– Так. Это две ночи, полное питание и жилье, да еще сколько там пива ты выпила? Это все? Ладно. Тогда 15 тысяч сукре. Ах да. Ты рассказала прекрасную историю. Пусть будет 12 тысяч.

У меня сердце разрывалось при мысли, что Салли сейчас уедет. Я попытался придумать что-нибудь такое, что могло бы ее остановить, под любым предлогом. Но на ум так ничего и не пришло, поэтому я стоял и тупо смотрел, как у меня на глазах умирает лелеемое в моем воображении невозможное будущее.

Очевидно, комок банкнот, только что извлеченный из ботинка Салли и столь внушительный на вид, быстро иссяк, оказавшись пустяковой суммой, которой не хватало, чтобы расплатиться. Ветер колыхал несколько лежащих на столе мятых бумажек.

– Остальные деньги в машине, – виновато объяснила Салли. – Для сохранности. Подождите. Я сейчас.

Мы с Реем сидели, глядя из-под навеса из пальмовых листьев на наступающий прилив. Над горизонтом пролетели два пеликана.

– Рей, мне хотелось бы извиниться… – начал я.

– Оставь. Считай, что это дело прошлое. Просто проследи за тем, чтобы твой чокнутый приятель держался от моей дочери подальше. Да я и сам виноват – глупо было отпускать девчонку на целый день с незнакомцем. Уверен, что… подожди-ка!.. – Он прищурился и посмотрел в северном направлении. – Что это он вытворяет теперь?

Фабиану удалось втихаря улизнуть из домика. Он обогнул его и выбежал на пляж. Он стоял лицом к морю, раскинув руки, на торчащих из воды скалах северного мыса, напоминая Иисуса Христа. Причем он явно хотел, чтобы его заметили. И вдруг, как будто мы с Реем, сами того не желая, выстрелили из стартового пистолета, начал карабкаться дальше по валунам у основания скалы, двигаясь в направлении пещеры. Расстегнутая рубашка крыльями развевалась у него за спиной.

– Да он псих, если собрался пройти по этим валунам во время прилива, – с тревогой в голосе произнес Рей. – Готов спорить, на этот раз он убьет себя.

– Я пойду за ним, – решительно сказал я, вставая на ноги.

– Не надо. В любом случае уже поздно! Тебя тоже смоет волной. Я возьму лодку, и мы сможем подобрать… его. Сука! Гребаная сука!

Стоящий на улице «шевроле» взревел и тронулся с места. Под шорох гравия Салли Лайтфут и ее китовый скелет на полной скорости понеслись к шоссе.

– Извини, малыш. Есть более важные дела, – сказал Рей, одним прыжком достигнув барной стойки, и, схватив ключи, выскочил на улицу. – Советую тебе, останови своего приятеля, если хочешь и дальше вместе с ним ходить в школу.

Чертыхаясь, он рванулся к своей развалюхе «ладе».

У него нет никаких шансов, подумал я, улыбаясь при мысли о Салли Лайтфут и ее внезапном отъезде. Затем на автомате последовал за Реем до шоссе, но вдруг вспомнил о Фабиане и повернул обратно на пляж. Синяя рубашка, наполненная ветром, билась на ветру словно парус. Даже издалека я видел, как близко он подошел к краю скалы – пена нарастающих волн уже хлестала его по ногам. Внутри меня поднимался гнев, направленный на трепещущий на ветру кусок синей ткани.

Черт тебя побери, подумал я, тебя и твою пещеру, твои дурацкие истории и клинику для жертв амнезии! Какое-то мгновение я колебался, но потом развернулся и, оставив пляж позади, направился к дороге.

Но, едва пройдя десяток шагов, передумал. Почти не останавливаясь, я сменил направление и, разогнавшись, во весь дух помчался по мокрому песку. Злость и страх придавали мне скорости.

Когда я добежал до скалы, легкие при каждом вдохе отдавались острой болью. Фабиан знал, что так и будет, и делал это намеренно. Тяжело дыша, я залез на скалу и принялся карабкаться дальше. Острые края песчаника больно врезались в ступни сквозь тонкие подошвы. Я взглянул вперед, на Фабиана. Между нами уже плескался прибой. Надо поторопиться. Мало того что я не соперник Фабиану в плане физической выносливости; за последние два дня он проделал этот путь целых четыре раза и успел неплохо его изучить. Сердце бешено колотилось в груди, словно пытаясь вырваться наружу, боль при дыхании стала почти нестерпимой. Скажу честно, я нервничал, не зная, как заставить успокоиться расшалившиеся легкие. Потому что, поддайся я панике, приступ астмы не заставил бы себя ждать, чего, вероятно, и добивался Фабиан.

