– Кит, – прошептала Вайолет.

– Это наш первый поцелуй или еще одно прощание?

Она покачала головой, провела пальцами по его губам, чтобы остановить его вопросы или прекратить их поцелуй – он не знал точно. Ему слишком сильно хотелось продлить контакт, чтобы попытаться это понять.

– Я думала о тебе, Кит.

– Не уходи!

Кит слышал, как она затаила дыхание, и почувствовал дрожь раскаяния, пробравшую его до самой глубины души. Ценой невероятных усилий он отвел ее затянутую в перчатку руку от своих губ, поцеловал ладонь и помог Вайолет подняться на ноги.

Он смотрел на нее так, словно она была его противником на дуэли и жизнь его зависела от точности следующего движения. Он пристально вглядывался в ее лицо, подмечая нюансы. Он прислушивался к ритму ее дыхания, ища подсказку. Смертельно опасный противник. Самый опасный. Что видел он в ее глазах?

Оскорбленную невинность? Нет. Вайолет была выше этого. Она никогда не тратила времени попусту, пытаясь вызвать в ком-то сочувствие. Приглашение? Кит не стал бы унижать ее такими вот предположениями, как не стал бы обманываться на этот счет.

То, что увидел он в ее глазах, было глубже и ранило глубже. Он никогда бы не решился даже представить, что ее краткий отклик будет таким, но, что бы ни скрывалось там, в глубине, за мучительным смирением перед неизбежным, она не подвигла бы его на поступок, который он бы себе не простил.

Она защищала его тогда, когда он был ничтожным, беспардонным юнцом. Теперь настал его черед ее защитить. Может, он и не был джентльменом по рождению, но он пытался стать им по духу, и, кажется, ему это удалось.

Он подошел к двери, выглянул и, убедившись, что коридор пуст, отпустил ее.

В прошлом он тайно наблюдал за ней, скрываясь за надгробиями на заброшенном кладбище. Он уходил лишь тогда, когда она, забравшись наверх по склону, оказывалась в безопасности. И теперь он, прячась в сумраке коридора, наблюдал за ней, пока она не свернула в ярко освещенный холл.

Кит сглотнул комок, когда Вайолет задержалась перед тем, как свернуть, и оглянулась, словно до конца не могла поверить в то, что произошло сегодня.

Он выдохнул. Он чувствовал себя так, словно все силы покинули его.

Та их последняя встреча в Манкс-Хантли оставила у нее омерзительный осадок – он знал об этом и ненавидел себя за это. За то, каким она его увидела. Беспомощным, униженным. Хуже скотины, которую продают на рынке.

В нем словно жили два человека. Один из них не хотел ее видеть. Никогда больше. Другой отчаянно хотел увидеть ее и узнать, какой она стала.

Когда он заснет этой ночью, уснет он не в карцере с гудящей от боли головой. Он не станет карабкаться по подземному туннелю, чтобы попасть в комнату, где спали еще двадцать его товарищей по несчастью. Он был состоявшимся человеком. Он был свободен. И если он захочет не ложиться до утра, думая о той женщине, которую целовал, он так и поступит.

Но при всех его достижениях он оставался вором. Если она ему нужна, то ему придется выкрасть ее у другого мужчины.

Тетя Франческа, эта упрямая сумасшедшая старуха, уверила Вайолет в том, что чувствует себя достаточно хорошо, чтобы остаться с другими матронами и полакомиться выпечкой, а после чаепития поехать домой.

Сэр Годфри смотрел на свою нареченную и учителя фехтования на танцевальной площадке и не верил своим глазам. Комплименты неслись со всех сторон. Гости, похоже, сравнивали этот быстрый ирландский танец – рил – с чем только можно, от венгерского танца до диких плясок Шотландского нагорья. Он бы не удивился, если бы кто-то вздумал передать Фентону шпагу, чтобы сходство с языческим танцем горцев стало более полным. Впрочем, сам Годфри затруднился бы дать этому танцу какое-то определение или даже описать, что он собой представляет.

Неприлично игнорировать музыку или изобретать новые па на балу у таких важных персон. Только простолюдины могли позволить себе танцевать, как… Он от изумления открыл рот, глядя на Вайолет, которая смеялась, запрокинув голову. Похоже, ей решительно не было дела до того, какое впечатление она производит. Темные кудри ее не смог удержать жемчужный гребень, и завитки, выбившись из прически, ласкали белую шею. Как вызывающе!

