Хосефа занималась благотворительностью и руководила школой, где Белла научилась кое-как читать и писать. Она была сестрой Мануэля Висенте Коусиньо, священника, известного по прозвищу Каррандан и активно участвовавшего до возвращения в Вальгу в политической борьбе на стороне карлистов. Судя по всему, Каррандан, несмотря на консервативные убеждения, был человеком широких взглядов: иначе никогда бы не произошли описанные Боробо события, в достоверности которых я смогла убедиться.

Используя в качестве источника книгу «Желчь», написанную Луи Бонафу, саркастическим хронистом той эпохи, хорошо знавшим Беллу, и статью журналиста Хоакина Пескейры, появившуюся в местной газете около 1943 года, Боробо сообщает:

«Этот священник – ныне покойный – был сеньор Каррандан, ярый карлист […]. Он действительно часто получал от Отеро письма, написанные по-французски […], и распределял среди ее родственников и бедняков деньги и старую одежду, присылаемую ему Беллой […]. Каррандан восхищался благотворительностью Отеро и отзывался о ней с искренним восторгом. «Она намного лучше, – заявлял он по-галисийски, – чем некоторые богатые женщины, слывущие добродетельными». Сеньор Каррандан всегда превозносил милосердие Отеро: до всего остального этому снисходительному и гуманному священнику, настоящему галисийцу, не было дела».

Далее Боробо уточняет: «Каррандан не являлся приходским священником Вальги. Он был капелланом собственной часовни рядом со своим домом […]. По свидетельству внучатого племянника Каррандана, его дядя, не зная, что делать с роскошными нарядами, посылаемыми ему Беллой, отдавал их священнику прихода Сетекорос в Вальге, поэтому некоторые скульптуры в этой церкви […] были облачены в шелковые одежды Беллы Отеро. Каррандану, бесхитростному и доброму христианину, несомненно, нравилось исполнять столь приятные поручения; однако его отношения с тогдашним священником Вальги были не очень дружественными, потому он предпочитал отдавать дары Отеро священнику прихода Сетекорос, пастыри которого отличались особой человечностью и добротой».

Весьма любопытный факт, вошедший в книгу Боробо.

То, что статуи Святой Девы в галисийской деревне были облачены в одежду блестящей куртизанки, показалось мне настолько необычным, что захотелось проверить правдивость этой истории. С этой целью я посетила церковь Сетекорос, где, к своему разочарованию, не нашла ничего интересного. По-прежнему на месте находился Святой Роке в красной накидке – увы, из гипса. Слева от главного алтаря стояла статуя Богоматери в довольно пышном облачении. По словам доньи Элены Отеро, одеяние Богоматери сшито из нарядов ее двоюродной бабушки. Сначала я обрадовалась: вот оно, то самое покрывало из черного бархата, расшитого золотом, парижский кружевной платок и четки из агатовых бусин, может быть, сверкавших на сцене «Фоли-Бержер» или «Сирк д'Эте». Однако священник церкви объяснил, что облачение это является лишь копией прежнего: пять лет назад его пришлось заменить, поскольку оно пришло в негодность из-за сырости. Так что я не обнаружила ни одной скульптуры, облаченной в одежду Беллы Отеро. Разочарованные, мы покинули церковь. Нас, искателей реликвий, было четверо: Кармен и Мон из муниципалитета Вальги, моя подруга Алисия Кайкойя, неутомимая в расследовании галисийских тайн, и я. «Опять неудача, – думали мы, – не было одежд языческой богини, украшавших священные статуи; еще одна выдумка». Но мы еще не знали, что одна из двух счастливых находок ждет нас в Вальге, в доме священника Каррандана.

Этот огромный дом стоит в деревне до сих пор, и в нем живут потомки доньи Хосефы Коусиньо, крестной матери Отеро. Как почти во всех предыдущих расследованиях, разговор с потомками лишь подтвердил уже известные нам сведения: что мать Беллы получала милостыню от семьи, в доме которой время от времени работала служанкой; так как она была бедной матерью-одиночкой, то ей не удалось найти никого, кроме милосердной Хосефы, кто согласился бы стать крестной матерью девочки. Никто здесь не знал о письмах Каролины священнику: единственным человеком, кто мог что-либо знать об этом, была племянница Каррандана, но она уже давно потеряла память от старости.

