Горди остолбенел. Сердце так и выпрыгивало из груди. Опустив фонарь, он пытался обдумать свое положение. К виски он не притрагивался уже несколько недель. Должно быть, разыгралось воображение. Чертова штука!

Он подождал немного и опять приподнял фонарь. Зловеще скалясь, человек помахал ему рукой. От его лохмотьев шел не то дым, не то пар. От этого казалось, что привидение, покачиваясь, висит в воздухе.

— Эй! Привет! — Существо приподняло голову.

Рука с лампой опустилась сама по себе. Горди опять прошиб пот. Неужели он совсем потерял рассудок? Клаустрофобия сменилась каким-то исступлением. Казалось, сознание покидало его.

— Да, да, ты видишь то, что ты видишь, Бади Бой. Это я. Ну-ка посвети сюда. Хочу слезть, да глаза уже не те, что раньше.

Пока Горди изо всех сил пытался прийти в себя, собеседник начал терять терпение:

— Эй! Ты что, оглох? Я сказал, посвети сюда!

Луч заметался.

— Ну вот, так-то лучше. Спасибо, — осклабился Батте, спрыгивая с бревна.

Не в силах перевести дыхание, Горди наблюдал, как старик приближается к нему.

— Да, да! Я — тот самый Батте Фесперман. Ну, а ты как поживаешь?

Не отдавая отчета в том, что он делает. Горди протянул ладонь для рукопожатия. Батте тут же отпрянул назад:

— На твоем месте, Бади Бой, я бы не делал этого. Рука еще не совсем остыла от того взрыва.

Черт побери! Его же разнесло на мелкие кусочки.

Морщась от боли, Батте почесал поясницу.

— Чертов ревматизм, — сказал он. — Опять спину скрутило. Эй, в чем дело? Язык проглотил? — Он продолжал чесать поясницу.

— Кто ты? — только и сумел выдавить из себя Горди. — И что ты делаешь в шахте без света?

Старик ухмыльнулся, потом чуть наклонился и подался вперед:

— А ты как думаешь?

Горди не нашел что ответить. Старатель же придвинулся еще ближе:

— Я подскажу тебе.

Не в силах произнести ни слова, Горди пятился назад.

— Ну что ты, Бади Бой? Ты что, боишься меня? Не ты ли больше всех утверждал, что не веришь в привидения. Ведь ты, Бади Бой?

— Батте Фесперман, — едва слышно пробормотал Т.Г., не в силах поверить своим глазам.

Батте вежливо кивнул:

— Да, сам Батте во плоти… У-упс… правда, это не совсем соответствует истине. — Внезапно он выпрямился. — А где эти троглодитки сегодня? Где эта Мосес? Боже Всемогущий! Она такая уродина, что, когда она родилась, доктор не удержался и дал ее матери пощечину.

Т.Г. остолбенел.

— Интересно, знает ли Мосес об этом?

— Она об этом ничего не рассказывала.

— М-м-м… — Батте стянул с себя шапку и задумчиво почесал затылок. — Думаю, да. А что, остальные не знают?

— Так что, выходит, она тебя видела? — Т.Г. почувствовал некоторое облегчение при мысли, что он не один такой.

— Кто, Мосес?

— Ну да.

— Не, она меня не видела. — Увидев, как Т.Г. содрогнулся от ужаса, он добавил: — Я не собираюсь показывать себя никому, кроме тебя, Бади Бой.

— Меня зовут не Бади Бой.

— Что ты говоришь, Горди. Но я буду звать тебя так.

— Ну почему я? — Почему все это свалилось на его голову? Вот не было печали…

— Не знаю. — Батте опять залез на бревно и устроился поудобней. — Ни одна душа не видела меня с того дня. Я был зол до чертиков и устраивал там всякие обвалы, оползни, но никому еще не показывался. До сегодняшнего дня. — По его лицу скользнула зловещая улыбка. — Догадайся почему. — В его глазах мелькнул дьявольский огонек.

Горди был не в силах что-либо сказать, но подумал, что ему просто не повезло.

— Ну что ты, Бади Бой? Уже не так тяжело дышишь. Что, полегчало?

Только сейчас Т.Г. понял, что он немного успокоился. С появлением Батте его страх, казалось, рассеялся.

— Эта клаустрофобия — что это такое? — спросил Батте.

— А ты откуда про это знаешь?

Батте пожал плечами:

— Я все знаю.

