В прошлом году Скайлер впервые участвовала в соревнованиях высшего класса трудности верхом на Ченслоре, завоевывая призы в конкуре и в конце концов заняв четвертое место в Северо-Восточных региональных состязаниях. Но шестилетний Ченслор был еще молод, довольно пуглив и невысок. В холке его рост не превышал ста пятидесяти трех сантиметров, как у пони-переростка.

Но прыгать Ченслор умел, да еще как!

Скайлер улыбнулась, вспомнив, как два года назад Ченса привезли в Орчед-Хилл. Этого жеребца датской породы ей подарили на пятнадцатилетие. В первый же день пребывания на новом месте Ченслор выбил дверь денника, вырвался во двор и перемахнул через шестифутовую живую изгородь.

Но прыжки ради развлечения или в учебном манеже разительно отличались от прыжков на соревнованиях, и Скайлер знала это. А состязания, в которых они участвовали до сих пор, не имели такого солидного статуса, как нынешние.

В отборочном туре, где выступили тридцать семь наездников, Ченслор и Скайлер получили всего три штрафных очка за остановку перед препятствием из шести жердей и благодаря этому оказались в девятке спортсменов, вышедших в финальные показательные состязания. Если они войдут в число победителей — «Только бы удалось!» — им хватит заработанных очков, чтобы попасть в финал в Саут-Хэдли в сентябре.

— Номер восемнадцать, Аманда Харрис на Монетке…

Услышав сигнал из репродуктора, Ченслор испуганно заплясал на месте. Скайлер укоротила поводья и крепко сжала ногами бока коня. Смотреть на табло с порядковым списком участников состязаний было незачем: список вывесили час назад, и Скайлер нашла свою фамилию во второй строчке.

— Мы следующие, — шепнула она коню.

Голова Скайлер под бархатной жокейкой горела как в огне. Это напоминал о себе несчастный случай девятилетней давности. Стоило девушке перевозбудиться, у нее начиналась головная боль.

Нелегко было и сидеть под палящим августовским солнцем в костюме для верховой езды, предназначенном для туманной, прохладной Англии, — в бриджах и черных сапогах, облегающем темно-синем габардиновом жакете поверх накрахмаленной белой блузки с высоким воротничком, украшенным монограммой и маленькой бриллиантовой брошью в виде подковки.

Глубоко вздохнув, Скайлер перевела взгляд на Дункана, неподвижно стоящего возле табло. Он изучал маршрут, то и дело запуская узловатые пальцы в седые волосы.

Поймав ее взгляд, Дункан подошел и молча поправил мундштучную цепочку на удилах. Наблюдая за ним, Скайлер ощутила раздражение, но тут же напомнила себе, что если бы не мудрые наставления Дункана и не его педантичность, сейчас ее бы здесь не было.

— Он с трудом брал последнюю тройную комбинацию препятствий, — заметил Дункан. — К девятому оксеру подводи его с угла. И держись поближе к центру, если сможешь. — Целую минуту Дункан смотрел на девушку в упор ярко-голубыми глазами, а потом, словно удовлетворившись увиденным, сухо кивнул.

— Постараюсь, — пообещала Скайлер.

Но ее тревожила вовсе не тройная комбинация. Она не сводила глаз с седьмого препятствия, стенки с неширокой канавой перед ней — блестящим голубоватым прямоугольником длиной двенадцать футов и шириной два. Пустяковый барьер для лошадей, не страдающих водобоязнью.

Еще жеребенком Ченслор чуть не утонул в пруду. С тех пор все, что по виду, запаху или звуку напоминало воду, приводило его в панику — кроме воды, налитой в ведро. Прошлым летом Скайлер боролась с этим страхом, водила коня к ручью за конюшней, прогуливала по берегу, пока в начале осени уровень воды не поднялся. Однако она до сих пор ни в чем не была уверена.

На вступительных испытаниях Ченслор отказался прыгать именно через канаву. Монетка же легко перемахнула через нее.

До сих пор Монетка заработала всего два штрафных очка — за сбитую задней ногой жердь пирамиды. Ее прыжки были чистыми, хотя скорость она продемонстрировала невысокую. Едва Монетка завершила последний прыжок и проскакала под камерой, укрепленной на воротах, на табло вспыхнуло время прохождения маршрута — 40,789 секунды.