Мы уже уходили, когда увидели возле дома часовню, где священник Каррандан служил мессу, и из любопытства попросили разрешения зайти внутрь. Это была семейная часовня с полудюжиной скамей, алтарем в центре и иконами с двух сторон: слева было изображение Святого Сердца, а справа – Девы Марии. Обе иконы украшены тканями. Несмотря на плохое освещение и то, что иконы находились на высоте двух метров, было видно, что ткани расшиты блестками. Надо сказать, что у меня не очень решительный характер, к тому же мне казалось, что хозяевам и без того надоели мои назойливые расспросы, потому я не решилась попросить их показать нам поближе эти в китчевомстиле украшенные иконы. Я была уже готова уйти, но в этот момент Алисия Кайкойя, сыгравшая роль настоящего детектива в этом расследовании, достала фотоаппарат. Так как она обладает несомненным обаянием, то сумела уговорить родственников священника Каррандана снять иконы. Они даже подержали их, пока мы фотографировали.

Без сомнения, это было именно то, что мы искали. Так вот куда попали некоторые шелковые ткани и блестки, присылаемые Каролиной Отеро из Парижа. Этими «греховными» блестками и парижскими камнями усыпана теперь корона Святого Сердца в галисийской часовенке. Взглянув поближе на эти иконы, мы обнаружили, что все на них, кроме лица и рук, покрыто расшитыми тканями и бусинами. Поскольку изображение намного нагляднее описания, читатель может обратиться к иллюстрации. Особенно хочу сказать о некоторых цветовых деталях, которые нельзя разглядеть на фотографии. На Спасителе надета туника из золотистой парчи, а поверх нее – накидка из розового шелка, усыпанного бирюзовыми блестками. Из той же ткани, только вышитой другим цветом, сделаны накидка и туника Святой Девы; кроме того, ее голову украшает корона с драгоценным камнем, возможно, топазом, пришитым к ленте, покрытой блестками, – по парижской моде того времени.

Каким бы удивительным и любопытным ни было это открытие, нас ожидало нечто не менее интересное. Алисия, не удовольствовавшись находкой деталей и тканей, более подходивших для мюзик-холла,продолжала поиски по окрестным церквам и обнаружила целый костюм Беллы.

Через некоторое время после моего отъезда Алисия наткнулась на еще один наряд, лежавший под столом в ризнице маленькой часовни в Рекьяне, красивом местечке в горах Вальги. Долгие годы эта туника украшала скульптуру Девы Марии. Покрой ее прост, но цвет, текстура и необычная вышивка art décoв виде цветов, переплетенных с гирляндами (в стиле конца века), совершенно не похожи на то, что можно увидеть на церковной скульптуре в любом уголке Испании.

Так, с обнаружением парижского наряда в столь необычном месте и двух китчевоукрашенных икон «avant la lettre»,как сказала бы Белла, подтвердилась истинность одной распространенной в этих местах легенды. Убедились мы и в достоверности презрительного высказывания Каролины, приводимого в книге Луи Бонафу «Желчь». Согласно его свидетельству, на вечере, данном танцовщицей в Страстной четверг в ее парижском доме, случился такой разговор:

«– Я всегда считал вас ревностной католичкой, – заметил кто-то из гостей. – Говорят, вы посылаете свои наряды в родную андалусскую деревню, для украшения Девы Марии.

На что Отеро, смеясь, ответила:

– На самом деле это очень забавно. Что еще можно сделать для дикарей, среди которых мне довелось жить? Подумать только! Эти несчастные восхваляют меня за то, что я посылаю им свое негодное тряпье для облачения Богородицы!»

«Отеро, – заключает с восхищением Бонафу, – женщина с характером».