Мельников посмотрел каждому из нас в глаза и доверительно сказал:
— Скажу вам, ребята, откровенно: по-хозяйски у них все это сделано. Печку топишь — и одновременно копчение идет.
— Ну да ладно. Соловья баснями не кормят, — сделал ему замечание Овчаров. — Бог с ними и с их порядком, а ты нарезай живее.
— Сейчас «повеселимся», — улыбнулся в ответ Иван Иванович.
Запах щекотал нам ноздри, и все мы невольно потянулись на него, сгрудились вокруг Мельникова в нетерпеливом ожидании. А Иван Иванович тем временем достал из ножен кинжал и принялся за такое приятное для него дело: нарезать ломтиками, как нарезают в столичном магазине, копченку, а потом делить их на равные дольки, прирезая добавку, отрезая лишку.
— Подожди, Иван Иванович, покажи-ка мне твою скатерть.
Мое внимание привлек заголовок, напечатанный крупным шрифтом на всю полосу, окаймленную черной рамкой: «Посещение русскими парашютистами хутора Кляйнберг».
— Дай сюда. — Я потянул за уголок к себе газету, на которой лежало сало.
— Да ну тебя! — ворчливо отмахнулся он. — Не мешай!
— Про нас написано, — объясняю ему, чтобы успокоить.
Иван Иванович приподнял сало, а я на мгновение онемел от той жуткой картины, которая предстала со страницы газеты.
Была помещена серия леденящих душу фотографий: пепелище сожженного дома и других построек, изувеченные трупы детей, женщин, мужчин. Текст гласил: «Соотечественники, жители Восточной Пруссии! Вот кровавые злодеяния большевистских бандитов, высадившихся на парашютах у деревни Эльхталь утром 27 июля и все еще рыскающих по нашей земле. Прошлой ночью они уничтожили десять ни в чем не повинных жителей хутора Кляйнберг. Вы видите трупы пятерых детей и трех женщин — их матерей, — двух стариков. Завтра это может случиться с вами! Бандиты нападут на вас, как бешеные волки. Истребляйте их! Этим вы защитите себя и свое отечество!»
Далее говорилось, что суровое наказание ждет того, кто не сообщит о бандитах или окажет им помощь. Награда ждет тех, кто поможет уничтожить большевистских ублюдков.
Сообщалось также, что в ночной перестрелке с бандитами возле хутора Кляйнберг погибло пять полицейских.
Заканчивалась эта провокационная страничка набившими оскомину словами «хайль Гитлер!».
— Что, — переспросил меня Шпаков, — все это фрицы нам приписывают? Ничего себе разрисовали! Вот и разгадка пожара и ночной стрельбы.
— Да, все это приписывается нам, — подтвердил я.
— Они, сволочи, мастера провокаций, — с возмущением сказала Аня. — Детей не пожалели, вот гады.
— Сами же и своих полицаев постреляли, тех, что выполнили это гнусное дело, — высказал догадку Шпаков. — Помните машины, те, что шли в темноте с потушенными фарами… В них, значит, ехали те, кто должен был замести следы. Убрать непосредственных исполнителей провокации. Ясно, что наиболее надежно секреты хранят мертвые.
Газета, вернее огромная, размером в газетную полосу, листовка, переходила из рук в руки. Я перечитывал вслух подписи под фотографиями. Что-то скользкое, холодное проникало в душу. Мельников молча сидел, забыв о сале: есть никому уже не хотелось.
Словно гром среди ясного неба поразило обывателя происшествие на хуторе Кляйнберг. Ужас охватил пруссаков. С наступлением сумерек они закрывались в своих домах, словно в осажденных крепостях, и в страхе коротали ночи, дрожа от каждого шороха.
Мне вспомнился хутор, на котором мы взяли продукты. Как враждебно встретили нас хозяева! Известно, никто не надеялся, что пруссаки будут принимать нас гостеприимно, но мы не могли предвидеть и такого отчаянного сопротивления. Дорогой ценой заплатили хозяева за такой прием. Они, очевидно, уже успели познакомиться с листовкой, рассмотреть фотографии. Ведь взял ее Мельников у них же на столе и завернул сало. Поэтому так и встретили нас. Жаль, что пришлось применить оружие, но иначе поступить было нельзя. Нечего и говорить, удалась гитлеровцам провокация! И впрямь были они мастерами грязных дел.
Значительно позже, когда у нас в Восточной Пруссии появились надежные и преданные друзья из местных жителей, нам многое стало известно из того, что было связано с первыми днями нашего нахождения во вражеском тылу.
