. Если вам что-нибудь понадобится, немедленно сообщите мне. Я гарантирую, что это будет сделано. — Он заколебался, потом сказал: — У вас впечатляющая дочь. Сложная, но впечатляющая. Я не так хорошо знаю вас или вашего мужа, но я полагаю, что вы, должно быть, не менее впечатляющие, раз у вас такой ребенок.

Мама Клер подняла подбородок, посмотрел ему в глаза, и сказал:

— Как насчет моей дочери?

Оливер не колебался.

— Предложение не распространяется на Клер. Она должна остаться в Морганвилле.

— Я не оставлю ее здесь одну.

— Она не одна, — сказал Оливер. — Мы вряд ли можем оторвать ее от тех, кто заботится о ней, даже под дулом пистолета. И ваша дочь не беспомощный ребенок. Вам придется отпустить ее в ее собственную жизнь, сейчас или через год; какая разница?

Клер никогда не видела, чтобы ее мама выглядела такой… такой сосредоточенной, такой свирепой, такой решительной. Ее мама обняла ее, держа ее в крепких, защитных объятиях.

— Я не обязана отдавать ее вам, — сказала она. — Я знаю, Клер способна за себя постоять, я знаю об этом уже давно. Но она наш ребенок, сейчас и всегда, и как только моему мужу станет лучше, мы вернемся за ней. Вы не можете держать ее здесь вечно.

Шейн сделал небольшой вдох, и Клер почувствовала, как ее сердце забилось чуть быстрее.

Нет, мама, не делай этого… Но Оливер, казалось, не воспринял это всерьез. Он только немного наклонил голову, и сказал:

— Возможно, нет. Время покажет. Но вы должны поступить правильно ради вашего мужа, госпожа. Мы будем поступать правильно ради вашей дочери. Пока.

Он взял ее руку, пожал ее и ушел, не сказав ни слова Клер, или кому-то еще.

Майкл сказал.

— Кто-нибудь еще думает, что это странно?

— Ну, лично я думаю, что это потрясающе, что он разрешил им уехать, но чтобы странно?

Не особо, — сказала Ева. — Почему бы им не уехать? В смысле, они с самого начала не должны были быть здесь, верно? Бишоп привел их сюда, а потом Амелия просто не позволила им уехать из собственных соображений. Они не вписываются в этот город.

— Никто не вписывается в этот город, — сказал Шейн. — Никто в здравом уме, во всяком случае.

— И это говорит ребенок, который вернулся.

— Ага, вроде доказательства моей правоты.

Клер ничего не сказала. На самом деле, она не могла придумать, что сказать. Да, она хотела, чтобы ее родители выбрались из этой беды; это было ужасно, когда в самом начале они были втянуты во все это, и не прошло ни дня, чтобы она не желала тайком вывести их в безопасное место и дать им настоящую жизнь где-нибудь еще.

Но, с другой стороны, ее мама и папа могли… уехать. И она не поедет с ними; она знала это. Даже если бы она захотела поехать, Амелия не отпустила бы ее. Это уже достаточно ясно дали понять. То, что ее семья могла вернуться сюда, к ней, когда ее отцу станет лучше — было подавляющим и неправильным. И, в тоже время, странно успокаивающим. Она и ее мама не говорили об этом, совсем.

Остаток дня тянулся медленно, без чего-нибудь, что развеяло бы волнение, или даже новых известий. Клер заснула, неловко устроившись в кресле, и проснулась, обнаружив Шейна, укрывающего ее одеялом.

— Шшш, — сказал он. — Спи. Тебе все еще это нужно. Я тебя разбужу, если что-нибудь случится.

Она знала, что не должна, но последние несколько дней слишком вымотали ее, она не могла держать глаза открытыми, как бы она ни старалась.

Она проснулась с шоком некоторое время спустя — без понятия когда — от звука кричащих голосов. Клер боролась, что выпутаться из одеяла, и встала, оглядываясь в поисках опасности, но перед ней не было ничего заметного. О, это было в коридоре. Она увидела бегущих людей, включая двух охранников в полном обмундировании с оружием.

— Что за черт? — Майкл поднялся, даже быстрее, чем Клер. Шейн и Ева все еще пытались проснуться там, где они дремали в своих креслах.

Ее мамы нигде не было видно.

— Это в коридоре, — сказала Клер. Майкл двинулся к двери и выглянул наружу, потом покачал головой.

— Какой-то сумасшедший чувак, — сказал он. — Он думает, что он здесь один из докторов, я думаю. Он кричит о том, почему они не подчиняются его приказу. Охрана схватила его.