– Грех жаловаться, отец Иреней, – отозвался Петр, – пшеница родится богатая, яблони, груши урожай дают, ягоды много всякой. В полях да в горах живности столько, что хоть палкой бей. И уток, и бекасов, в лугах зайцы, лисы. В камышах тигры да кабаны. В горах олени, медведи встречаются. В Иссык–Куле рыбы много. А про пчел и говорить нечего – столько цветов, медок получается ароматный, целебный. Поешь его, ни одна хворь не берет.
– Откуда–то родом будете? – опять задал вопрос отец Иреней.
– Из Курска родители. Только уже пять десятков лет прошло, как сюда на землю киргизскую они перебрались, я–то тут родился, – проговорил Петр и добавил: – Ни одного разу отец не пожалел, что так далеко забрался от России. Там–то все больше голодали, все земля плохо родила, а тут–то рай земной. Вот только киргизцы больно пошаливают.
– Не ладите с инородцами? – снова поинтересовался монах.
– Скотину пасут на наших полях, – вскричал мужик. Видно было, что этот вопрос не раз обсуждался поселенцами. – Сколько с ними договаривались, чтобы не гоняли их пастухи овец да лошадей на нивы, только отвернешься, а они уже на посевах! Ты им про Фому, а они про Ерему. Мол, мы их земли заняли! Так ведь до нас тут пустыня была! Окромя проса ничего киргизцы не сеяли.
– Инородцы тоже подданные Государя нашего императора, – вступился за киргизов отец Иреней, – они ведь скотоводы. Им животину свою пасти надо. Мы, русские, не должны притеснять их. Властям губернским и уездным такие споры решать должно.
Петр только махнул с досадой рукой.
– Да, места тут знатные, – попытался сменить тему разговора монах, – и красиво как!
– Не до красоты сейчас, отец Иреней, сам ведаешь, какие времена настали. Все мужики на войне воюют, в селах одни бабы с малыми ребятами, да мы, старики, а работы хоть отбавляй! Вот правильно Государь Император указ издал инородцев на работы в армию призвать. Пусть на деле покажут, как они Государя своего почитают да Отечество наше любят!
Телега тем временем приближалась к селу Курменты. Справа и слева дороги возвышались невысокие, до десяти метров, курганы, выстроившиеся в несколько цепочек, идущих от предгорий к далекому берегу Иссык–Куля. Отец Иреней заметил их больше двух десятков и, сбившись, бросил считать.
– Никак люди эти холмики настроили? – обратился он к Петру.
– Это могилы древние, царей тамошних. Даже киргизцы не знают, чьи они. Ну вот, отец Иреней, здесь вам идти.
Петр остановил быков и слез с повозки. Монах, забрав свой небольшой скарб, уместившийся в небольшом холщовом мешке, тоже спрыгнул с телеги и попрощался со старым казаком. Вниз от тракта к озеру вела укатанная дорога. Вдоль нее и справа и слева тянулись длинные узкие заливы озера. Сам монастырь стоял на нешироком полуостровке, языком вдающемся в голубые воды Иссык–Куля. Дорога, обсаженная молодыми деревьями, вела прямо к монастырю и там пересекалась с двумя другими, так, что отсюда, с тракта казалось, что на земле раскинулся гигантский православный крест, на концах которого стояли два храма, колоколенка и часовня. Подсобные помещения разместились вдоль улиц.
Отец Иреней, подходя к монастырю, не уставал любоваться открывающимися видами. Вот у самого бережка примостился цветущий куст шиповника. Над ним вьется пара больших желтоватых бабочек с вычурно изрезанными крыльями. На веточке мелодично посвистывает птаха с малиновой грудкой. Другая, желтенькая, с кирпичной головкой, надрывно кричит, расположившись на высоком кусту конопли: «Ви–и–тю видел?!» В воздухе стоит гул от несметного количества насекомых, деловито облетающих цветущий луг, раскинувшийся на берегу горного озера.
«Слава Господу за то, что Он создал столь чудесные места, – подумал монах. – Наверное, отсюда молитвы монахов быстрее доходят до Творца! Удивительное и святое место».
