Фабиан пригнулся, готовый к прыжку, чтобы начать нелегкий подъем вверх – прочь от наступающей массы воды и в направлении входа в пещеру. Я легонько прикоснулся к его локтю. Я почему-то подумал, что мне ничего не стоит сделать ему больно – достаточно дотронуться до больной руки.

– Что именно?

Он даже не обернулся.

– Можно подумать, ты сам не знаешь что. Есть там клиника для больных амнезией или нет.

– Мне казалось, мы с тобой договорились, что…

– Пошел в жопу со своими договоренностями! Ты как хочешь, а я лезу вверх, чтобы все окончательно выяснить. Вдруг моя мать там? Мы можем хотя бы попытаться. Неужели тебе неинтересно? Неужели ты не хочешь узнать, что там?

– Я прекрасно знаю, что там, – крикнул я. – Да и ты тоже.

На сей раз я ухватил его за больную руку.

– Это почему же? – удивился Фабиан.

Меня поразила мелькнувшая в его взгляде ненависть.

Я набрал полную грудь воздуха, чтобы наконец сказать правду. Я не мог этого не сделать.

– Потому что я все придумал, – произнес я. – Я сделал фальшивую газетную вырезку, чтобы ты не так переживал. Я все придумал, от начала и до конца, и ты сам это прекрасно знаешь. Ты прекрасно знаешь, что это игра, что ничего этого нет.

Фабиан молчал, лишь лицо его исказила гримаса отвращения, словно я сказал какую-то гадость.

– Заткнись! – крикнул он дрожащим голосом. – Слышишь, заткнись, кому говорят!

– Но ведь ты знаешь! – не унимался я.

– Конечно, знаю! – крикнул Фабиан, глядя мне в глаза и толкая в грудь. – Идиот! – Он опять разрыдался и снова толкнул меня, на сей раз чуть слабее. – Но это еще не значит, что ее там нет!

– Что ты хочешь этим сказать?

– Эх, ты так ничего и не понял, – вздохнул он.

– Похоже, что ничего.

Фабиан схватил меня за грудки, и мои легкие тут же сжались от ужаса. Он вгонял в меня каждое слово словно гвоздь, спокойно, методично, постелен но давая выход накопившейся злости.

– Отлично. Наверно, оно даже к лучшему, что ты наконец решился сказать мне правду. Ну как, теперь доволен? Недоделок. Ты подсунул мне отстойную лажу. Вот что ты сделал, притащив меня сюда. Ты сказал то, чему у тебя не было никаких доказательств. Тоже мне, загнул, клиника, доктор Меносмаль. Не умеешь врать, не берись, ты понял?

Меня охватила паника.

– Только не надо гнать, будто ты мне поверил, – в отчаянии затараторил я. – Можно подумать, ты полный дурак, чтобы верить в такие враки. Мне просто хотелось тебе помочь, вот и все. Доказать, что я тебе верю.

– При чем тут я? Это ты притворился, мол, если мы приедем сюда, то мне станет легче. Так что я тут ни при чем, это нужно было тебе самому. Тебе захотелось смотаться посмотреть местные достопримечательности, прежде чем тебя вытурят отсюда. Меня от тебя тошнит. Ты – турист, отстойный турист, вот кто ты такой.

И он плюнул в меня. Плевок перелетел через мое плечо, упав в наступавшее море за спиной. Я подумал, что надо как-то успокоить моего друга. Кто, как не я, способен отговорить его от дурацкой и рискованной затеи попасть в пещеру? Кто, как не я, мог раз и навсегда покончить с клиникой для больных амнезией? У меня не было другого выхода, как взять на себя этот неблагодарный труд. И я спокойно и невозмутимо шагнул к нему и залепил ему пощечину.

Некоторые звуки легко путешествуют во времени. Другие – мгновенно умирают, так и не успев прозвучать. Я до сих пор помню ту пощечину, словно это было вчера; помню, меня удивил мягкий пушок на его щеке, который слегка пощекотал мне ладонь. А вот сам звук я не помню. Другие звуки того дня – например, удар черепа о камень – до сих пор живут в моей памяти.

– Ты еще пожалеешь об этом, говнюк!

– Что ты сделал с Сол? – перешел я на крик. – Ты прикасался к ней? Зачем ты потащил ее в пещеру?

