Билли пребывал не столько в смятении, сколько в замешательстве:

— Как это можно назвать? Вымогательство? Правильно понял?

— Не смеши меня. Вымогательство… У вас же нет ни цента. Мне нужна информация, вот и все.

— Нет у меня информации! Сколько можно повторять!

— Послушайте, — терпеливо сказала я, делая вид, что не обращаю внимания на его возбужденное состояние. — Почему бы вам все не обдумать сначала. Мы бы могли еще раз встретиться позже?

— А почему бы вам не пойти к такой-то матери?

Я надела плащ, повесила на плечо сумочку:

— Спасибо за пиво. Следующий раз плачу я.

Он сделал рукой жест: дескать, скатертью дорога — так как был слишком измочален и расстроен, чтобы ответить. Направился к выходу, а я немного задержалась. Посмотрела на часы: было уже далеко за полночь. Только теперь почувствовала, как я здорово устала. Заболела голова, и я с отвращением ощущала, что вся моя одежда и тело пропахли сигаретным дымом. Мне захотелось поскорее оказаться дома, раздеться, принять душ и залезть под любимое одеяло. Но вместо этого, глубоко вздохнув, последовала за Билли.

Я дала ему возможность оторваться и, будучи уверена, что он направился к сестре, не торопясь, ехала следом. Похолодало — было градусов десять, не больше. Поднимавшийся время от времени ветер стряхивал на меня с эвкалиптов капли дождя, но ночь была ясной. Над моей головой еще виднелись бледные клочья распавшихся облаков, сквозь которые проглядывало звездное небо. Оставив машину на некотором расстоянии от стоянки трейлеров, я, как и в прошлый раз, остальной путь проделала пешком. Машину Билли под навесом возле трейлера Корал я заметила еще издалека. Слежка мне уже изрядно надоела, но необходимо было убедиться до конца, что парень не отправится к какому-нибудь сообщнику, о существовании которого я не знаю.

Все так же горел свет на кухне, но к нему теперь добавился приглушенный свет в задней части трейлера, где, видимо, находилась спальня. Продравшись сквозь кусты, я оказалась под нужным мне окном, однако шторки были плотно задернуты. К счастью, рядом было затянутое сеткой вентиляционное отверстие, и через него до моего уха долетали отдельные слова и фразы. Присев на корточки возле отогнутой обшивки, я приникла к прохладному алюминию. Из отверстия тянуло табачным дымом — вероятно, от сигарет Корал.

— Хотела бы я знать, почему она объявилась именно сейчас, — говорила Корал. — Вот что нас должно беспокоить. Насколько я понимаю, они действовали заодно.

— Да, но что именно они делали? Вот в чем загвоздка.

— Когда, она сказала, с тобой свяжется?

— Она не сказала. Предложила мне обдумать мое положение. Интересно, как она вычислила мой «Шевроле». Машина-то у меня была каких-то два часа.

— Она наверняка висела у тебя на хвосте, тупица. Воцарилась тишина. «Черт возьми!» — услышала я голос Билли. Затем раздался звук шагов в направлении выхода. Я выглянула из-за угла: капот его «Шевроле» находился от меня всего в шести футах. Территорию вокруг него покрывали кучи мусора.

Дверь трейлера распахнулась, и вокруг стало светло. Я осторожно пятилась назад, бросая взгляды через плечо. Оказавшись за задним колесом машины, я присела и, съежившись, напряженно вслушивалась в шаги. Иногда мне казалось, что я сижу в столь неудобной позе целую вечность. Я слышала, как Билли обходил прицеп.

— Дьявол! — выругался он.

Из бокового окна выглянула Корал.

— Что случилось? — спросила она хриплым шепотом.

— Заткнись! — зашептал он в ответ. — Ничего не случилось. Голень ушиб. Здесь столько всякого дерьма! Почему ты никак не уберешь весь этот мусор?

— Мои соболезнования, Билли. — Корал рассмеялась и задернула занавеску.

