Как только я вошла в кабинет Мака, я поняла, что что-то происходит. Я знаю Маклина Вурхиса с тех пор, как я начала работать в «Калифорния Фиделити», вот уже почти десять лет. Сейчас ему уже за шестьдесят. У него худое мрачное лицо, редкие седые волосы, которые делают его голову похожей на пушистый одуванчик, большие, с висящими мочками уши, нос луковкой и маленькие черные глазки, выглядывающие из-под буйно разросшихся поседевших бровей. Кажется, что его тело было вылеплено в результате какой-то ошибки, такой он непропорциональный: длинные ноги, узкая талия, узкие плечи, руки, для которых вечно коротки рукава обычной рубашки. Он умен, работоспособен, скуп на похвалу, начисто лишен чувства юмора и к тому же глубоко верующий католик, что выразилось в тридцатипятилетнем браке и восьми взрослых детях. Я никогда не видела, чтобы он курил сигару, но он почему-то все время жует ее огрызок. В результате табачные пятна, покрывающие его зубы, делают их похожими на старый унитаз.

Я поняла, что у него неважное настроение, скорее не по выражению его лица, оно было не мрачнее обычного, но по Энди, стоящему слева от Мака. Мы с Энди не слишком-то ладим и при благоприятных обстоятельствах. В свои сорок два года он законченный подлиза, в любой ситуации пытающийся выглядеть хорошо. У него круглое лицо, воротничок всегда кажется слишком тесным, и вообще все, что связано с ним, меня раздражает. Некоторые люди так на меня действуют. В данную минуту он казался обеспокоенным и самодовольным одновременно и старательно избегал смотреть мне в глаза.

Мак пролистал папку. Он нетерпеливо взглянул на Энди:

— Вам разве нечем заняться?

— Как? Да, конечно. Я думал, вам понадобиться мое присутствие на этой встрече.

— Я позабочусь обо всем сам. Уверен, что у вас как всегда дел невпроворот.

Энди пробормотал что-то вроде того, что отправить его вон было замечательной идеей. Мак покачал головой, и, когда дверь закрылась, он тихо вздохнул. Я смотрела, как он перекатывает огрызок сигары из одного угла рта в другой. Он удивленно взглянул на меня, словно только что обнаружил, что я стою перед ним.

— Вы хотите мне что-то сказать по этому поводу?

Я рассказала ему о том, что мне было известно к этому времени, умолчав о том, что папка три дня провалялась на столе у Дарси, прежде чем попасть ко мне. У меня не было никаких причин ее выгораживать, однако в делах лучше не поливать грязью своих помощников. Я сказала ему, что есть еще две пленки и что я не производила никаких расчетов, но требование выглядит вполне обычным. У меня были сомнения относительно того, говорить или не говорить о моих подозрениях, но я отбросила эту мысль в процессе моей речи. Я еще не разобралась до конца, что же меня беспокоит, и чувствовала, что гораздо умнее будет придерживаться фактов.

Через тридцать секунд после начала моего выступления Мак нахмурился, но гораздо больше меня встревожила пауза, повисшая в комнате, когда я закончила говорить. Обычно Мак забрасывает подчиненных вопросами. Учиняет форменный допрос. Нечасто он сидит, уставясь в одну точку, как вот сейчас.

— Может, вы скажете мне, что происходит? — спросила я.

— Ты видела записку на обложке?

— Какую записку? Там не было никакой записки.

Он протянул мне бумагу и реквизитами «Калифорния Фиделити», шириной в пять дюймов и длиной дюйма три, всю покрытую витиеватым почерком Джуэл. «Кинзи… похоже на обман. Извини, нет времени на подробности, но ты все найдешь в заключении начальника пожарного департамента. Он просил тебя ему позвонить, если он сможет тебе чем-нибудь помочь. Дж.»

— Этого не было на папке, когда она попала ко мне.

— А отчет начальника пожарного департамента? Его тоже не было?

— Конечно был. Я его первым и прочитала.

У Мака был удрученный вид. Он протянул мне папку, открытую как раз на месте заключения пожарных. Я взглянула на знакомый бланк. Фактическая информация была такой, какой я ее запомнила. Кроме того там еще был текст, который я видела в первый раз в жизни. Начальник пожарного департамента Джон Дадли завершал свое заключение вполне серьезным утверждением, что есть все основания подозревать поджог.

О том же говорилось в вырезке из газетной статьи, которая теперь была подшита к делу.

Я почувствовала, что лицо мое горит, а тело охватывает холодок страха.

— Это не тот отчет, который я читала, — мой голос упал и звучал так, что я сама его еле узнала. Он протянул руку, и я отдала ему папку.

