Прежде чем я осознал, что он задумал, Фабиан со всех ног бросился прочь из сада. Официант сказал мне, что Фабиан навлечет на себя неприятности, если попытается проникнуть на яхту, ведь там находится вооруженная охрана. Услышав это, я кинулся вслед за Фабианом. Я увидел, как мой друг пытается проникнуть на яхту. В следующее мгновение на него набросился охранник, огромный детина. Он схватил Фабиана и швырнул… швырнул его за борт. Должно быть, именно тогда он и ударился головой. Вот так он и встретил свою смерть.

Я решил ему помочь и пытался со всех ног броситься к причалу. Напрасно, ведь я еще не оправился после последнего приступа астмы. Я не мог двинуться с места, судорожно хватая ртом воздух. Наверно, я на несколько секунд лишился чувств и покатился вниз по ступенькам. Так я снова оказался в пещере.

Вот так все произошло. Как вы понимаете, никакой клиники для больных амнезией там не оказалось. Нет, Фабиан не тешил себя иллюзиями. Он погиб, пытаясь совершить благородный поступок.

Теперь вам понятно?

В принципе ответ на мой вопрос мог быть любым, но он был заменен звонкой пощечиной, которой наградила меня мать. Она ударила левой рукой, больно задев по скуле обручальным кольцом.

– Это тебе за самонадеянность. Неужели ты думал, что мы поверим в твою идиотскую историю? – прокомментировала она свой поступок, чуть понизив голос, как будто надеялась, что сидящие за столом не услышат ее. После этого мать повернулась к Суаресу. – Извините. Мне и в голову не приходило, что Анти способен на такую наглость.

Точных подробностей того, что произошло в следующие несколько минут, моя память не сохранила. Помню одно, в разговоре главную партию вела моя мать. Никогда не забуду такие ее выражения, как «немыслимое неуважение» и «абсолютная наивность». Пока она говорила, я молчал, тщетно бросая в сторону Суареса взгляды с мольбой о помощи. Тот намеренно тянул время – неторопливо курил сигарету, как будто непробиваемым спокойствием высказывал свое отношение к ее вспышке гнева. Наконец я вновь обрел дар речи, однако нормально заговорить не смог, потому что мою грудь сковали приступ астмы и нервное возбуждение. Поэтому то, что я произнес, прозвучало едва ли не шепотом:

– Иногда даже полезно дать людям возможность поверить в то, во что они желают верить.

– Что? – спросила мать. – Что ты сказал?

Я умоляюще посмотрел на Суареса:

– Именно это вы говорили мне вот здесь, сидя в этом кресле.

Мои слова завели мать еще больше.

– Анти, каких бы разговоров вы ни вели, все равно не может быть никаких оправданий!..

Я сделал вид, что не слышу ее, и сосредоточил внимание на Суаресе. За то время, пока мать набрасывалась на меня подобно взбудораженной птице, готовой в любое мгновение пустить в ход клюв, в нем, похоже, произошла какая-то перемена. Угасающее пламя поддержки, которое я так хотел видеть в его глазах, похоже, вспыхнуло с новой силой. Наверно, мой умоляющий взгляд и приступ астмы сделали свое дело. Сделав еще одну глубокую затяжку, Суарес прервал поток красноречия моей матери:

– Успокойтесь, пожалуйста.

Одарив его непонимающим взглядом, мать тем не менее замолчала на полуслове.

– Ваше смущение подкупает своей искренностью, мадам, – продолжил тот с улыбкой. – Я тронут вашим желанием уличить сына во лжи, но, похоже, в том нет необходимости. Лично мне рассказ Анти показался крайне интересным. Как, впрочем, и оценка, которой вы его удостоили.

Подобное выражение лица я уже видел у него и раньше. Мне потребовалась лишь пара секунд, чтобы вспомнить, при каких обстоятельствах. Точно такое же отвращение я дважды видел на лице Фабиана в Педраскаде.

Помолчав, мать заговорила снова:

– Я поражена тем, что вы поощряете безумный полет фантазии моего сына. Мне казалось, главное для вас – докопаться до истины.

– Истину мы установим в любом случае. Но, признаюсь, я бы солгал, сказав, что мне не понравилось то, о чем поведал нам ваш сын.

– То, что он поведал, просто курам на смех, – возразила мать. – Банкеты. Тайные общества. Яхты. Да кто в такое поверит?

