Сквозь деревья пробивался лунный свет, серебря его волосы и освещая строгие черты лица. В глазах Купера застыло бесконечное страдание.

Он повернулся к женщине, и их взгляды встретились.

— Вы, действительно, вынуждаете меня много говорить, — сказал Купер и провел большим пальцем по ее подбородку.

«Не стоит волноваться, — подумала Джессика. — Этот человек похож на дьявола». Но не могла успокоиться.

— Извините, — ее слова были еле слышны.

Он придвинулся ближе, закрывая собой свет.

— Я не хочу вашей жалости. Мне нужен ваш поцелуй.

Его руки обняли ее за голову, а губы приникли к губам. Джессика знала, что Купер собирается поцеловать ее, но ничего не сделала, чтобы остановить его. Хуже того: она ответила молчаливым согласием. Между тем он просунул свой язык в ее рот, глубоко и уверенно, и Джессика почувствовала, как ослабли ее колени. Купер обнял женщину, прижимая все ближе и интимнее к своему телу.

В ее сердце не происходило никакой борьбы, никакие мысли об отступлении не возникали в голове. Будь у нее время, она бы смогла оценить неудобство окружающей обстановки. Но времени не было. Купер пах вином и нес удовольствие, насыщая ее немыслимым блаженством. Все мысли исчезли, осталось только пламя уже забытого желания в сердце.

Его рот захватил губы Джессики, и она прильнула к нему, чувствуя только силу и нежность его усилий. Купер провел рукой по ее спине, ощупывая все тело. Джессика, чувствуя его возбуждение, прижималась к нему все сильнее и сильнее. Сладость ее аромата охватила его, как пламя. Оно касалось груди, рук, паха…, где ее бедра так нежно, ласково прижимались к нему. Мягкая… Он знал, что она будет именно такой: мягкой и податливой. Купер чувствовал покорность ее тела и страстно желал эту женщину.

Из его груди вырвался сладкий стон. Он не думал, что поцелуй окажется таким возбуждающим и воспламенит ее для любовного акта. Купер ласкал языком язык женщины, так что не оставалось никаких сомнений в том, что он собирается сделать со всем ее телом. Но Купер не собирался заходить так далеко и так быстро.

Джессика прижалась к нему с первым прикосновением губ. Она отозвалась, открылась и полностью овладела им, заставив забыть о невинной попытке. Минуту назад все, чего он хотел, был невинный поцелуй. А сейчас Купер желал раствориться в ее нежности и ласке, обрести в них покой.

«Он солгал, — подумала Джессика сквозь туман в голове. — Это не просто поцелуй». Это было разрушением всех ее ожиданий. Когда он целовал, то имел в виду секс, а не «привет» или «пока», или «рад тебя видеть». Его поцелуй говорил: «Я хочу лечь с тобой в постель. Сейчас же».

Он страстно желал ее, и Джессика позволила себе насладиться этой мыслью. А потом пришлось вернуться к реальности, а, может быть, она просто сказала себе это. На самом деле Джессика ничего не слышала, кроме тяжелого дыхания мужчины и соблазняющих звуков трения их одежды и тел. Она лишилась этих интимных мелочей задолго до развода, и теперь самый неподходящий мужчина возвращал их, заставляя трепетать все ее существо.

— Я, мать… — начала она, как молитву, хватаясь за нее, как за соломинку.

«Не позволять!» Как будто поняв ее намерение, Купер снова впился в губы Джессики страстным поцелуем. Ее мысли о материнстве исчезли под натиском чувственной атаки. Купер поддразнивал женщину языком и телом, прикасаясь к самым чувственным местам.

Джессика застонала и попыталась найти хоть что-то, что подавило бы желание. Она знала, что не должна испытывать все великолепные чувства с Купером Дэниэлсом, прекрасным драконом с зелеными глазами и… крепким телом.

Собственный муж не хотел обладать ею, а она была матерью его детей. Для такого мужчины, как Купер Дэниэлс, мисс Лангстон была очень подходящим случаем. Он знал, что она очень давно развелась с мужем и теперь живет у братьев, и решил быстро развлечься с бедной матерью-одиночкой, зная, что для этого не нужно прилагать много усилий. А потом ему уже не захочется и обнимать ее.

