— Собираюсь попробовать.

Он замолчал, пытаясь понять, о чем она сейчас думает. Может быть, у нее, как и у него, крутится в голове множество слов, непроизнесенных, запретных?

Она открыла дверь.

— Сейчас почти двенадцать. Я постучу тебе в дверь в четыре.

— Во сколько ты ложишься?

— Около одиннадцати.

— Зайдешь перед тем, как лечь?

— Зачем?

Он посмотрел на нее так, словно ответ был совершенно очевидным.

— Чтобы я мог пожелать тебе доброй ночи.

Бриджет снова поймала себя на том, что прижимает ладонь к груди и тяжело вздыхает. Руки у нее дрожали. Хорошо хоть, что все можно списать на никотиновое голодание. Проблема была в другой дрожи, пронизывавшей все ее тело всякий раз, когда она позволяла себе вспомнить, что Бен находится сейчас наверху. Она сможет выдержать это соседство, только если станет держаться крайне отчужденно.

— Это должно быть легко!

Бен перебрался в ее комнату трое суток назад — и уже сыпал приказами. У него был прирожденный талант командира.

Готовя суп, который она собиралась съесть за обедом, а Бену подать в качестве завтрака, Бриджет кинула в кастрюлю мелко нарезанную морковь и подождала, чтобы суп снова закипел.

— «Принеси то, подай мне это»! За кого он меня принимает?

Бен только что сделал ей выговор за то, что вчера ночью она долго не выключала свет. А кто виноват в том, что она не могла заснуть? «Бессонница» Стивена Кинга лежала у нее на коленях неоткрытой, а Бриджет смотрела на свое отражение в оконном стекле. Она оказалась в чужой комнате и на чужой постели, и расположение мебели ее совершенно не устраивало. К тому моменту, когда она передвинула кровать в более удачное место и переставила комод и кресла, Бен начал колотить ей в стену. Откуда ей было знать, что звук так хорошо передается по бревнам?

Она прошествовала к его двери, коротко стукнула в дверь один раз и сразу же вошла.

— Пожалуйста, не диктуй мне, когда мне можно и когда нельзя работать. Я в одиночку выполняю гигантский проект и уже потеряла одному Богу известно сколько времени, обслуживая тебя.

Он сидел в центре комнаты, спиной к ней, положив одну руку на подзорную трубу. Тигр, выслеживающий добычу, и тот не мог быть более неподвижным.

— Только не забывай выключать свет. Со стороны все должно казаться как можно естественнее.

Бриджет гневно удалилась к себе, хлопнув за собой дверью, и резким движением руки выключила лампу. Гораздо труднее оказалось погасить собственные эмоции. Она сердилась на него. И на себя. Она чувствовала себя обиженной, заброшенной, одинокой — и ей были ненавистны эти ощущения. Бен настолько быстро к ней остыл, что иногда ей начинало казаться, что она сама выдумала его страстные поцелуи. Она становится чересчур чувствительной, капризной, упрямой.

— Можно подумать, что у меня наступает климакс!

Бросив в суп горсть перца, она похлопала себя по плоскому животу. Вот она уже и готовит на двоих — правда, этот второй вовсе не тот, на кого она рассчитывала. Но надо сосредоточиться на положительных сторонах случившегося. Женщина не может любить вымышленный образ, когда сталкивается с реальностью. Через месяц они друг другу опротивеют. А через два она будет счастлива с ним проститься.

Но все было бы так легко, если бы Бен нравился ей хоть немного меньше!

— Но я над этим работаю.

Бриджет покрутила головой. У нее болели все мышцы. Посмотрев на телефон, она подумала, не проверить ли, как дела у Ричи. Было пять часов. Пора нести Бену его первую за день трапезу и приступать к своей последней.

Бен хмуро смотрел на линию горизонта. Что-то заставило его проснуться. Схватившись за подзорную трубу, он всмотрелся в угольно-черные тучи, клубившиеся над графитовыми водами озера. Никакого движения, никаких огней, никаких судов. Он нажал на кнопку часов, по привычке заслонив циферблат ладонью. Светящиеся цифры сказали ему, что он заснул всего пятнадцать минут тому назад. Бен облегченно вздохнул и сел поудобнее. Заснул на дежурстве. Придется занести это в журнал. А что, если он прозевал что-то важное?

