— Бывает… Не бери в голову. Это пройдет само собой. — Гордон почесал затылок. — Ты бы шел в школу, а то опоздаешь.

Но Вильсону хотелось выговориться, и он не собирался останавливаться на полпути.

— Девчонки такие вредины. Они меня терпеть не могут. А Батч Миллер каждый день отнимает у меня бутерброд.

— И ты терпишь?

— А что я могу сделать? — грустно хмыкнул Вильсон.

Гордон потер ушибленное плечо и, выпрямив спину, подумал: «Черт, опять ночевал в горах! Так можно все на свете себе отморозить».

Яркое солнце, играя, блестело на талом, покрытом прозрачной корой обледеневшем снегу.

Упершись руками в колени, Вильсон пристально посмотрел Гордону в глаза:

— Лучше уже, да?

— Лучше, лучше, только мутит немного. А ты давай дуй отсюда.

Тут Вильсона вдруг осенило. А что, если он приведет великана к Мэгги? Она сможет его уговорить поработать на шахте. Вот и решение всех проблем. Вильсон оживился. Вот Мэгги удивится!

Т.Г. неторопливо почесал бороду и зевнул.

Вильсон оценивающим взглядом смерил его с ног до головы. Крупные бочковатые мышцы видны были даже несмотря на то, что на Гордоне была старая, поношенная куртка. Он был, что называется, крепко скроен и ладно сшит. Вся его фигура дышала силой и здоровьем.

«Из него получится неплохой шахтер, — решил Вильсон. — Он нам столько золота накопает, что Мэгги перестанет плакать и снова станет такой, как и раньше, — веселой и жизнерадостной!»

Однако Вильсон был не глуп и понимал, что не так-то просто заманить великана к ним в пещеру, а еще труднее заставить работать. Он может горы свернуть, но работать не любит. Это Вильсон заметил еще в ту ночь, когда великан привел их с Мэгги на шахту. Мэгги, наверное, тоже заметила, поэтому и не хочет говорить с ним на эту тему.

«Ладно, — подумал Вильсон. — Там видно будет. Может, он оттого работать не любит, что пьет много и ночует где попало. А пьянство, как известно, до добра не доводит».

Перед Вильсоном стояла довольно непростая задача: заставить великана пойти с ним в пещеру. А уж когда они придут домой — дело сделано. Мэгги — известная мастерица уговаривать. У нее он как миленький работать начнет. С Мэгги всегда так: оглянуться не успеешь, как попадешься на ее удочку и сделаешь то, чего не хочешь. Она называет это дипломатией и тактом, но Вильсона на мякине не проведешь. Он-то знает, что это сплошное надувательство.

Однако Вильсону мысль понравилась, и он решил во что бы то ни стало перехитрить великана.

— Горди.

Гордон поднял голову и посмотрел на Вильсона так, словно видел его впервые. Он уже и забыл, что рядом кто-то есть.

— Ну.

— Знаешь, мне что-то нехорошо. — Вильсон схватился обеими руками за живот.

— Да? Что такое? — нахмурился Горди.

— У меня живот болит. Я лучше не пойду сегодня в школу.

— Тогда, конечно, беги домой.

Горди подобрал под себя ноги и, чертыхаясь, встал во весь рост, щурясь на солнце.

— Куда это я шляпу свою подевал?

— Вот она. Ты на ней сидел.

Горди нагнулся, поднял шляпу и стряхнул ее об колено.

— Отведи меня домой, а, Горди?

Гордон посмотрел на Вильсона сверху вниз и поморщился:

— Домой тебя отвести?

— Угу. Мне плохо.

— Ничего. Пройдет. Сам добежишь.

Вильсон еще больше согнулся и, держась обеими руками за живот, промямлил:

— Не-е-т. Отведи меня домой, Горди. Я сам не дойду. Я умираю.

— Послушай, Вильсон… — Гордон еле ворочал языком, голова раскалывалась на части.

— Я не вру, Горди, я умру по дороге. Не дойду. Ну правда же! Это, наверное, из-за сигары…

Гордон раздраженно переминался с ноги на ногу.

— Ты что, куришь?

— Ага. Только не говори Мэгги.

Вильсон бессовестно врал, хотя и знал, что врать нехорошо. Но это была ложь во спасение, и потому он не чувствовал угрызений совести.

— Послушай, малыш… — Гордон судорожно соображал, как бы ему отделаться от Вильсона. Как-то уж очень неудачно начинался день. Явно не с той ноги встал. Ему совсем не хотелось вести мальчишку в горы.