– Дорогая моя, будь я даже согласен с вашими словами, чего я, разумеется, не сделаю, мне следовало бы сказать вам: я уже давным-давно избавился от злосчастной привычки верить абсолютно правдоподобным вещам.

Суарес позволил себе еле заметно улыбнуться – почти угасший огонь его былого «я», воспламененный сегодняшним разговором, – однако эта слабенькая улыбка тут же погасла.

– Боюсь, это лишь подтверждает подозрения, которые я испытывала в отношении вас и вашего гибкого взгляда на истину. Принимая во внимания те экстравагантные идеи, которые мне излагал сын после того, как проводил у вас выходные, я, признаюсь честно, не раз задумывалась над тем, стоит ли и дальше позволять ему бывать у вас. Теперь вижу, что мои опасения не были беспочвенными.

Мать резким движением поставила бокал на стол, выплеснув себе на руку немного вина. Однако тотчас вытерла его салфеткой.

Суарес медленно и как-то зловеще переключил все свое внимание на нее.

– Как мне кажется, я достаточно ясно выразился в самом начале нашей встречи: надеюсь, что мне не придется сегодня никого ни в чем обвинять. Было бы ужасно, если бы мы с вами сделали великую личную трагедию – особенно для меня, если вы не возражаете против этого – еще более мучительной, обрушив друг на друга шквал взаимных обвинений. Давайте не забывать: эти события произошли главным образом по вине вашего сына. Прошу вас, позвольте мне договорить. Теперь я понимаю, что несу некоторую ответственность за случившееся. Верно и то, что я до известной степени поддерживал Анти в его потворстве фантазиям Фабиана, покате носили невинный характер. И я не отрекаюсь от моих слов, – добавил он, прежде чем мать успела что-либо возразить. – Даже при том, сколь вольно Анти предпочел их истолковать.

– Но это же просто безумие! – заявила моя мать. – Вы можете привести конкретные факты?

Суарес в ответ пожал плечами, вложив в это движение всю мыслимую небрежность, и снова потянулся за оливками.

Мою мать, разумеется, это не могло не задеть, и она тут же повернулась к отцу.

– А ты, как обычно, отмалчиваешься!

– Я думаю, – ответил тот.

Суарес не без удовольствия наблюдал за этим коротким диалогом. Готов спорить, он с трудом сдерживал довольную усмешку.

– Ты точно не хочешь вина, Анти? – в очередной раз поинтересовался он.

Я с грустным видом покачал головой, стараясь ничем не выдать ликования. Не знаю почему, но Суарес вновь оказался на моей стороне. У меня камень с души свалился. Я наконец смог вдохнуть полной грудью. Легкие снова наполнилась кислородом, и мне стало легче, даже несмотря на то что меня мутило от запаха вина, табачного дыма и оливок. Однако долгожданный финал еще не наступил.

Лицо Суареса вновь приняло серьезное выражение.

– К сожалению, Анти, твоя мать права. Мы еще не закончили. Как бы мне ни нравилась твоя история, мы с тобой знаем, что до ее конца ты еще не добрался.

Я судорожно сглотнул.

– Возможно, ты об этом не знаешь, но я специально ездил в Педраскаду, пока ты лежал в больнице. Ну как, не ожидал? Разве у меня не могло возникнуть желания увидеть собственными глазами то место, где встретил свой последний час мой племянник? Получилось так, что я выяснил, что это за таинственный купол на скале. Хочешь, расскажу тебе о нем? Это загородный дом, который принадлежит человеку, возглавлявшему нашу страну два или три президентских срока тому назад. Уйдя в отставку, он предается давней своей страсти – изучению звездного неба и астрономии в целом. Ничего загадочного там нет. Ну а поскольку владелец купола еще не самый продажный из тех политиков, что стояли у кормила власти в нашей стране, то банкеты, о которых ты рассказал нам, не в его духе. Насколько мне помнится, именно успехи в деле охраны окружающей среды были предметом его гордости – это немногое, чего он достиг за время своего пребывания у власти. Хочу предупредить ваши возможные вопросы и скажу, что, по моему мнению, он вряд ли страдает на заслуженном отдыхе потерей памяти. Если не ошибаюсь, именно избирательная память в свое время во многом способствовала его успеху.