В трубе что-то жалобно завыло, принеся терпкий запах обгоревшей сосны. По дымоходу пронесся влажный сквозняк. Кто-то шмыгнул носом.

Бен повернул голову и в темноте с трудом различил маленькую фигурку на подоконнике. Позади нее в просвете между тучами мерцали звезды. Было четверть третьего утра.

— Бриджет?

Спустя несколько долгих секунд она кашлянула.

— Я тебе мешаю? Ты был так сосредоточен.

— Я просто заснул, — признался Бен.

— Я тебя разбудила?

— Если и так, то я этому рад.

Бриджет ничего не ответила. Несколько минут они сидели в напряженном молчании. Ему хотелось спросить, что она здесь делает, но он боялся обидеть ее.

Она снова шмыгнула носом и поплотнее закуталась в шаль.

— Не хочу мешать тебе работать.

Он стремительно вытянул руку и задержал ее. Она нарушила все: его спокойствие, его равновесие, его понятия о том, что для него главнее всего… Где-то на озере находились контрабандисты. Но они были далеко, а Бриджет была рядом.

— Что случилось?

Она судорожно сжала руки на груди. Бен просунул ей в ладонь большой палец и начал успокаивающе ее поглаживать. Он смотрел на мягкую линию ее щеки, на нежный профиль. И отчаяние, охватившее его в тот момент, когда он почувствовал, что вот-вот ее потеряет, постепенно отступило.

— Что случилось? — повторил он.

— Я просто не хотела быть одна, — прошептала она. — Я не должна была тебе мешать.

— Там сейчас никого нет. И вообще я рад твоему обществу.

Бриджет сдвинула подушку и снова уселась на подоконнике. Бен придвинул свое кресло поближе — довольно неловко, поскольку от больной ноги проку никакого не было, хотя теперь, спустя пять дней после ранения, она превратилась скорее в досадную помеху. После нескольких часов сидения в кресле нога онемела и стала непослушной.

— Надеюсь, что не поцарапал тебе пол.

Вместо смеха у нее получилось всхлипывание.

Бену показалось крайне важным касаться ее. Их сцепленные руки лежали на подлокотнике его кресла. Шаль на Бриджет была из немного колкого и в то же время пушистого мохера. В ней проблескивала металлизированная нить, серебрившаяся, как и дорожки слез у нее на щеках.

— В чем дело? — мягко спросил он, чувствуя, как напряжена Бриджет.

— Ни в чем, — она горестно качнула головой.

Бен потянул ее за руку, проклиная себя за то, что он такой неумеха. Если бы он знал, что делать, когда женщина плачет, возможно, и сейчас был бы женат на Карле.

— Что случилось?

Она пожала плечами. Внизу тихо шелестели волны, и таким же тихим был ее шепот:

— Я потеряла ребенка.

Бен стиснул зубы, не зная, что сказать. Для такого случая слов просто не существовало.

Она вытерла глаза тыльной стороной ладони.

— Мне не следовало так говорить. Наверное, у меня его и не было.

— Значит, ты не беременна? — уточнил он.

— Похоже, оплодотворения не получилось. — Бриджет вздохнула. — Нельзя потерять то, чего вовсе не было.

Бен едва сдержался, чтобы не сжать ее руку — крепко, до боли. Бриджет изо всех сил пыталась держаться, и ему хотелось помочь ей хоть чем-то.

— Мне очень жаль. Ты хотела ребенка.

— Откуда ты знаешь?

— Когда ты об этом говорила, у тебя загорались глаза.

Бриджет горько ему улыбнулась:

— Когда я об этом говорила, ты принимался на меня орать.

Бен стиснул холодные пальцы, жалея, что некому время от времени являться и давать ему хорошенького пинка в зад — заслуженного пинка.

— Ну, так я идиот. Мне показалось, что это психоз, что это надуманно и неестественно, а следовало бы понять, что это смелый, самоотверженный поступок, и… черт! Ты хотела ребенка — только это и важно.

— Очень хотела, — чуть слышно подтвердила она.

— Кто я такой, чтобы судить, что хорошо и что плохо, особенно когда речь заходит о такого рода вещах? Я в них не разбираюсь.