На следующее утро Эмма проснулась одна. Об этом вечере ни она, ни Теодор впоследствии не упоминали. Для себя Эмма решила, что не должна больше ставить Теодора в такое положение. Он не должен ухаживать за ней и успокаивать в то время, как мог бы веселиться.

Следующий сюрприз настиг Эмму на Рождество. Теодор спросил у нее, не хочет ли она устроить в их доме рождественский бал.

— Я? Нет, — автоматически ответила она, поскольку уже привыкла на все предложения поехать куда-нибудь отвечать отказом. А потом вдруг поняла, о чем он спрашивал у нее.

— Тогда я сообщу Понсонби, что бал в этом году устраивает он. Обычно он бывает в одном из наших домов. Во всей округе только в них есть бальные залы, — пояснил он в ответ на ошарашенный взгляд Эммы.

— А предыдущие три года этот вечер у кого проводился? — нерешительно спросила она, в ужасе от предположения, что Теодор хотел устроить этот бал, а она ему отказала.

— У Понсонби. У меня нет ни желания, ни возможностей устраивать столь грандиозное событие, а леди Понсонби подобные хлопоты приводят в восторг.

Эмма с облегчением выдохнула. В этот раз она не допустила промах, отказавшись.

— Я просто подумал, что вам это тоже могло бы понравиться.

— Нет, спасибо, милорд, — уверенно отказалась она.

Он уже был возле двери, как вдруг остановился.

— Если передумаете, только скажите. Или возможно, у вас появится желание помочь Марии Понсонби в устроении этого праздника. Тогда я отвезу вас.

Эмма слегка улыбнулась и покачала головой.

— Нет, спасибо.

— Как угодно, миледи.

Перед Эммой встал новый вопрос: ехать ли ей самой на этот бал? Если она хотела продемонстрировать свое уважение к мужу, то лучшей возможности ей не представится. Только действовать надо гораздо умнее, чем в прошлый раз.

Когда пришло приглашение от леди Понсонби, Теодор по обыкновению спросил у жены, хочет ли она поехать. Эмма ответила «да», и брови Теодора приподнялись, выдавая его удивление. Он уже привык к отказам. Эмма улыбнулась, забавляясь его реакцией.

— Хорошо, — только и сказал он.

Что подарить ему на Рождество? Вот еще один вопрос, который возник у Эммы. Разве что Дербери… Но она не была уверена, что он его примет. Себя, хорошую? Но измениться в лучшую сторону ради него она и так старалась, невзирая ни на какое Рождество. Запонки? Булавку для галстука? Кольцо? И вдруг она вспомнила: кольцо, которое когда-то заложил Джонас Хоупли, до сих пор у нее. Она должна его отдать. И она послала в Дербери за кольцом.

Да, но что подарить?

Что нравится Теодору? Она знала, что в другом крыле дома у него есть «лаборатория», но что это значит, она не знала и спросить не осмеливалась. Он много времени проводил там.

Эмма так ничего и не смогла придумать. Что ж, пусть подарком ему будет хотя бы идеальное поведение жены на празднике в доме его лучшего друга. Только бы опять не переусердстовать.

Теодор пригласил ее на первый танец. Эмма извинилась перед ним, сказав, что не будет сегодня танцевать. Тогда он высказал намерение оставаться возле нее все время. Этого она не предусмотрела.

— Вы не обязаны скучать возле меня. Потанцуйте, милорд.

— Если вы настаиваете…

— Да, я настаиваю, — кажется, ей удалось выкрутиться. Но вот началась музыка, а он все еще оставался рядом.

— Милорд? — удивленно повернулась она к нему.

— Мне не хочется танцевать, — загадочно улыбнулся он. Эмма улыбнулась в ответ, подавив желание продолжить уговоры. Она чувствовала себя в его обществе неловко.

Он оставался с ней весь первый танец. К ним иногда подходили гости, разговаривали, желали счастливого Рождества и поздравляли Теодора с днем Рождения. Первый раз, когда Эмма это услышала, она была в ужасе: не знать, когда родился ее собственный муж! Когда мистер Финли, первым поздравивший Теодора, отошел, она обратилась к мужу:

— Почему ты не сказал мне, что сегодня твой день Рождения?

— Зачем? — пожал он плечами.

