Скайлер вынула из кармана жакета носовой платок и протянула подруге.

— У тебя течет из носа.

— Спасибо. — Микки украдкой вытерла глаза.

— Не за что. Просто я хочу, чтобы мы вместе участвовали в финальных состязаниях. Вот там-то я и расквитаюсь с тобой.

О своем внезапном порыве альтруизма Скайлер не жалела, но не знала, рада ли победе подруги. Она призналась себе, что испытала бы большее ликование, если бы сама сжимала в руке голубую ленту. Но второе место — еще не конец света.

Скайлер досадовала лишь на то, что наметила на вечер разговор с матерью.

Значит, и в этом разговоре ей не суждено победить… единственным его результатом станет головная боль. Она предчувствовала, что истина окажется гораздо мучительнее лжи.

За ужином Скайлер с трудом заставляла себя есть.

В просторной высокой столовой Орчед-Хилла, чинность которой Кейт смягчила настенной росписью и сосновым стеллажом с мексиканской керамикой, Скайлер держалась крайне напряженно, поэтому была уверена: родители заподозрили неладное. Но, выслушав рассказ отца о новом проекте — преобразовании бывшего полицейского участка в Сохо в роскошные апартаменты — и увидев неподдельный интерес матери, Скайлер решила, что для родителей она вовсе не центр Вселенной.

Отец был озабочен — Скайлер сразу поняла это по его тону. Она давно знала: проект связан с огромным объемом работ, и с самого начала дело не ладилось. Мешали профсоюзные забастовки, махинации какого-то подрядчика, а теперь — неурядицы с зональными тарифами. В последнее время Скайлер все чаще слышала, как родители вполголоса говорят о деньгах. Похоже, фирма погрязла в долгах, но ведь отец часто повторял, что бизнес, связанный с недвижимостью, нестабилен. Скайлер не допускала и мысли о том, что с фирмой может случиться что-то плохое.

Не слушая родителей, она мысленно репетировала речь, с которой собиралась обратиться к матери.

Приставать с расспросами к отцу бесполезно — это она давно поняла. С ним невозможно обсуждать личные дела, признаваться в том, что волнует или пугает ее. Любовь отца к Скайлер не знала границ, она ни на секунду не сомневалась в ней, но не доверяла ему так, как матери.

Внезапно Скайлер спросила:

— Вы слышали о Тори Уитейкер?

— Кажется, она выходит замуж, — отозвалась Кейт, невозмутимо глядя поверх тарелки с отварной холодной лососиной и рисом.

— Это еще не все — у нее будет ребенок. — Скайлер заметила, что родители удивленно переглянулись. — Сегодня на ипподроме я встретила ее сестру. По словам Дианы, их мать сбилась с ног, пытаясь подготовиться к свадьбе за считанные дни.

— На их месте я бы не слишком спешил. — Отец промокнул губы накрахмаленной салфеткой. — Похоже, жениху нужна не сама Тори, а богатые родственники.

— Недавно я встретила Мэриан Уитейкер в магазине, — проговорила Кейт. — Она сказала, что они решили подарить детям на свадьбу дом… Но ребенок! — Кейт покачала головой, улыбка тронула ее губы. Она с иронией добавила: — Ума не приложу, почему Мэриан не упомянула о нем.

— Как только они поженятся, это будет уже не важно, — ответила Скайлер.

— Кому как, — усмехнулся отец. — Ручаюсь, старина Диксон чудом избежал инфаркта.

Скайлер удивляло, что отец с каждым годом становится все привлекательнее. Ее подруги уверяли, будто он похож на киноактера, но отец, слыша это, только фыркал. «Они еще не посоветовали тебе поместить мою статую в музей восковых фигур?» Квадратный волевой подбородок и густые седеющие волосы придавали ему на редкость благородный вид. «Что ж, пятьдесят лет — это не так много», — решила Скайлер.

— Скай, ты почти ничего не съела! — воскликнула мама, взглянув на тарелку дочери. — Тебе нездоровится?

— Просто немного устала. — Скайлер отвела глаза. — Соревнования выбили меня из колеи.

В машине по дороге домой мать говорила в основном о трудности маршрута, о том, к кому из наездников судьи особенно благоволили и почему, о давних знакомых, встреченных на ипподроме. Но теперь, глядя в глаза дочери, она сказала:

— Сегодня я по-настоящему гордилась тобой.

