Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Что я могу сделать…?

Клер подумала, что он говорит о ней, но затем, он остановился и вытащил маленький золотой медальон из кармана. Он открыл его и уставился на картину. Его лицо осунулось и отразилась мука, и она видела его в таком состоянии, настаивал ее усталый мозг. Еще в старые добрые времена, до того как ему стало лучше, у него был эпизод, как этот.

Это было совсем не о ней.

Это было об Аде.

— Так жаль, — Мирнин шепнул фотографии в медальоне. — Я никогда не хотел, чтобы это произошло. Я никогда не хотел причинить тебе боль. Но ты была так больна. И это было так просто.

Клер попыталась сдвинуться с места, и ее ногам грозил крах. Она оперлась о край баланса, и опрокинула стеклянную мензурку, которая откатилась в сторону и разбился о каменный пол.

Мирнин обернулся, и его клыки вышли наружу. Именно это случилось с Адой, подумала она, и почувствовала ужасное чувство неизбежности. Она почувствовала себя больной и слабой, и он не мог помочь сам себе. Как он не мог помочь себе сейчас.

Когда Мирнин шагнул к ней, она увидела, что осознание вернулось в его глаза, чужеродную энергию, которую она там увидела. Он выглядел шокированным. И испуганным.

— Клер?

— Я работаю, — прошептала она. — Я просто так… Я не думаю, что я могу это сделать. Я действительно не могу.

Он поколебался, потом подошел, чтобы встать рядом с ней. Холодная рука Мирнина сомкнулась вокруг ее запястья, привлекая ее внимание к себе.

— Сосредоточься, — сказал он ей тихо. — Ты можешь это сделать. Мы уже близко. Очень близко.

Они не были. Они не могли быть. Она думала, что она все поняла, но она так устала, и всё перемешалось и спуталось, и у нее болели глаза, и у нее болела спина, и она совсем не чувствовала свои ноги…

— Вот, — сказал Мирнин, его голос был мягкий и низкий. — Амелия сказала, что вы должны работать. Никто не говорил, что вы должны работать в одиночку. — Он взял очередной кусок и вставил его, взял отвертку из ее онемевших пальцев, и прикрепил его двумя ловкими, быстрыми движениями. — Я буду вашими руками.

Ей хотелось плакать, потому что это было мило, но от этого не было бы никакой пользы.

Она не могла больше думать. Даже вся ее дотошная маркировка и рисование сейчас выглядели как множество частей головоломки, смешанных в коробке. Она поняла, как все соединить, как удивительно и прекрасно все будет, когда всё закончиться, но… но сейчас это был просто шум в ее голове.

Она почувствовала, что перед глазами появилась серая пелена, а сердце колотится громко и быстро. Мирнин поймал ее за талию. Клер даже не поняла, что она сейчас упадет.

— Внимание, — сказал он ей. — Ты можешь закончить это. Ты близко. — Он звучал немного отчаянно. — Не делай этого, Клер. Не позволяй мне видеть тебя такой. Это слишком легко для меня… забыть, кем я должен быть.

Она сглотнула и попробовала — действительно усердно стараясь — стоять самостоятельно.

— Сколько прошло времени?

— Сорок девять часов с начала, — сказал Оливер из тени. — Мирнин, мне не кажется, что Амелия назначила тебя, на самом деле, держать ее в вертикальном положении.

Мирнин отпустил и отступил назад, виноватое облегчение пролегло на его лице. Он кивнул и двинулся подальше прочь.

Оливер наблюдал за ним с бесстрастным видом спокойствия.

— Я признаю, ты сделала больше, чем я ожидал. Ты все еще можешь выбрать одного из твоих друзей принять твое наказание вместо тебя. Я не буду против перемен.

Это поддерживало ее; мысли о Еве, или Шейне, или Майкле, которым придется страдать из-за нее — или хуже того, ее маме или папе — заставили ее найти последние капельки сил, которые она еще имела. Сорок девять часов? Самый длинный срок, который она когда-либо выдерживала — раньше было тридцать, и было чувство, будто она умирает. Она все еще была на ногах, все еще работала, все еще размышляла. Это была своего рода победа, верно?

Мирнин топтался возле нее, не доверяя ее равновесию, но она едва замечала. Клер сосредоточилась на машине внизу, на нескольких оставшихся частях. Она должна выяснить это.

Она должна.

