Я поворачиваюсь к ней спиной, ничего не ответив или, возможно, даже обронив обескураживающее «и не просите!», но мне прекрасно известно, что около пяти часов в моей комнате вновь послышится звук отмыкаемых замков, сообщающий о ее приходе. Ассунту никогда не отпугивали мои грубые выходки.

–  Bonjour, madame.

На этот раз со мной здоровается молодой Ликио, один мой поклонник, сантехник, если вдаваться в подробности. Я выпрямляюсь настолько, насколько позволяет спина. Красота начинается с безупречной осанки, хотя теперь Каролине Отеро остается демонстрировать ее лишь сантехникам. Малыш Серж очарователен, в другой раз я бы остановилась и поговорила с ним, но сегодня я на бульваре и поэтому делаю вид, будто не слышу его. Хватит вторжений реальности в мои жалкие фантазии. Пора приступать к игре – маленькому развлечению Беллы Отеро по дороге в «Тут-э-ля».

Слава Богу, на остальном отрезке пути меня никто не прерывает. Соседи, попадающиеся по дороге, знают мои странности (они называют это манией величия: простые люди, как известно, всегда путают погруженность в себя с высокомерием) и не обращают на меня внимания. Один шажок, второй, третий… Прогулка великолепна, и, если хорошо подумать, какая разница между рю Де Англетер и Променад-дез-Англэ? Ведь даже название почти одинаково.

Апрельский ветер приносит с собой капли морской воды (не думай, Лина, что эти брызги летят с балкона месье Бруньона, поливающего свои герани). Приятно соразмерять шаги с шумом волн (не смотри налево, Лина, что толку знать, что этот грохот производит самосвал, выгружающий гравий?). Мне очень нравится шум моря, а сегодня оно особенно неспокойно. Скоро я дойду до очаровательного ресторанчика с окном на море: я всегда останавливаюсь перед ним, чтобы взглянуть на свое отражение и понаблюдать за посетителями, которые тоже смотрят на меня, на мой каракулевый воротник. Я перехожу улицу. Теперь застываю перед витриной мехового магазина Андре Фюрса. Зимой мне удается примерить на свое отражение выставленные на витрине манто и на несколько секунд увидеть себя, например, в лисьей шубке, сегодня же я всего лишь поправляю свою шляпу.

«Сегодня будет необычно жаркий для этого времени года день, – говорю я себе, – после обеда нужно вынести Гарибальди на балкон, чтобы он погрелся на солнышке, ему нужен свежий воздух…» Итак, что дальше? Боже мой, неужели это вчерашний Джонни Холлидэй? Я останавливаюсь. Бульвар, как будто сжалившись над моими страхами, сочувственно поблескивает, но, к счастью, это не вчерашний Джонни Холлидэй-журналист, пристававший ко мне с вопросами, а другой молодой человек в таком же блузоне и брюках, разгружающий дешевую мебель перед пансионом на рю Альзас Лоррен. «Вся современная молодежь кажется одинаковой, в мое время такого не было, теперь уже нет индивидуальности», – говорю я себе, потому что эта мысль не разрушает игры, – напротив, я часто об этом размышляла, гуляя по набережной, когда выдавала себя за вдову государственного деятеля. «Все не так, как раньше», – сетую я и делаю вид, будто смотрю на «Негреско», к счастью, стоящий на своем прежнем месте: какое облегчение знать, что некоторые вещи никогда не меняются. Еще три-четыре шага – и мне придется вернуться с бульвара в реальность, потому что старуха Отеро уже приближается к магазину, где обычно делает покупки. « Voila,"Тут-э-ля"», – приходит мне в голову глупая фраза, достойная одной из моих соседок. Вот и «Тут-э-ля». Черт возьми, взяла ли я свою сумку для покупок? Я всегда боюсь забыть ее, потому что в этом случае нужно повторить весь путь заново, а мои старые ноги способны на это всего один раз, и то по воображаемому бульвару. Слава Богу, вот она… С годами становишься такой рассеянной… Ну что ж, займемся покупками.

«Мадам, – говорит мне месье Марсель Антрессангль, – приветствую вас». Он догадывается о моей игре и знает, что я предпочитаю быть инкогнито. Он понял это после того, как однажды на его вопрос: «Это правда, что вы Белла Отеро?» – я ответила: «Возможно…» Обманщица Лина, даже в своих выдумках ты не можешь быть постоянной. Вспомни, как ты пришла в его магазин и, собираясь расплачиваться, открыла сумку, чтобы продемонстрировать лавочнику толстую пачку денег. Вспомни другой случай, когда ты погладила по голове внучку Марселя и вздохнула: «Ах, месье, единственное, о чем может жалеть такая женщина, как я, так это о том, что у нее не было детей». Потом, будучи не в силах противостоять желанию порисоваться, ты добавила: «О, люди так ошибаются на мой счет, но вы всегда были любезны со мной, Марсель. Очень грустно не иметь детей… Позвольте мне сказать здесь и сейчас одну оченьважную вещь: малышка Сильви будет моей наследницей, обещаю вам. У меня припрятано много денег». Да, я очень хорошо это помню: было жаркое утро, он взвешивал тебе сосиски, а ты отгоняла от себя мух. Наверное, этот рой назойливых насекомых, напоминающих о бедности, и заставил тебя гордо добавить: «Когда я умру, откроется вся правда о Белле Отеро. Вот увидите, друг мой…»