Поведение Вайолет вызывало у сэра Годфри много вопросов. Ни в один из которых ему не хотелось углубляться. Вайолет была воплощенной невинностью.

А Фентон? Насколько Годфри было известно, Фентон вел жизнь вполне добропорядочную и требовал от своих учеников старательности и осмотрительности. А те, кто нарушал неписаный закон, отчислялись из академии. Фентон был тайным кумиром Годфри – сильным и благородным. Он был для Годфри вроде старшего брата, которого ему всегда так не хватало.

Откуда Фентон брал силы, чтобы так танцевать?

Пройдет примерно полчаса, и он, Годфри, будет успокаивать Вайолет, встревоженную нездоровьем тети, и строить планы относительно усадьбы в Манкс-Хантли, которая скоро станет принадлежать ему. Годфри не мог представить, что станет жить в старой развалюхе с видом на кладбище, но для Вайолет и их будущих детей это место вполне подойдет, чтобы время от времени наслаждаться природой. Платить за него не надо, а Вайолет, похоже, питает странную привязанность к этому месту.

– Мы не можем продать дом, Годфри, – неоднократно повторяла она ему. – По крайней мере ты должен его хотя бы увидеть.

Он питал к Вайолет слабость и даже немного стыдился этого. Многие, как и он, ею восхищались. Он заметил, как на нее и Фентона наставляли лорнеты. «Да благослови тебя Бог, – думал он, глядя на нее. – Вайолет лишь использует свои таланты, чтобы помочь нам продвинуться. Она слишком хорошо воспитана, чтобы завести интрижку с простым фехтовальщиком». Но она не считала ниже своего достоинства танцевать для пользы дела.

А Фентон был простолюдином, хотя Годфри не исключал возможности того, что он получит почетный пост или даже титул в будущем. Маркиз хотел сделать его семейным учителем фехтования. И Годфри не удивился бы, если бы Фентон принял это предложение.

Воодушевленный, Годфри решил, что пожурит Вайолет после того, как закончится танец. Не стоило портить момент. В конце концов, он ведь не хочет создать у присутствующих впечатление, словно между ней и Фентоном действительно что-то есть… Сам он пребывал в растерянности. Что на самом деле происходило между его невестой и учителем фехтования? Делали ли они что-либо непристойное? Нет, если титулованные особы пытались им подражать и выглядели при этом смехотворно. Может, Вайолет была навеселе? Нет, если только она не напилась втайне от него. И более того, никто на свете, кроме Вайолет, не мог бы выделывать такие пируэты.

«Да благослови тебя Бог», – подумал вновь Годфри. Вайолет танцевала с Фентоном лишь потому, что он сам попросил ее об этом. Она бы никогда не стала вести себя как наивные дебютантки, которые все вздыхают по Фентону под впечатлением от его театрального рыцарства. Она не такая.

Ведь уже при первой встрече, когда их представили друг другу, манеры Вайолет привели его в восторг.

– Сэр Годфри, – произнес бархатный голос откуда-то сверху, и Годфри, подняв глаза, увидел лицо самой достопочтенной пятой маркизы Седжкрофт, влиятельной и богатой хозяйки дома. – Вы не сочтете этот момент слишком неудобным, чтобы поговорить о деле?

Сэр Годфри поклонился так низко, что нос его коснулся коленей.

– Ты уверена, что не хочешь, чтобы я до конца вечера была рядом с тобой, тетя Франческа? Этот дом какой-то странный, и ты не слишком хорошо видишь в потемках.

– Я вижу гораздо больше, чем ты думаешь, и я не хочу, чтобы ты оставалась со мной. – Тетя ее говорила тихо. Она полулежала на кровати, подложив под спину подушки. – Почему у тебя щеки влажные? Ты плакала?

– Я вышла в сад, когда ты раздевалась. Дождь пошел.

– Ты вышла из дому в такой час? Дай, я потрогаю твой лоб. Сколько раз я говорила тебе, что выходить разгоряченной на улицу, когда там сыро и прохладно, вредно для здоровья?