Эмма не нашлась с ответом. Некоторое время они разговаривали с Мэри, сестрой Теодора. Только теперь она была не мисс Джонсон, а миссис Конли, поскольку вышла замуж за управляющего Теодора. Она также поздравила Теодора с Днем Рождения, а Эмме пожелала счастливого Рождества. Эмма ответила ей тем же. В принципе, Эмма не часто виделась с сестрой мужа, но догадывалась, что сам Теодор достаточно часто бывает в домике своего управляющего и дружен с ним. С другой стороны, мистер и миссис Конли никогда не бывали в доме барона. У Эммы было подозрение, что она тому причиной и что до ее приезда в Эшли-парк дело обстояло иначе.

На второй танец Теодор пригласил юную мисс Финли, которой едва исполнилось шестнадцать. Она была худая, как щепка, и высокая. Все говорило о том, что через пару лет она будет на голову выше своего нынешнего партнера. А пока она смущенно улыбалась, глядя на его галстук, повязанный простым узлом. Эмма видела, что Теодор всячески пытался ее разговорить, а девушка односложно отвечала «да, милорд», «нет, милорд». «Он будет хорошим отцом, — подумала Эмма, положив руку на свой живот. — Хорошо, что я приехала сюда, а не убежала в Дербери.» Она не догадывалась, какая мягкая мечтательная улыбка озарила ее лицо, когда она подумала о ребенке, но была бы рада, если бы знала, что эта улыбка не осталась незамеченной гостями.

Чуть позже Эмма выяснила, что Теодор родился прямо в рождественскую ночь, и не могла не улыбнуться. Вероятно, это наложило отпечаток на его характер.

На следующее утро курьер доставил кое-что из Дербери. Не желая тревожить Теодора, Эмма решила дождаться обеда, чтобы отдать ему кольцо. Но Теодор навестил ее сам сразу после завтрака.

— С Рождеством, — сказал он, протягивая ей черный футляр.

Первым ее побуждением было отказаться, потому что она считала себя недостойной подарка.

— Не надо было… — но его бровь поползла вверх, и она прикусила язык и взяла футляр. В нем оказались маленькие серьги из прозрачного голубого камня в обрамлении серебра и крошечных бриллиантов.

— Не знаю, что это за камень, но он в точности повторяет цвет твоих глаз, — сказал Теодор. Это не был комплимент ее глазам, это была просто констатация факта. — Это одни из тех камней, что прислал мне Джонас из Индии, — пояснил он. — С Рождеством.

— Спасибо…

— Пожалуйста, — улыбнулся он и собрался выйти.

— Подожди.

— Что?

— У меня тоже кое-что есть для тебя. Это не подарок, просто вещь, которая… которая так давно у меня лежит, что я забыла про нее. Это твое.

— Да? — удивился Теодор.

Эмма достала из шкатулки кольцо. Ярко-синий сапфир блеснул в утреннем свете. Она протянула ему кольцо.

— Ты выкупила его?

Она кивнула.

— Когда?

— Сразу, как приехала в Лондон из Эшли-парка.

— За сколько?

Эмма мгновенно поняла, что Теодор намерен расплатиться за кольцо. Он до сих пор выполнял «договор», заключенный три года назад. Вероятно, именно поэтому часто докладывал ей о своих ежедневных делах и тратах. Сама она об этом почти забыла.

Она призналась.

— Оно столько не стоит… Я верну тебе деньги.

— Не надо, пусть это будет подарком на Рождество и… и день Рождения, — торопливо выговорила она. — Пожалуйста.

Несколько секунд Теодор пристально смотрел на нее.

— Хорошо. А ты знаешь, что Джонас женился? Еще осенью.

— Нет, я не знала. Теперь он сможет подарить кольцо своей жене, — вздохнула она, остро ощущая собственное обручальное кольцо.

Февраль в этом году был теплым, но Эмма все равно мерзла. Она смотрела на падающий крупными хлопьями снег, который пока еще был белым, но пройдет едва ли несколько часов, прежде чем он превратится в грязь.

Февраль… Еще два месяца — и родится ее ребенок. Как было бы хорошо, если бы ребенок родился девятого апреля — ровно через девять месяцев после той единственной ночи с Теодором. Тогда он сможет поверить ей, тогда он будет любить своего ребенка без всяких условий и оговорок.