Т.Г. подался назад. Ему вдруг почудилось, что сейчас будет стычка. Однако ничего не произошло. Его фобия творила странные вещи в его мозгу. Ведь нет никакого привидения. Батте Фесперман уже тридцать шесть лет как мертв.

— Ты что, уже уходишь?

Т.Г. не ответил. Если бы он ответил, то это бы означало, что он признается в своем безумии. Если же он будет молчать, то еще есть надежда выпутаться. Продолжая пятиться назад, цепляясь нога за ногу, он добрел до угла. Голос Батте все еще преследовал его:

— К чему такая спешка? Мне будет скучно без тебя.

Все еще пятясь, Т.Г. свернул за следующий угол и бросился бежать.

— Эй, я не шучу! — все еще неслось вслед, когда Горди, белый как полотно, выскочил из шахты. — Здесь хуже, чем в аду!

— А, вот ты где! Я уже начала волноваться.

Уже под вечер, бросая очередную порцию породы на лопастные колеса, Горди заметил Мэгги. Он продолжал работать.

Встав за вагонеткой и щурясь на заходящее солнце, она спросила:

— Ты обедал?

Около часа дня она, отчаявшись дождаться его к обеду, убрала все со стола.

— Мне не хотелось есть.

Запустив лопату в вагонетку, он отправил еще одну порцию земли на лопасти колес. Несмотря на прохладу, он работал с голым торсом. Рубашка, вся скомканная, валялась тут же на бревне.

Несколько мгновений Мэгги просто не могла отвести взгляд. Его тело восхитительно! Блестящие от пота, его тугие мускулы перекатывались, когда он с силой втыкал лопату в землю и переносил ее в лоток. Его широченная грудь была покрыта такими же рыжими волосами, что и голова. На животе явно выступали квадратики мускулистого пресса. Раньше Мэгги никогда не видела полуобнаженных мужчин. Но ей показалось, что тела замечательнее просто не бывает. Еще секунду она размышляла над тем, какие же еще прелести он скрывает от нее.

Эта смелая мысль даже заинтриговала ее.

Почувствовав на себе ее пристальный взгляд, Т.Г. снова посмотрел на нее.

Она же продолжала рассматривать его с неясной, едва различимой улыбкой на губах. Он лишь спросил:

— Ты что-то хотела?

— Я потеряла Вильсона.

Опустив лопату, он опять взглянул на нее:

— Потеряла Вильсона?

Она улыбнулась:

— Не совсем, конечно. Его уже давно не видно.

— Небось, бегает где-то поблизости.

— Ты его давно видел?

Врезаясь лопатой в породу, Горди продолжил прерванную работу.

— Забегал сюда после школы.

Мэгги смотрела за солнцем, которое клонилось за горизонт.

— Прошло уже несколько часов.

— Придет, никуда не денется.

— Может, ты поищешь его, а то фазан уже почти готов.

У женщин всегда так. Все время отрывают от дела. С умыслом или нет, но они все время вмешиваются в самый неподходящий момент. А, к черту! День и так пошел насмарку. Одной помехой больше, одной меньше.

— Ладно. Я брошу заниматься делом и пойду поищу Вильсона.

Мэгги решила не обращать внимания на его сарказм.

— Спасибо, ужин почти готов.

Ничего, стоит ему только попробовать ее фазана и пельменей, у него быстро поднимется настроение.

Когда он оказался рядом с нею, она протянула руку и отряхнула крупинки земли застрявшие в курчавых волосах на его груди. Он отпрянул, она же направилась дальше, а на ее лице все еще светилась та же непонятная улыбка.

Бросив лопату обратно в вагонетку, Горди подобрал рубашку. У ручья он наклонился набрать во фляжку холодной горной воды, но какая-то сила заставила его оглянуться, и, не отрываясь, он глядел, как Мэгги удаляется вверх по тропинке. Прикосновение ее руки разгорячило его и без того разогретую кровь.

Поднявшись на ноги, он одной рукой оттянул штаны, а второй невозмутимо вылил содержимое фляжки себе за пояс. Ледяная струя вернула его мысли обратно к действительности, но его чресла тем не менее оставались еще долго напряженными.

— Вильсон! Вильсон, Вильсон, Вильсон! — На крик Т.Г. откликнулось лишь эхо. — Вильсон! — Черт побери эти его прятки. Куда же он запропастился?