— Я выступила бы лучше, — возразила Скайлер, — если бы не замешкалась перед первым барьером.

— Я говорю о том, что ты сделала для Микки.

Скайлер вспыхнула.

— Подумаешь, подвиг!

Как обычно, отец не принимал участия в их беседе: он смотрел сквозь застекленные двери, выходящие во внутренний дворик. Рассеянно нахмурившись, он заметил:

— Во что кроты превратили газон! Кейт, надо бы попросить садовника расставить капканы.

— Я поговорю с ним, — пообещала Кейт и, явно желая сменить тему, обратилась к дочери и полюбопытствовала: — Ты сегодня встречаешься с Пресом?

Мама, конечно, понятия не имела, что Скайлер и Прескотт стали любовниками.

— Он обещал заехать, — ответила Скайлер. — Один из его Друзей пригласил нас в гости, но я пока не знаю, поедем ли мы туда.

Сейчас она не была уверена даже в том, что ей необходим серьезный разговор с матерью. Надо ли раскачивать лодку?

С самого детства Скайлер считала свой дом почти волшебным, сравнивала его со странами, куда убегали герои сказок. Она любила Орчед-Хилл с его лужайками и каменной конюшней, которую гости, увидев впервые, принимали за жилой дом и убеждались в том, что это не так, лишь когда перед ними вырастал огромный колониальный особняк в конце извилистой подъездной аллеи. Залы в доме не поражали размерами, зато в комнатах с пухлыми диванами, креслами, вышитыми подушками и теплыми пледами ручной вязки было очень уютно.

Во всем чувствовался утонченный вкус Кейт. В зеркале над каминной доской отражался букет гладиолусов, на серванте тикали элегантные часы в виде колесницы, коллекция антикварных банок для печенья стояла на полке китайского шкафчика.

Внезапно Скайлер стало страшно: она боялась, что потеряет больше, чем обретет.

Что-то мягкое ткнулось в ее ногу. Наклонившись, она почесала шелковистое ухо. Накрахмаленную скатерть приподнял холодный черный нос. Белинда была неисправимой попрошайкой. «Она донельзя избалована», — подумала Скайлер, отламывая кусочек хлеба и бросая его Лабрадору.

В эту минуту явилась пухлощекая Вера в цветастом домашнем платье. Убирая со стола, она нахмурилась, когда увидела нетронутую еду на тарелке Скайлер.

— Пожалуй, я на всякий случай переоденусь, — сказала Скайлер, придумав удобный предлог. Ей не хотелось никуда уезжать, но разговор с мамой мог закончиться неудачно. В таком случае у нее наверняка возникнет желание на время покинуть дом.

Наверху, у себя в спальне, Скайлер сменила шорты и тенниску на лиловую шелковую блузку и джинсы, до белизны истершиеся на коленях. Под пристальным взглядом Белинды, восседающей на вышитых подушках, разложенных на кушетке в ногах кровати, Скайлер застыла перед зеркалом, изучая свое отражение.

Под каким бы углом ни поворачивала она овальное старинное зеркало, отражение едва менялось — подбородок оставался почти квадратным, скулы напоминали широкие лезвия ножей, узкие бедра придавали ей сходство с мальчишкой. А волосы! Они были такими густыми, что кончики торчали во все стороны, как ни приглаживала их Скайлер бальзамом для укладки.

Как всегда, она задумалась, похожа ли на свою родную мать и, если похожа, узнают ли они друг друга, случайно столкнувшись на улице.

В дверь негромко постучали, и вошла Кейт.

— Мы с папой собрались в кино в Гринвич. Вы с Пресом можете присоединиться к нам. Мы уезжаем через час.

Скайлер смотрела на отражение Кейт в зеркале, ощущая любовь к приемной матери, которая никогда ни в чем не отказывала ей.

— Нет, спасибо. Пожалуй, мы лучше устроим разгульную вечеринку и перебьем все бутылки с вином в погребе, — с притворной серьезностью ответила она.

— Только постарайтесь не проливать вино на ковер, — в тон ей попросила Кейт. — И приберегите для папы хоть немного «монтраше» семьдесят второго года. Он говорит, это последний ящик.