— Мне позвонили сегодня утром, — сказал он. — Сказали, что тебе было заплачено.

Я с удивлением уставилась на него:

— Что?

— Ты можешь что-нибудь сказать по этому вопросу?

— Полный абсурд. Кто это был?

— Давай пока оставим этот вопрос.

— Не надо, Мак. Меня обвиняют в преступлении и я хочу знать кто.

Он ничего не сказал, но его лицо как-то замкнулось, как это с ним бывает.

— Ну ладно, Бог с ним, — сказала я, решив уступить здесь. Я подумала, что лучше узнать историю, а потом уже позаботиться о персонажах. — Что же сказал этот анонимный собеседник?

Он откинулся на спину стула, пристально разглядывая холодный кружочек пепла на кончике сигары.

— Видели, как секретарша Ланса Вуда передала тебе конверт, — произнес он.

— Вранье. Когда?

— В прошлую пятницу.

У меня в голове мелькнул образ Хедер, окликающей меня, как раз когда я собралась уходить.

— Это была инвентарная опись. Я попросила Ланса Вуда подготовить бумаги, и он оставил их для меня в ящике для исходящей документации.

— Какая инвентарная опись?

— Она здесь, в папке.

Он пролистал ее и покачал головой. Мне тоже было видно, что в папке находятся лишь два или три листочка, прикрепленных к обложке. Не было ничего похожего на инвентарную опись, которую я сама подшила в дело. Он посмотрел на меня.

— А интервью с Вудом?

— Я не смогла с ним поговорить. Там у них что-то случилось, и ему пришлось уехать. У нас с ним назначена встреча на завтра.

— В котором часу?

— Ну, я еще не знаю. Я еще ему не звонила. Я хотела сперва напечатать заключение. — Против своей воли мне приходилось защищаться.

— Этот конверт? — в руке Мак был знакомый конверт с реквизитами «Вуд и Варен», только теперь на нем было наспех написано: «Надеюсь, этого будет достаточно на первое время. Действуйте согласно договоренности».

— Черт возьми, Мак? Неужели вы серьезно? Если бы я брала взятки, разве я оставила бы это в папке?

— Молчание. Я попыталась еще раз:

— Вы действительно думаете, что Ланс Вуд подкупил меня?

— Я ничего не думаю, пока мы в этом хорошенько не разберемся. Как в твоих интересах, так и в наших…

— Если я взяла деньги, то где они?

— Я не знаю, Кинзи. Сама скажи мне. Если тебе их дали наличными, то скрыть это было бы не так уж трудно.

— Что же я совсем дура, что ли? Круглая идиотка и Ланс Вуд тоже! Если бы он хотел дать мне взятку, думаете, у него хватило бы глупости положить деньги в конверт и написать на нем все как есть! Мак, это подстроено, ясно как божий день!

— Тогда зачем и кому это понадобилось? — Теперь он вроде бы обвинял меня. Похоже, он был искренне озадачен сложившейся ситуацией. — Кто решился бы на такие хитросплетения?

— Откуда мне знать? Может быть, я попала в расставленные сети. Может, их целью было скомпрометировать Ланса Вуда. Вы же знаете, я на такое не способна. Я принесу вам мои банковские счета. Можете проверить сколько у меня денег. Посмотрите у меня под матрасом, в конце концов… И тут я в растерянности замолчала.

Я видела, как движутся губы Мака, но не слышала, что он говорит. Я почувствовала, что дверца мышеловки захлопнулась за моей спиной, и кое-какие вещи стали выглядеть гораздо яснее. С утренней почтой я получила уведомление о том, что на мой текущий счет был сделан вклад в размере пяти тысяч долларов. Кажется, теперь я поняла, что это было такое.

Я упаковала свои вещи и папки с текущими делами. «Калифорния Фиделити» решила приостановить наши отношения до тех пор, пока дело о «Вуд и Варен» не «прояснится», что бы это ни значило. До обеда я должна была освободить помещение. Я связалась с телефонной компанией и попросила переадресовывать звонки на мой домашний номер, пока они не получат от меня дальнейшей информации. Я выдернула из розетки штепсель автоответчика и поставила его сверху на последний ящик картотеки, который я отволокла по лестнице вниз к машине. Меня попросили перед отъездом сдать ключи от офиса, но я проигнорировала это требование. Я не собиралась предоставлять кому бы то ни было доступ к плодам пятилетней работы. Я предполагала, что Мак не будет особенно настаивать, и уж навряд ли кто-нибудь возьмет на себя труд сменить замки. К черту их всех.