— Ты должен меня отвести. Мэгги не переживет, если со мной что-нибудь случится.

— Что ты хочешь, чтобы я в горы сейчас полез?

— А ты что хочешь, чтобы я умер?

На самом деле Гордону было безразлично, умрет он или нет. Однако выбора не было. «Если мальчик действительно болен, то надо отвести его домой», — с тоской подумал он.

— Хорошо, хорошо. Только давай быстренько.

— Правда? Не обманываешь? Отведешь меня? — радостно блестя глазами, спрашивал Вильсон.

— Я же сказал, что отведу, значит, отведу. Идем.

— Идем… только… — Вильсон сделал ему рукой знак, чтобы он наклонился.

Гордон недоверчиво посмотрел на мальчика и сделал вид, что не понял, чего от него хотят.

— Чего?

— Наклонись.

— Наклониться? Зачем?

— Ну наклонись! — нетерпеливо и требовательно попросил Вильсон. Какие же взрослые иногда бывают зануды!

Гордон неохотно повиновался, и Вильсон, вцепившись обеими руками в его космы, начал их разглаживать.

— У тебя есть расческа?

— Расческа? — Гордон прищурился. — Я что, похож на человека, у которого есть расческа?

Он явно не походил на человека, у которого есть расческа.

— Ничего страшного. Я рукой, — сказал Вильсон. Так обычно делала Мэгги.

Вильсон пальцами расчесал ему волосы и стряхнул забившийся в спутанную бороду мусор. Мэгги не любила нерях, поэтому, прежде чем Гордон предстанет перед нею, его надо было привести в порядок. Иначе Мэгги его и на порог не пустит. Вильсон стряхнул пыль с его куртки, потом достал свой носовой платок, развернул его и поплевал посрединке с явным намерением вытереть Гордону лицо, но могучая волосатая рука предупредила его движение.

— Даже и не думай об этом, малыш, — решительно воспротивился Гордон.

«Его неплохо было бы всего хорошенько отмыть», — подумал Вильсон. Вместе с тем он прекрасно понимал, что никакая сила не заставит Гордона влезть в кадку с водой. К тому же это может насторожить и отпугнуть его, поэтому Вильсон оставил эту затею, решив, что сначала нужно довести свой первый план до конца.

Гордон удивленно следил за манипуляциями Вильсона и ровным счетом ничего не понимал.

Когда Вильсон закончил, Гордон выглядел нисколько не лучше, чем раньше.

— Что ты делаешь? — насмешливо осведомился Гордон.

— Ничего, — пожал плечами Вильсон.

— Как это ничего, когда я вижу, что ты что-то задумал?

— Да нет, ничего особенного. — Вильсон загадочно улыбнулся. — Хочешь с нами пообедать? Мэгги здорово готовит.

Гордону стало дурно при одной мысли о еде.

— Нет, обедать не буду.

— Ты подумай хорошенько.

— Я только отведу тебя домой и сразу же уйду, — подозрительно глядя на Вильсона, ответил Гордон. Мальчик казался ему совершенно здоровым.

— Ладно, — согласился Вильсон. Он повернулся и пошел в сторону дома, исподтишка поглядывая через плечо, чтобы убедиться, что Гордон идет за ним следом.

«Наверное, думает, что все дети зануды», — размышлял Вильсон, вышагивая впереди по тропинке. На душе у него было светло и радостно.

После обеда Мэгги перемыла посуду и, сложив ее стопочкой, устало улыбнулась, вспоминая, с каким аппетитом Гордон поел все, что она наготовила. Ей и самой было приятно, что за столом, кроме нее и Вильсона, был посторонний человек, перед которым она могла похвастаться своими кулинарными способностями.

Мэгги удивилась, когда увидела Вильсона и за ним, словно привязанную к нему, фигуру Горди. По его настороженному взгляду она поняла, что пришел он не по своей воле. Похоже, Вильсон встретил его по пути в школу и каким-то образом убедил прийти сюда. Быть может, даже опять сказался больным или нафантазировал чего-нибудь похлеще.

Вильсону пришлось проявить чудеса изворотливости, чтобы заставить Гордона проводить его домой. Мэгги же не составило особого труда уговорить его составить компанию ей и Вильсону за обедом. После еды все болезни Вильсона как рукой сняло, и он так насел на своего нового друга, что тому ничего не оставалось, как поиграть с мальчиком в мяч… потом в салки… потом… потом Горди научил Вильсона втыкать нож в землю из разных положений. Мэгги и сама увлеклась. Она раньше и не подозревала, что существует так много способов.