– Ты помнишь «окровавленных придурков»? – спросила она.

Он напустил на себя озадаченный вид.

– Это такое подразделение пехоты?

– Простите меня, – сказала она так тихо, что ему пришлось наклониться к ней, чтобы расслышать, и его подбородок коснулся роскошных волос, которые едва ли мог усмирить ее жемчужный гребень. – Должно быть, я по ошибке приняла вас за другого неудачника.

Он поднял взгляд и со скучающим видом обвел глазами зал, тогда как каждый нерв в нем был натянут как струна.

– Ошибки нет, – ответил он наконец. – На самом деле я и есть тот самый неудачник, с которым ты заключила пакт. Но я думаю, нам предстоит углубиться в нашу историю чуть дальше, чем тот последний день, что мы провели вместе.

– Да? – спросила она заинтригованно.

Он кивнул:

– Я думаю, нам стоит освежить в памяти тот день, когда я взял тебя в заложницы.

Танец начался.

Никогда прежде Вайолет так не радовалась тому, что благодаря стараниям тети у нее были такие хорошие учителя танцев. Ей надо было полагаться на доведенные до автоматизма навыки – присутствие Кита мешало ей сосредоточиться. Он был прекрасно развит физически и вел себя с обаятельной непринужденностью. Он сразил бы ее своей мужественной красотой, даже если бы он и не был другом ее детства, другом, о котором она никогда не забывала. Но их прежняя дружба вносила в их возобновившиеся отношения оттенок интимности и волнующей таинственности. Ее одолевало предосудительное желание прикоснуться к нему. Заглянуть ему в глаза.

Как в полном зале найти столь желанное уединение?

Скрестив руки, они закружились в танце. Вайолет заметила удивление на лицах гостей, мимо которых они проплывали. Ей было жаль их. Все, на что она была способна, это не наступать на ноги своему партнеру.

– У меня такое чувство, что мы неправильно исполняем танец, – сказала она, задыхаясь. – На что это все похоже?

Он сделал несколько скрестных шагов назад, поклонился и сделал поворот.

– На мою последнюю дуэль в Париже.

– Неправда.

Он посмотрел на нее и поднял ее руку, чтобы получилась арка.

– Ну хорошо. – Он усмехнулся. – Твоя взяла. Это было в Испании. Я как раз получил свою первую шпагу и думал, что могу любого одолеть. Разумеется, я проиграл ту дуэль, и мне пришлось выучить цыганский танец. Таким было условие пари.

Вайолет засмеялась. Дыхание ее сбивалось.

– Ты знаешь, что в сегодняшнем вечере самое удивительное?

– То, что мы сразу не признали друг друга на лестнице?

– Нет. То, что твое искусство покорило весь зал, а начинал ты с мотыги.

– Я умею импровизировать, – сказал он с покаянной улыбкой.

– У тебя, наверное, где-то спрятан метроном.

– Непохоже, чтобы у тебя были проблемы с техникой и синхронностью, – заметил он.

– Я могу контролировать свои движения, – сказала Вайолет, – в большинстве случаев. Одно дело двигаться в ритм музыки в танце, который знаешь. Но совсем другое – следовать за тобой, не зная, чего ожидать. В каком направлении, скажи на милость, ты пытаешься меня вести?

– Из бального зала, если можно.

– Когда мы ведущая пара, а все пытаются повторять движения за нами?

Кит рассмеялся:

– Я как-то об этом не подумал.

– Ты начинал танец.

– Означает ли это, что я могу решить, когда его закончить?

– Нет, – быстро сказала Вайолет, побоявшись, что с него станется. – Не делай этого.

Он посмотрел на нее тяжелым взглядом:

– Даже если я тут же начну другой?

Вайолет ответила на его взгляд. На лицо его падал свет, отраженный хрустальными подвесками канделябров. Ей так хотелось сказать «да».

– И что тогда произойдет?

– Еще один танец.

– И так до тех пор, пока у нас подошвы на туфлях не сотрутся?

– Разве время не останавливается в такую вот ночь?