Я старался дышать глубоко и ровно, в такт шагам. Элементарное на первый взгляд действие – двигаться вперед – требовало неимоверных усилий. Одно неверное движение – и меня собьет с ног ветром или же я упаду на камни или в море. Наконец, собрав в кулак остатки воли, я заставил себя успокоиться. Какое-то время я шел вперед, глядя под ноги, а когда поднял глаза, то увидел, что Фабиан ненамного впереди меня. Вскоре он остановился. Я же замедлил шаг, пытаясь отдышаться. Не хотелось бы, когда я его догоню, говорить с ним запыхавшись. Волны бились о торчащие рядом скалы, обдавая ноги холодными брызгами. Я взглянул на часовенку на краю утеса. Она была совсем близко, я увидел деревянные бревна в тех местах, где краска облупилась. Заметил свежие цветы и в очередной раз задумался над тем, кто и как мог туда вскарабкаться.

– Вернись, ты, идиот! – пытаясь перекричать ревущий ветер, проорал я.

Фабиан демонстративно стоял лицом к морю, давая понять, что не желает говорить со мной до тех пор, пока я не подойду ближе. Но когда из расселины между камней к его ногам, словно гейзер, взлетела волна, он растерянно отпрянул назад. Чем ближе я подходил, тем выше становились волны, хлеставшие его по ногам. Боже, если мы хотим убежать от них, путь к спасению для нас лишь один – вверх. Должно быть, Фабиану пришла та же самая мысль: неожиданно он ухватился за край утеса и попытался вскарабкаться вверх – как раз в тот момент, когда я, казалось бы, уже добежал до того места, где он только что стоял.

– Остановись! Это опасно. Ты же разобьешься! – пытался я остановить его. Фабиан нарочно подвергал себя риску, хотя, с другой стороны, что для него риск? Если кто и представлял для него опасность, так это он сам.

– Ну как, страшно? – с хохотом крикнул он мне с высоты, после чего отпустил руку и соскользнул вниз. А потом, глядя в мою сторону, отчаянно замахал руками, притворившись, будто теряет равновесие. Смысл этого спектакля заключался в том, чтобы показать мне, что он твердо держится на ногах.

Мои ноги моментально сделались ватными, а в коленях началась дрожь. Фабиан схватил увесистый кусок песчаника.

– Фабиан, выслушай меня.

– Что, струсил? Переживаешь за меня, hijo de puta?

Положив руку на плоский участок скалы, он буквально пригвоздил меня взглядом, после чего положил камень себе на руку как раз в том месте, где у него раньше был перелом. Его хохот смешался с воплем боли.

– Ну как, теперь видишь, что я могу сделать с собой?

Он с силой швырнул камень в скалу – так, что во все стороны разлетелись осколки.

– Прошу тебя! – умолял я. – Не надо! Давай вернемся назад и обо всем поговорим. Я согласен сделать для тебя все что хочешь, только не делай этого.

– Нет, мы останемся здесь. К тому же взгляни, начался прилив. И куда ты теперь пойдешь?

Он был прав. Там, где я прошел всего пару минут назад, теперь пенился прибой. Казалось, даже угол горизонта, и тот изменялся по мере того, как прилив набирал силу. Мы оказались в западне: кусочек суши под ногами сжимался с каждой минутой.

– Не бери в голову. Главное, попасть в пещеру. Правда, ее слегка заливает приливом, но вода растекается по дну, так что нам в принципе там ничего не грозит.

Я стоял, пытаясь отдышаться, и глядел на него в упор.

– В чем дело? – крикнул Фабиан. – Или ты мне не веришь?

– Думаю, нам лучше не рисковать.

– Ага, значит, все-таки не веришь!

– Да нет, почему же, верю!

– Тогда давай за мной! Иначе как мы узнаем? – крикнул он и, повернувшись ко мне спиной, попытался ухватиться за скальный выступ. – Когда мы туда поднимемся, мы наконец узнаем, что там такое. Я, кажется, тебе уже говорил, что пещера уходит в глубь скалы. Так что мы наверняка поднимемся вверх! И тогда все наконец выясним!