Еще утром 27 июля, спустя несколько часов после того как мы приземлились, гауляйтеру Восточной Пруссии Эриху Коху сообщили, что прошедшей ночью к северо-востоку от Кенигсберга, вблизи залива Куришес Гаф, сброшены советские парашютисты. Повисшие на деревьях наши парашюты были обнаружены, удалось с помощью собак найти и остальные, которые разведчики зарыли. Попал в их руки и грузовой парашют с запасными комплектами батарей для питания рации, боеприпасами.
Таким образом, гауляйтеру Эриху Коху и командующему группой армий «Центр» в Восточной Пруссии генерал-полковнику Рейнгардту стало известно о примерной численности нашей группы и ее назначении.
Сообщение о советском десанте, спустившемся на расстоянии двух-трех ночных переходов от ставки Гитлера «Вольфшанце», немало волновало приближенного фюрера Эриха Коха. Он был не только гауляйтером Восточной Пруссии, где ему принадлежала высшая сласть, но и ближайшим соратником и личным другом Гитлера. Эрих Кох вступил в нацистскую партию на заре ее зарождения — одним из первых, и сам фюрер преподнес ему высшую партийную награду.
До недавнего времени Эрих Кох был рейхскомиссаром Украины, откуда оккупанты вместе со своим шефом были изгнаны советскими войсками. Изощренный палач и грабитель наспециализировался на советской земле в массовых убийствах, грабежах, провокациях. А теперь все те же средства Эрих Кох применил и в своем фатерлянде, к своим соотечественникам.
С целью выяснения внутренней обстановки в Восточной Пруссии мне удалось слышать выступление Эриха Коха по радио. Мне и сейчас слышится его хрипловатый голос, представляется изученное по фотографиям лицо этого коричневого главаря Восточной Пруссии, с обвислыми пышными усами, редкими волосами.
Тогда, осенью 1944 года, когда советские войска подошли к границам Восточной Пруссии, Эрих Кох на все лады распинался, уверяя, что русские никогда не вступят на германскую землю, что пруссаки — верные носители тевтонского духа — погибнут, но отстоят Восточную Пруссию. Он призывал солдат драться до последнего вздоха. Кох был кровно заинтересован в этом, поскольку являлся крупным землевладельцем. В довоенное время он получил в подарок от Гитлера имение Гросфридрихсберг возле Кенигсберга. Владел он и имением Эрнстфельде вблизи Людвигсорта, а также Ной-тиф на Висленской косе. В самом Кенигсберге он имел дома, вилы и дачи на берегу моря. Кроме доходов от владений он располагал еще огромными богатствами, награбленными в оккупированных гитлеровцами государствах, особенно в Советском Союзе. В размерах награбленного с Эрихом Кохом мог соперничать разве рейхсмаршал Герман Геринг.
В высадке советской десантной группы в Восточной Пруссии Эрих Кох почуял приближение конца мнимому благополучию своей вотчины. У него были основания полагать, что выброска парашютистов может быть связана с продолжением попыток убрать насильственным путем самого фюрера. Ведь всего неделю назад до высадки «Джека» в Восточной Пруссии в ставке Гитлера «Вольфшанце» — «Волчьем логове» была подложена мина полковником Штрауффенбергом. Покушение было неудачным — Гитлер остался жив.
Не мог Эрих Кох не беспокоиться и о своей собственной персоне. Злодеяния, совершенные им на советской земле, не забыты. Судьба рейхскомиссара Белоруссии Вильгельма Кубэ напоминала Коху о неизбежной расплате.
Срочно была разработана операция по вылавливанию и уничтожению советской разведгруппы. В помощь полиции и жандармерии были приданы курсанты юнкерских училищ. Мобильные группы по квадратам окружали и прочесывали лес, пускали по следу овчарок, но поймать советских разведчиков не могли. Прошло два дня в безрезультатных поисках. Гитлеровцы даже совсем потеряли след парашютистов. На третьи сутки, когда была передана «Центру» первая радиограмма, немцы нас запеленговали. Произошли первые стычки с патрулями. Коху доложили, что в ночной перестрелке убито трое юнкеров, кроме того, двух юнкеров нашли в лесу заколотыми кинжалами. Найден также труп человека в русской одежде, но без документов. Возможно, считали фашисты, что это русский парашютист, возможно, пленный, который пытался бежать на Родину, — немцам не удалось установить, что это был наш командир Павел Крылатых.
