Покончив с этим, я сложила все бумаги в аккуратную стопку. Надо будет завести для них отдельную папку на случай, если они мне понадобятся. Я запихнула весь мусор обратно в мешок, и сунула его в контейнер для отбросов. Затем я решила проверить автоответчик. Там было одно сообщение.

— Привет, Кинзи. Это Эш. Слушай, я поговорила вчера с мамой по поводу того дела с Лансом, и она хочет встретиться с тобой, если ты не возражаешь. Позвони мне, когда будешь дома, и мы договоримся. Может быть, сегодня после обеда, если тебя это устраивает. Спасибо. До встречи. Пока.

Я набрала их домашний номер, но была занято. Я переоделась в джинсы и приготовила себе ланч.

Когда я дозвонилась до Эш, ее мать легла отдыхать и ее нельзя было побеспокоить, но меня пригласили к чаю в четыре часа.

Я решила съездить в стрелковый клуб и потренироваться с пистолетом тридцать второго калибра, который хранился в верхнем ящике моего стола, обернутый в старый носок. Я засунула пистолет, обойму и коробку с пятьюдесятью патронами в холщовую туристскую сумку и бросила ее в салон машины. Мне пришлось остановиться по дороге, чтобы заправиться, и затем я направилась на север по сто первой магистрали до пересечения со сто пятьдесят четвертой, следуя по дороге, поднимающейся крутыми зигзагами по склону горы. День был прохладный. Вот уже некоторое время у нас шли непредвиденные дожди, и вся растительность была темно-зеленого цвета, сливаясь вдалеке в одну массу цвета морской волны. Облака над головой были белые, как хлопок, с рваным нижним краем, будто изнанка кровати с пружинным матрасом. По мере того как дорога поднималась, туман собирался клочьями и понемногу растворялся в воздухе. Машины замедляли ход, чтобы приспособиться к меняющейся видимости. Мне пришлось два раза перейти на более низкую передачу, и я включила печку.

На вершине я свернула налево на второстепенную дорогу, едва ли в две полосы шириной, которая круто устремилась вверх, каждые полмили заворачивая на триста шестьдесят градусов. Массивные валуны, одетые в темно-зеленый мох, обрамляли дорогу. Нависшие над ней деревья загораживали солнце. Стволы живых дубов были, как изморозью, покрыты зеленоватой коркой грибовидных наростов, словно это была старая медная крыша. Я чувствовала запах вереска и лавра и слабый аромат костра, струившегося от хижин, притулившихся вдоль хребта. Дорога шла теперь по краю отвесного склона и было видно, что каньоны полны туманом. Белые ворота стрелкового клуба были открыты, и я проехала последние несколько сотен ярдов к стоянке, посыпанной гравием, пустынной, если не считать одинокого туристического вагончика. Я была здесь единственным человеком, если не считать смотрителя тира.

Я заплатила четыре доллара и последовала за ним к домику. Он снял висячий замок и достал картонный прямоугольник на куске проволочной сетки с нарисованной на нем мишенью.

— Сегодня плохая видимость с этим туманом, — предупредил он.

— Проверим, — сказала я.

Он посмотрел на меня с недоверием, но все-таки вручил мне мишень, ружье и две дополнительных мишени. Я не была на стрелковой площадке уже несколько месяцев, и было очень приятно потренироваться в одиночестве. Подул сильный ветер и стал гнать клочья тумана по бетонным плитам, как в каком-нибудь фильме ужасов. Я установила мишень на расстоянии двадцати пяти ярдов и надела наушники. Теперь все звуки снаружи превратились для меня в слабое шипение, а мое собственное дыхание стало громким, будто под водой. Я вставила восемь патронов и начала стрелять. При выстреле раздавался такой звук, будто где-то совсем рядом лопался воздушный шарик, и появлялся легкий пороховой дымок, который я люблю.

Я подошла к мишени и посмотрела, куда я попадаю. Выше и левее. Я обвела первые восемь дырочек ярким фломастером, вернулась на скамейку для отдыха и перезарядила пистолет. За моей спиной располагалась табличка, гласящая: «Ружья, в таком виде, как мы их используем, есть источник удовольствия и развлечения, но малейшая неосторожность или глупость может привести вас к концу». Аминь, подумала я.

Густая грязь прямо передо мной была усеяна гильзами, словно поле боя. Я решила поберечь свои стреляные гильзы и собирала их после каждой серии выстрелов.