Билли появился на другой стороне навеса, потирая голень. Он несколько раз огляделся по сторонам, однако чувствовалось, что он не верит, что кто-то затаился поблизости. Покачал головой. Затем я услышала, как под его тяжестью заскрипели ступеньки, после этого дверь захлопнулась. Навес снова погрузился во тьму. Я облегченно вздохнула. До меня донеслась их болтовня, но ее содержание меня уже не интересовало. Убедившись, что все тихо, я осторожно выбралась из своего убежища и пошла к машине.

Воскресное утро выдалось хмурым. Даже воздух казался серым и влажным. Пахло сыростью. Я не изменила своей утренней практике и успела пробежать традиционные три мили, прежде чем небеса разверзлись вновь. В 9 часов я позвонила Барбаре Даггетт и рассказала ей о своих ночных похождениях.

— Что дальше? — спросила она.

— Дам Билли день-другой на раздумья, а потом еще раз побеседую с ним.

— Почему вы думаете, что он не ударится в бега?

— Его выпустили под честное слово с испытательным сроком, и, я думаю, он вряд ли захочет усложнить себе жизнь. Кроме того, мне кажется, платить мне за то, чтобы я торчала под окнами сутки напролет, было бы пустой тратой денег.

— Насколько я помню, вы говорили, что Билли — единственная нить, которая у вас есть.

— Может быть, и не единственная, — осторожно заметила я. — Есть еще Тони Гаэн и погибшие в автокатастрофе.

— Тони Гаэн? — переспросила с удивлением Барбара. — Как он может быть в этом замешан?

Пока не знаю. Началось ведь все с того, что ваш отец нанял меня, чтобы я разыскала Тони. Может быть, Джон сам нашел мальчишку, и этим объясняется его исчезновение в начале недели.

— Но, Кинзи, зачем отцу понадобился Тони? Парень наверняка ненавидит папу всей душой: как-никак все его родные погибли.

— Не следует отбрасывать даже самые бредовые версии.

— Понимаю.

— Вы случайно не знаете, как найти Тони? У вашего отца был адрес их дома на Стэнли-Плейс, но сейчас там никто не живет. В телефонном же справочнике фамилии Гаэн нет.

— Он теперь живет у своей тетки, по-моему, где-то в районе Колгейта. Подождите минутку — я посмотрю, не сохранился ли у меня адрес.

Колгейт — это спальный район, скорее даже отдельный город, поскольку, вплотную прилегая к Санта-Тереза примерно одного размера, но если второй имеет все черты города, то первый — это в основном жилые дома, а также «драйв-ин мувиз» [16], магазины разнообразной электроники и кегельбан.

Некоторое время в трубке слышался лишь шорох переворачиваемых страниц. Затем вновь донесся голос Барбаты:

— Прошу прощения — я вас дезинформировала: они живут рядом с музеем. Тетку зовут Рамона Уэстфолл.

— Интересно, почему ваш отец не знал о ее существовании.

— Трудно сказать. Она присутствовала на суде. Я запомнила, потому что кто-то мне ее показал. Чуть позже я написала ей записку, в которой предложила свою помощь, но она не ответила.

— Вы знаете о ней какие-нибудь подробности? Например, она замужем?

— Да. Ее муж работает в компании по производству промышленных товаров — названия, к сожалению, не помню. Кстати, я вспомнила, где работает сама Уэстфолл — в магазине кухонной техники на Капилла-стрит. Несколько месяцев назад я там что-то покупала и вдруг смотрю — знакомое лицо. Думаю, вам бы удалось ее застать на месте уже сегодня. Если, конечно, она все еще работает там.

— В воскресенье?

— Конечно. Магазин открыт с 12.00 до 17.00.

— Пожалуй, я так и сделаю. Посмотрю, может ли она быть чем-нибудь нам полезна. Как перенесла ваша мама известие о гибели мужа?

— На удивление спокойно. Похоже, она рассматривает его смерть как свою победу. Все, что бы ни происходило в жизни, она оценивает сквозь призму Библии. Я боялась, что она начнет биться в истерике, но она, напротив, словно обрела твердую почву под ногами. Окружила себя старушками-богомолками и весь день проводит в обществе их и пастора. Стол на кухне заставлен керамическими кастрюльками с запеченной макрелью и коробками с шоколадными пирожными. Не знаю, как долго все это продлится, но сейчас она явно в своей стихии.