Это был единственный мужской монастырь в Туркестане. Два других – в Ташкенте и Верном – были женскими. На Иссык–кульский возлагались большие надежды в деле распространения православной веры среди местного населения. Он и назван был Свято–Троицким миссионерским, ибо миссионерство было основной его целью. Для выполнения этой святой задачи сюда на берега Иссык–Куля прибыли в 1886 году одиннадцать иноков из Свято–Михайловской Закубанской пустыни, пополнив собой немногочисленных до того обитателей монастыря. А в 1894 еще восемь иноков во главе игуменом Севастианом из Валаамской обители решили связать свою судьбу с миссионерским монастырем. Они принесли с собой дух Валаама и строгое соблюдение правил монашеской жизни. В 1905 году еще несколько иноков из Рождество–Богородицкой Глинской пустыни Курской епархии были приглашены в Свято–Троицкий монастырь. Среди них был и монах Феогност, который вскоре был назначен исполняющим обязанности настоятеля монастыря.
Отец Иреней был тепло встречен обитателями монастыря и после вечери приглашен в келью архимандрита Иринарха. Иеромонах Феогност – благочинный монастыря – в это время отсутствовал. Он уехал в большое село Тюп по хозяйственным нуждам.
Сокровища несториан
– Отец Иреней, то, что вы поведали, достойно удивления, – архимандрит Иринарх вытер выступивший от волнения пот со лба. – Вы считаете, – клад до сих пор там, в таинственной пещере? Ведь прошло уже почти шесть веков с тех событий, когда братья несторианцы спрятали сокровища в недрах земли!
– Достопочтимый архимандрит, вы правы. Орды монголов во главе с нойоном Джебе и сыном Чингисхана Чагатаем оказались здесь в лето 1218 от Рождества Христова. В те далекие времена христианское учение широко было распространено по всему Туркестану и Ближнему Востоку. Последователи еретического учения епископа Нестория после гонения со стороны римлян из Сирии проникли далеко на Восток и были приняты всеми царствующими династиями азиатских царей. Несториане взяли на себя миссию обращать в свою веру местное население и премного преуспели в этом деле. Епархия Восточной Церкви была одной из самых богатых в христианском мире! Лишь нашествие Чингисхана воспрепятствовало утверждению ее на всем Азиатском континете. Хотя сам Великий полководец не воевал против чуждых ему религий, но тот хаос и тлен, которые принес он миру, разрушили многие цветущие цивилизации. Несториане из Баласагуна и из Чуйской благодатной долины собрали все достояние церквей, погрузили его на двести верблюдов и направили караван сюда, на Иссык–Куль. Их целью было достичь Кашгара, но он далеко, а враг гнался буквально по пятам. Поэтому караван пошел не на юг в Кашгар, а на восток – сюда, на Светлый мыс. Здесь был несторианский монастырь армянских братьев, и караванщики рассчитывали получить помощь от единоверцев. Так оно и получилось. Монахи указали им путь к укромной пещере, где и были схоронены сокровища.
– Все же почему вы уверены, что за шестьсот лет никто не нашел их?
– Братьям монахам удалось повернуть реку, которая протекала вблизи утеса, под которым была пещера, и вода полностью закрыла вход. Перед тем монахи закрыли пещеру каменными плитами. На них были сделаны какие–то надписи. Пришествие монголов полностью уничтожило торговый путь, который связывал Китай с европейскими странами. Умерли все города, некогда процветавшие в Иссык–Кульской долине. С тех пор, кроме кочевников да проходящих войск Тамерлана и его племянника Улугбека, никого не было здесь до прихода русских поселенцев. Да и сами несториане хранили свой секрет за семью печатями. Лишь Божье провидение открыло его епископу Пимену, который теперь служит в Урмийской Русской миссии в Персии. Там осталась большая община несториан, за души которых борется епископ Пимен, обращая их на праведный путь православной веры. Вы же знаете, достопочтимый архимандрит, эти люди называют себя христианами, но не верят в божественную природу Иисуса Христа. Они считают, что Христос был человеком, в котором жил Бог. Несториане не почитают Богородицу, ибо думают, что она родила просто человека. Епископ Пимен в совершенстве изучил не только современный сирийский язык, но и постиг тайну древнесирийского письма, на котором написаны священные тексты несториан. Они сами были не в состоянии читать их, и епископ много труда положил, чтобы перевести и опубликовать некоторые бесценные документы многовековой давности. Епископ Пимен имеет божественный дар к языкам, говорит на многих тюркских наречиях.