В четверть четвертого я почувствовала, что замерзла, да и использовала большую часть своих боеприпасов. Не буду утверждать, что мой полуавтомат был исключительно точен на двадцати пяти ярдах, но по крайней мере я снова чувствовала себя не чужой этой занятию.

Без пяти четыре я сворачивала на круговую дорожку к фамильному дому Вудов, расположенному на семи акрах земли, на отвесном берегу Тихого океана. Когда дела их пошли в гору, они переехали, и я здесь еще не была. Этот дом был просто огромный, построен в стиле французского барокко — двухэтажный центральный корпус, по бокам которого возвышались башенки. Оштукатуренная поверхность здания выглядела гладкой, словно глазурь. На свадебном торте, линия крыши и окна были обрамлены гирляндами, розочками и раковинами, словно выписанными кондитерским шприцем. Кирпичная стена шла от подъездной дорожки к фасаду дома, обращенному на море, и двумя ступенями выше к широкому некрытому крыльцу. По всему фасаду шли арочные французские двери. Сама линия фасада, выгнутого к морю, обрамляла с одной стороны оранжерею, а с другой — бельведер. Полная чернокожая женщина в белом впустила меня в дом. Я направилась за ней, словно заблудившийся щенок, через фойе, облицованное белыми и черными мраморными квадратами.

— Миссис Вуд просит вас подождать в утренних апартаментах, — сказала горничная, даже не сделав паузы для моего предполагаемого ответа. Она удалилась, и шагов ее ног, облаченных в туфли на толстой каучуковой подошве, по лакированному паркету не было слышно.

«О, разумеется, — подумала я, — там я обычно провожу все свое время дома… утренние апартаменты, где же еще?»

Стены абрикосового цвета, потолок — высокий белый купол. Между высокими резными окнами, сквозь которые струился дневной свет, были расставлены большие бостонские кактусы. Мебель была в стиле французского Прованса: круглый стол, шесть стульев с гнутыми спинками из прутьев, круглый персидский ковер был неопределенного цвета: смесь персикового и зеленого. Я стояла возле окна, обозревая землевладения Вудов (богатые люди их обычно называют своим двором). С-образная комната выходила на море окнами своего нижнего конца и на горы в своем изгибе, так что окна давали в целом эффект циклограммы. Море и небо, сосны, город, похожий на кусок пирога, облака, льющиеся по склонам отдаленных гор — все это было самым великолепным образом обрамлено. На севере на фоне темных холмов выделялись белые пятнышки скользящих чаек.

Больше всего мне нравится в богатых домах тишина, в которой они живут — истинное величие их космоса. За деньги можно купить свет и высокие потолки, шесть окон там, где вполне можно было бы обойтись одним. Нигде не было пыли, на траве никаких бороздок, никаких отметин на изящных гнутых ножках стульев в стиле Провансаль. Я услышала звук, похожий на легкий шепот, это горничная вернулась с сервировочным столиком, груженым серебряными принадлежностями чайного сервиза, тщательно разложенными сэндвичами к чаю и пирожными с кремом, взбитым, по всей видимости, только сегодня.

— Миссис Вуд сейчас выйдет, — сказала она мне.

— Благодарю вас, — сказала я. — Нет ли здесь где-нибудь поблизости туалета? — Мне показалось, что в данной ситуации осведомиться о местоположении ванной было бы неприлично.

— Конечно, мадам. Поверните налево, и вы окажетесь в фойе. Затем первая дверь налево.

Я на цыпочках пробралась в сортир и заперлась там, с отчаянием глядя на свое отражение в зеркале. Нет, конечно же, я не угадала с костюмом. Никогда не могу верно определить, что нужно надеть. На ланч с Эш я явилась в своем платье многоцелевого назначения, тогда как Эш была одета так, будто мы с ней собирались поиграть в попрошаек. Теперь уже я выглядела в этом доме как бродяга. Не знаю, чем я думала, когда собиралась сюда. Я же знала, что Вуды богаты. Я просто забыла, насколько они богаты. Я всегда плохо ориентируюсь в классовых различиях. Я выросла в оштукатуренном бунгало с двумя спальнями, площадью в восемьсот пятьдесят квадратных футов, если считать маленькое огороженное крылечко. Наш двор представлял собой душистый ковер из ползучих сорных растений и был огорожен заборчиком из белых колышков, которые люди покупают, чтобы воткнуть где вздумается. Представления моей тетушки о соответствии своему классу воплотились в розовом пластмассовом фламинго, стоящем на одной ноге, и пока мне не исполнилось двенадцать лет, я думала, что это страшно аристократическая штука.