Когда она вставила одну из последних частей на место, она увидела, чего не достает.

— Проводка, — сказала она медленно. Ее голос звучал хрипло и странно. — Отсюда досюда. — Она указала на точки контакта. — Должны провести ток к выходу.

Мирнин наклонился и, нахмурившись, покосился на то место, куда она указала. Он схватил огромную лупу и посмотрел ближе.

— Я думаю, что ты права, — сказал он. — Держись, Клер. Мы почти там.

Она кивнула и ухватилась за стол. Ее тело, почувствовалось, будто она весила пять сотен фунтов. Ее ноги онемели. Она не посмеет даже двинуться с места, иначе она знала, что упадет.

Мирнин вернулся через секунду с шаром из черных изолированных проводов и пистолетом для пайки. Он едва не сжег им свои волосы, поскольку он наклонился очень близко, но он сделал всё правильно. Клер схватила последние две части — это часовой механизм, который крепится на верхней части, и электрический блок, подключаемый к вакуумным трубкам — и сунул их на место. Мирнин закончил прикреплять их.

И это было все. Машина затянула бесконечную, головокружительную серию циклов и завихрений, и странные механизмы распустили провода, как корни дерева. Это не выглядело реальным для нее. Как и не для Мирнина, когда он повернулся к ней с едва скрываемым красный отблеском в его глазах.

— Я думаю, что мы закончили, — сказала она. — Можно мне, пожалуйста, сесть?

— Да, — сказал Оливер. — Я думаю, что тебе лучше сесть Она упала в обморок.

Она проснулась от звука сотовый телефон. Она знала эту песню. Это был сигнал, который она поставила на Шейна.

Она попыталась достать свой телефон, но ее рука чувствовалась, как воздушный шар, и на миллион фунтов тяжелее, чем нужно. Она снова лежала в кроватке Мирнина, укрытая одеялом практически до подбородка, и когда она нащупала телефон, дверь открылась, и Мирнин метнулся и схватил телефон. Он положил прохладную руку ей на лоб и сказал:

— Спи. У тебя лихорадка.

— Спасибо, — прошептала она. — Спасибо что заботитесь обо мне.

Он посмотрел на нее долгим взглядом и улыбнулся.

— Приятно побыть не самим собой, по крайней мере, сейчас, — сказал он. — Я сожалею о том, что было ранее. Я был… не в себе. Ты понимаешь.

Она понимала; она видела это достаточно часто. Она даже поняла, что подталкивало его ближе к краю — он был вынужден стоять и смотреть, как она становится слабой, истощенной и испуганной, и в нем проснулся хищник. Как это было с Адой, однажды. Она живется немного лучше, чем Аде, но она не знала, было ли это потому, что Мирнин останавливал себя сам… или присутствие Оливера предостерегло его. Так или иначе, это было совсем близко.

— Вы больны? — Спросила она. Она вовсе не хотела, чтобы это было так прямолинейно, но она слишком чтобы быть дипломатичной. — Я имею в виду, как вы были раньше?

— Я могу себя контролировать. У меня просто иногда бывает скверное настроение. Ты знаете это.

— Скажите мне, если вы будете в беде.

Он улыбнулся, и, каким-то образом, это не выглядело правильным.

— Конечно, скажу, — сказал он. — Теперь отдохни.

Она хотела поговорить с Шейном, но она не могла держать глаза открытыми достаточно долго. Мирнин не стал дожидаться ее ответа. Снова падая в глубокий сон, она услышала, как дверь закрыли и заперли.

Когда она проснулась в следующий раз, она почувствовала себя лучше. Хрупкая и пустой, но ясной, и, О, Боже, ей нужно было в туалет. К счастью, в комнате Мирнина был один совсем небольшой туалет, она встала с постели, чтобы направиться к нему, и застонала, потому что ее ноги будто окунули в огонь. Мышцы все еще дрожали. Она шла очень осторожно, придерживая себя, когда могла, и хотя она воспользовалась туалетом, она оценила, что чувствовала себя иначе. Слабой, конечно. Но было так приятно чувствовать себя полностью проснувшейся. Да, и еще она чувствовала себя грязной. Ей нужно принять душ, переодеться, и около недели провести в постели, решила она. Но поскольку ничего из этого не могло сейчас произойти, она плеснула водой в лицо, пригладила волосы и вышла, чтобы проверить дверь.

21
{"b":"164508","o":1}