– Нет, если только ты сам не заставишь время остановиться. – И если кому и дано остановить время, то кому, как не ему. Он поднял в ней целую бурю эмоций, в которых радость надежды мешалась с болью утраты. Он заставлял ее забыть о том, какой ей надлежало быть, забыть о том, какой она стала. Он оставил отметину в ее сердце, и этот шрам так никогда и не зажил. Он был Кит, и в то же время он им не был.

Раньше она смотрела на него глазами маленькой девочки и видела в нем своего героя, потому что каждой девочке нужен такой герой. Она не знала, пока не стало слишком поздно, что и она была ему нужна.

Он был ребенком, которого бросили, которого избивали, над которым издевались. И он приобрел вес в этом жестоком, косном мире. Она вглядывалась в его лицо и видела, как под маской светской искушенности и цинизма проглядывает мальчишеская вера в чудо.

Она отвела взгляд – смотреть на него вдруг стало невыносимо больно. Смотреть и думать, как много он пережил и как независимо при этом держался. За десять лет его волосы потемнели, угловатое мальчишеское лицо превратилось в лицо мужчины. В нем чувствовалась сила духа и сила характера. Он стал сильным не только телом. Впрочем, он всегда был сильным.

И он заслужил право быть циничным.

– Ну, – сказал Кит с лукавым прищуром, – я все так же способен своим видом распугивать ворон?

Вайолет чувствовала, как тепло струится по венам.

– И у тебя еще хватает наглости спрашивать? После того, что я видела? Леди слетаются к тебе стаями.

– Ты не прилетела на то кресло, которое я оставил для тебя, – сказал он, глядя ей прямо в глаза. – Я до последнего момента держал его пустым.

Его голос делал ее слабой. Она бы с радостью припала к его крепкой груди и осталась с ним наедине на эти несколько мгновений. Хорошо, что мир распознал в нем то чудесное сокровище, каким он был. Ее красивый друг.

В своей жизни она еще не встречала подобных людей. И если он будет продолжать смотреть на нее вот так, она не сможет сделать ни шага. Но в то же время она знала о том, что взгляды всего зала устремлены на них, и она должна вести себя достойно.

Вайолет заглянула ему через плечо, отчаянно стремясь разрядить напряженность, возникшую между ними.

– А где сейчас твоя невеста? Она, случаем, не сбежала с другим, пока мы танцуем?

Он покачал головой:

– Я ждал целую вечность, чтобы вновь тебя увидеть. Я не хочу тратить те мгновения, что нам осталось танцевать, на то, чтобы говорить о других.

– Лондон влюбился в тебя сегодня…

– Как долго ты тут пробудешь? Меня сейчас остальной Лондон не волнует.

Вайолет чувствовала, что ей нужно замедлить темп, чтобы успокоиться и попить лимонаду. Она была сильно взволнованна, и сердце ее билось слишком часто.

– Все это время, – сказала она, – я боялась, что тот человек, который тебя купил, надругается над тобой или что случится нечто еще худшее. Я надеялась, что он будет хорошо с тобой обращаться…

– Кто сказал тебе, что со мной до этого не обращались хорошо? Я ведь жил во «дворце», ты забыла?

– Тогда я не понимала, Кит, как ты живешь.

– А почему ты должна была понимать?

– Я сейчас понимаю.

– В том не было твоей вины. Ты была добра ко мне.

– Ты был демоном, и ты разбил мое сердце, когда уехал.

Его улыбка лишала ее самообладания.

– У меня не было выбора. Я был нищим голодранцем, и для меня все могло обернуться намного хуже. Я был усыновлен. И мне дали образование. Разве не видно?

Она улыбнулась ему с внезапной лаской во взгляде.

– Поэтому я тебя не узнала. Из-за светского лоска.

Он улыбнулся. Дерзко, с вызовом.

– Тогда, надеюсь, ты не будешь шокирована, если я заманю тебя в укромное местечко, где нам никто не будет мешать?

– Меня это не шокирует, но Годфри, вероятно, разозлится, да и тетя моя тоже.

Кит моргнул в недоумении:

– Твоя тетя здесь?

– Да, и она тоже на нас смотрит.

– Тогда мне придется изменить план.

Одна из пар столкнулась с ними, безнадежно сбившись с ритма. Оба партнера беспомощно рассмеялись; Кит и Вайолет засмеялись тоже. Танец подходил к концу.