Однако Марсель Антрессангль – настоящий профессионал, почти джентльмен, он умеет угадывать настроение своих клиентов по приветствию. «Здравствуйте, Антрессангль!» – были первые мои слова, и он тотчас понял, что со мной нужно обращаться как с вдовой чиновника, роль которой я играю для развлечения.

– Мне нужна бутылка испанского оливкового масла, Антрессангль, пара морковок, немного кориандра и две порции сегодняшнего блюда.

Неправда, что говорят здесь про меня. Уверяют, будто старуха Отеро всегда покупает две порции, чтобы соседи поверили, будто она ждет визита. Я очень редко так делаю – это слишком дорого. Однако сегодня двойная порция тушеного кролика – скорее знак вызова, или, я бы даже сказала, бунта… Так, значит, судьба хочет, чтобы я продолжала свою жизнь здесь, в этом дешевом квартале, в гостиничной комнате, полной немых фотографий, и разогревала себе еду на газовой плитке? Отлично! Если не хочешь – получай вдвойне, как говорила моя мать. Однако я прекрасно помню значение этой поговорки на моей родине. Если уж играть в жизнь, то играть по-крупному, даже если потом придется доедать остатки этого проклятого кролика в течение нескольких дней.

– Две порции тушеного кролика, Антрессангль, будьте любезны, и полбутылки шампанского «Монтебелло». Сегодня я жду визита.

– Я очень рад за вас, мадам, сегодня кролик у нас особенно удался: вашему гостю понравится, уверяю вас.

Мне хочется засмеяться, но я сдерживаюсь: любую игру нужно доводить до конца, как делает месье Антрессангль. Хорошие торговцы походят на врачей, посещающих стариков, или фельдшеров из сумасшедшего дома, которые так хорошо умеют приспосабливаться к причудам каждого.

Я едва удерживаюсь, чтобы не сказать ему: «Помните, Марсель, ваша внучка Сильви будет наследницей моего состояния». Однако не стоит портить игру вмешательством реальности, а тем более этой выдумкой о моем богатстве, в которую добряк Антрессангль, конечно же, нисколько не верит, считая ее такой же экстравагантностью, как и мою причуду разыгрывать из себя другого человека. Я благодарю его, а он укладывает в мою сумку тушеное мясо, бутылку оливкового масла и все остальное, оставив торчать наружу ботву моркови.

– Служить вам – всегда удовольствие, мадам Оте… То есть просто мадам. Настоящее удовольствие.

Дорога домой оказывается более длинной и утомительной. Я уже не могу представлять, будто гуляю по набережной. Ведь, купив две порции кролика, я разрушила чары: и вот я снова старуха Отеро, с палкой и сумкой для покупок, возвращающаяся домой. Звенит колокол в церкви.

Не нужно иметь хороший слух, чтобы понять – уже полдень. Коротенький шаг, попытка сделать длинный… ревматическая боль и еще один шажок: так ходят старухи, которым посчастливилось владеть своими ногами в девяносто семь лет. Ногами танцовщицы, какие впору иметь молодой восьмидесятилетней даме. Не хочешь ли посидеть несколько минут на скамье на площади, Лина, чтобы развлечься другой игрой: я имею в виду неровную плитку, открывающую дверь в прошлое и превращающую старую ногу, покрытую подагрическими шишками, в другую, прекрасную, как вчера? «Carallo, [60]нет!» – говорю я, и меня удивляет это слово, которое уже так давно не произносила. Оно хорошо звучит. Буду употреблять его почаще, мне оно нравится: «Carallo!»И я прохожу мимо. Зачем снова искушать судьбу и вызывать из прошлого призраки Пако Колля, Беллини, мистера Вандербильта?… Есть партии, в которые даже самый заядлый игрок не рискнет ввязаться. Хватит на сегодня. Старуха Отеро устала, и ее единственное желание сейчас – добраться до своей комнаты, почистить морковку, срезав зеленые хохолки, похожие на перья артисток мюзик-холла (о нет, долой воспоминания), так вот: почистить их, порезать, добавить кориандр, стакан воды и поставить все ненадолго на огонь. Такое кушанье способно воскресить мертвого.