Несколько отрезвленная своими заключениями, Джессика отстранилась, прервав поцелуй. Купер не торопился вновь завладеть ею, но и не отпустил ее руку, когда она попыталась вырваться.

— Что случилось? — спросил он голосом, пересохшим от разочарования и желания.

— Отпустите руку, — проговорила она, слабо сопротивляясь и задыхаясь от волнения.

— Нет, если я это сделаю, вы убежите, а мне хочется обратного.

— Я должна сказать, что обвиняю вас в попытке сексуального возбуждения, — жестко сказала Джессика, понимая, что ее слова лишены смысла, хотя и звучат угрожающе.

— Хорошо, — бросил он. — Я могу сделать то же самое.

Она вспыхнула и была рада, что в сумраке этого не видно.

— Прекрасно. Я каюсь, что целовала вас!

Джессика была воплощением кротости.

Она винила себя, только бы покончить со всем этим и уйти, не успев заплакать.

— Это не очень хорошо, Джесси. Я знаю, ты целовала меня. Все, что я хочу знать, почему ты остановилась?

Купер назвал ее Джесси. Это делали только друзья и семья, кроме бывшего мужа, который и в радости, и в печали звал ее Джессикой. Купер не был ни тем, ни другим.

— Мне бы не хотелось говорить, — ответила она почти официальным тоном, устанавливая между ними дистанцию. Это была жалкая, не подходящая случаю попытка.

— Я был бы признателен за большую откровенность, — он еще крепче сжал ее руку. — Я готов заниматься с тобой любовью, тридцать секунд назад ты чувствовала то же самое. А теперь нет. Я хочу знать, почему. Знаю, ты не дразнишь меня и тебя трудно испугать.

Купер снова был благородным. Но ее ответы на его поцелуи, желание находиться в объятиях этого мужчины шокировали Джессику. Она боялась сама себя. Неважно, что он там думает, разрыв дался ей нелегко.

— У женщин бывает масса причин, чтобы сказать «нет». Ты слишком стар для их выяснения.

Джессика надеялась, что ответ будет принят и он отпустит ее. И тогда она убежит, как и предсказывал Купер. Она была готова умереть от стыда, а эти чертовы слезы все ждали случая, чтобы прорваться от унижения.

— Меня не интересуют причины других женщин, — он, наконец, выпустил руку, голос звучал нежно. — Меня интересуешь только ты, выбирай сама любой путь: рассказать, промолчать, сделать неподобающее предложение.

Она не смотрела на него, не могла, но и не убегала. Купер вздохнул. Это был тяжелый вздох отказа от всего.

— Джесси, — он приподнял ее подбородок. Их глаза встретились, его взгляд был упрямым и до неудобства понимающим. — Я, как и ты, удивлен тем, что случилось. Но я стою и умоляю тебя, мы можем сделать так, чтобы это вновь повторилось. В следующий раз мы будем еще ближе, запомни это. Когда мы будем целоваться, знай, что я хочу большего, я хочу всего.

Джессика решила, что вряд ли ей удастся забыть об этом.

Информация, которую ожидал Купер, прибыла в «Дэниэлс лимитед» в воскресенье утром во время проверки Джессикой офиса. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что ее нельзя отложить, занести в досье, записать или застенографировать, можно лишь… предложить чашечку зеленого чая и стул.

Все, что касалось «информации», было иностранным, начиная от коротко остриженных волос, экзотического разреза глаз, серых хлопчатобумажных брюк и туники, до китайских иероглифов на стопке с документами, которые она держала в обтянутой материей папке.

Сама «информация» была очень привлекательна. Звали ее Као Бо. У нее были светящиеся янтарем миндалевидные глаза и нежная с золотистым оттенком кожа. Она с трудом говорила по-английски, но несколько произнесенных фраз были вполне понятны. Она пришла к Дракону, Куперу Дэниэлсу, и только к нему. И не уйдет, не сдвинется ни на дюйм и не скажет ни слова, пока не выполнит свое дело. Когда Джессика поняла смысл этих слов и убедилась в решительности говорившей, она вежливо улыбнулась и проводила ее в святилище офиса Купера.

Мисс Лангстон совсем не хотелось сидеть с глазу на глаз с еще одной прекрасной женщиной восточного типа, которая, без сомнения, знала о делах шефа больше, чем его ассистентка.