Потом слова кончились, как кончились и последние остатки хладнокровия. Фабиан схватил меня за плечи и попытался бросить спиной на скалы, однако мне удалось выскользнуть из его хватки. Я отпрыгнул в сторону и попытался карабкаться вверх по скальному выступу, чтобы попасть в пещеру.

Увы, мои руки соскальзывали с камня, скользкого и влажного от водяных брызг. Я приказал себе максимально сосредоточиться на главной цели: как можно скорее подняться наверх и добраться до пещеры. В следующее мгновение я почувствовал, как холодная и крепкая как сталь рука Фабиана схватила меня за лодыжку, и я заскользил по скале вниз.

– Отпусти меня! – завопил я. – Ты убьешь нас обоих!

Он еще крепче стиснул мою лодыжку, и я вновь ощутил спазм в груди. Я изо всех попытался побороть страх, упорно карабкаясь выше, однако на стороне Фабиана – несмотря на больную руку – оказались сила мышц и земное притяжение.

Охваченный паникой, я поднял ногу и ударил его пяткой. Мы оба потеряли опору и вместе начали сползать вниз, к воде. Чтобы удержаться от падения, я отчаянно цеплялся за любую неровность скалы. Ноги мои болтались в воздухе, ища опору, прямо над головой у Фабиана. Наконец мне удалось упереться ногой в камень, но когда я посмотрел вниз, то увидел, как его руки снова тянутся к моим ногам. Правда, на сей раз сломанная рука подвела его, и он не смог схватить меня с прежней силой. Мой пинок, должно быть, достиг цели.

Теперь мне понятно, что когда он потянулся ко мне во второй раз, то искал поддержки, а не собирался утащить меня вниз. Но в то мгновение я испугался, что он пытается стащить меня вниз, в воду. Поэтому я снова лягнул его, угодив ему по голове.

Когда я в последний раз увидел его лицо, на нем было написана растерянность. Фабиан отчаянно пытался ухватиться за какой-нибудь выступ. Но тщетно – ветер, словно парус, раздул его рубашку, и он ярко-синей вспышкой полетел в воду.

В следующее мгновение до меня донесся омерзительный звук – это Фабиан головой ударился о камни. Звук этот был столь отчетливый, что на мгновение перекрыл даже неумолчный рокот прибоя. Затем руки снова соскользнули с камня, и меня потянуло вниз. Я опять попытался найти опору, однако мои ноги уже погрузились в холодные волны. Я полетел боком, и кулак соленой воды резко ударил меня прямо в горло.

Помню приступ тошноты и отчаянной паники, лишившей меня дыхания, когда я попытался вынырнуть и любой ценой отыскать Фабиана и помочь ему.

Затем все перестало существовать, кроме тьмы.

Мне запомнилась одна история о сновидении, которую я прочитал в газете. В статье рассказывалось о бедолаге, задумавшем лишить себя жизни на железнодорожной станции. Все закончилось тем, что он застрял между поездом и платформой, и его ноги закрутились штопором, в то время как туловище высовывалось наружу. Его жену и детей подвели к краю платформы, чтобы те сказали самоубийце последнее прощай. Никто не сомневался, что любая попытка сдвинуть поезд с места означает для него неминуемую смерть. Эта мысленная картина очень сильно подействовала на меня: человек, изуродованный настолько, что любое движение при попытке извлечь его будет стоить ему жизни, а создавшаяся ситуация настоятельно требует немедленного решения. В моем собственном сне я оказался точно в такой же ловушке на железнодорожной станции высоко в горах. Правда, застрял я не из-за поезда, а из-за огромного дохлого кита, придавившего меня своей громадной тушей. Чем отчаяннее я пытался высвободиться, тем сильнее впивалась в меня его обросшая ракушками шкура. Я посмотрел вниз и заметил, что платформа превратилась в гигантскую разновидность спины Салли Лайтфут. Салли спала, издавая мощный храп – под стать китовым габаритам.

Проснувшись, я обнаружил, что лежу на металлической кровати в больничной палате с зелеными стенами. Я попытался сесть, но тотчас понял, что не в состоянии двигаться, как будто меня привязали к койке, однако никаких пут я не заметил. Во рту ощущался привкус крови, язык распух. Где-то неподалеку побулькивала неисправная сантехника. Перебивая все другие запахи, в воздухе висел тяжелый дух формальдегида.