— Номер тридцать восемь, — зазвучало из репродуктора, пока Монетка отходила от манежа, встряхивая головой, — Скайлер Саттон на Ченслоре…

Скайлер вдруг кожей почувствовала, как все глаза на трибунах и в судейской ложе уставились на нее. Две тысячи зрителей смотрели на девушку в упор в ожидании ошеломляющего зрелища.

«Я должна победить», — мелькнуло в голове у Скайлер. И не только для того, чтобы ощутить вкус победы. «Мне нужно доброе предзнаменование». Скайлер загадала: если сегодня она привезет домой голубую ленту, значит, о родной матери узнает только хорошее.

Дункан в последний раз обошел вокруг Ченслора, оглядел его от удил до задней луки седла и кивнул Скайлер. Одарив ее одной из своих редких улыбок, Дункан хрипло бросил:

— Помни, удача улыбается только тем, кто трудится не покладая рук. Ты уже поработала. Теперь стремись к удаче.

«Нужна еще расторопность, — мысленно откликнулась Скайлер. — Я должна пройти маршрут быстрее всех».

Услышав сигнал, Ченслор вылетел на манеж, как ракета из пусковой шахты. Первый же прыжок через трехфутовую изгородь дался ему легко, как ребенку — через скакалку. Вертикальные крестовины, двойной оксер… жеребец преодолел оба препятствия с огромным запасом по высоте.

«Ты сможешь, Ченс, я точно знаю! Еще один барьер… еще…»

Он взял и пятое препятствие, вертикальный щит с рекламой «Гранд-Юнион маркета», выполненный в виде стенда. Едва копыта коня коснулись земли, Скайлер сжала ему бока, посылая вперед, к следующему препятствию — стенке с двумя жердями поверх нее. Перемахивая через стенки, Ченслор задел передней ногой верхнюю жердь, и она задрожала на опорах. На долю секунды Скайлер охватила паника, но, к счастью, жердь удержалась на месте.

Подойдя к следующей изгороди под слишком острым углом, Ченс забрал вправо, и сразу после прыжка Скайлер потянула поводья влево, из-за чего коню пришлось сделать лишний шаг. Опять потеря драгоценного времени! А оно иссякало, и Скайлер ощущала это так же остро, как жар солнца, опаляющего спину сквозь блузку и жакет. Каждая доля секунды казалась ей каплей крови, вытекающей из рассеченной вены.

Взгляд Скайлер был прикован к следующему, седьмому препятствию. «Итак, мы взлетаем, пристегните ремни…»

Но, приближаясь к изгороди с водяной канавой, Скайлер услышала, как перестук копыт меняет ритм, постепенно замедляется. «Он все понял… он тормозит… О Господи!» Водная гладь зловеще сверкала, и Скайлер начала мысленно подбадривать коня: «Давай же, Ченс, давай! Ты справишься!»

Напрягая все мышцы, Скайлер изо всех сил вцепилась в шею коня, посылая его вперед почти осязаемым усилием воли, которое Ченслор почувствовал так же отчетливо, как удары каблуков в бока, ибо вдруг ускорил бег. Выгнув спину, взвившись дугой над сверкающим прямоугольником, подобрав передние ноги, он резким движением выпрямил их и перелетел через препятствие.

Остаток маршрута дался ему сравнительно легко. Даже тройная комбинация, о которой предостерегал Дункан — лестница перед двумя чередующимися оксерами, — не обескуражила Ченслора. Перескочив последний барьер, он пронесся галопом в ворота, будто подхваченный ревом толпы.

Ни единой ошибки!

Краем глаза Скайлер увидела вспыхнувшие на табло красные цифры — 32,845 секунды. Если никто из ее соперников не пройдет маршрут так же чисто и за меньшее время, ей обеспечена победа.

— Он бесподобен! — воскликнул стоящий у ворот дюжий конюх Расс Константини. — С ним никому не сравниться!

Скайлер, в крови которой все еще бурлил адреналин, молилась о том, чтобы Расс оказался прав… и никто не опередил ее.

Эллисон Брентнер на своем белом чистокровном жеребце Серебряная Шпора пришла к финишу следующей, за 34,032 секунды, потеряв шесть очков. Три случая неповиновения переместили Изобилие с ее наездником Натом Ландоном на четвертое место. А проворство Весельчака свели на нет шестнадцать штрафных очков; спешиваясь, его хозяйка Энн Макаллистер обливалась слезами.