Вероника встряхнула мокрой головой, ей нужно рассуждать трезво.

Лилит хочет ей помочь. И ничего не нужно делать: ни вены себе резать, ни душу закладывать, ни близких в жертву приносить. Чего тут думать?

Если за ней приедут со смирительной рубашкой, то можно промолчать, что говорила с Первой женщиной на земле, и та собиралась ей помочь пробиться в люди.

Бред, полный бред. Вероники лечиться нужно.

Она тоскливо поглядела, как через полчаса из павильона вышла Лилит, а за ней, подпрыгивая на ходу, выскочил довольный Шубин. Он подбежал к своему автомобилю, где, как знала Вероника, обычно спал водитель, и раскрыл перед Лилит заднюю дверцу, готовясь помочь ей усесться в салон.

Перед тем, как исчезнуть в недрах черного лимузина, шикарная Лилит повернулась к старенькому автобусу и помахала Ветровой рукой.

Вероника заметила смущение режиссера, догадалась, что он поинтересовался, что за знакомая у Лилит. Но та ничего не сказала, села в машину. Шубин проводил отъезжающий автомобиль и поглядел на автобус.

Вероника вжалась в кресло. Она в таком задрипанном виде, к чему привлекать внимание? Вот в следующий раз будет готова, во всеоружии, так, пожалуйста. Правда, следующего раза у Шубина может и не быть. Он тщательно отбирает девчонок. В агентстве говорили, что смотрит портфолио сам, а не его помощники.

Все равно Вероника не захотела показываться перед ним полной замарашкой. Сомнений в том, что он во время ледяного душа не обратил на нее пристального внимания, не было. Так пусть и дальше не обращает.

Только то, что он так крутится вокруг ее новой знакомой, чертовски приятно!

Изредка бросая взгляды в ее сторону, режиссер вернулся на место и дал команду приготовиться. Теперь он казался Ветровой не усталым, а окрыленным, радостным, возрожденным, что ли. Если Лилит способна вдохнуть новую жизнь в человека, так чего же Вероника опасается?

Только одного — своего собственного сумасшествия.

Остается только подойти и поинтересоваться у девчонок, видели ли они тоже шикарную брюнетку с длинными волосами. И если Ветровой все это не приснилось…

— Супер, супер, — защебетали толстушки, возвращаясь в салон автобуса погреться. Летняя ночь на самом деле была не такая уж и теплая. — Такая эффектная!

— Какая классная тетка у Шубина, у нас никакой надежды…

Вероника вздохнула. Получается, что Лилит видит не только она. Значит, она не сумасшедшая. А если Лилит шизофреничка? И Шубин ее просто панически боится? Нет, по нему было видно, что при их встрече он одурел от счастья.

— Господи, душу бы отдала, чтобы стать такой же!

Вероника вздрогнула. Неужели, она одна из многих? Одна из неудачниц!

— Тогда не к господу обращайся, а к дьяволу.

— Эх, знать бы, к кому конкретно…

Вероника знала.

За автографом она не пошла. Знаменитости, следует отдать им должное, подписали открытки и листки всем желающим, после чего уехали на успевшем вернуться черном лимузине. Девчонки собрались стайкой в автобусе, собираясь дожидаться открытия метро. Вероника под их гулкое обсуждение режиссера и его любовницы задремала.

Ей снился чудесный сон, что она звезда экрана, гордо ступающая по красной ковровой дорожке навстречу своему необыкновенному триумфу. Вся такая легкая, воздушная, белоснежная, Вероника Ветрова двигалась мимо восторженных почитателей ее таланта, восхищенно шепчущих ей вслед: «Душу бы отдала, чтобы стать такой же». Автограф? После съемки! Ветрова спешит, ее ждет лучший режиссер страны Константин Шубин. Впрочем, пусть ждет, она даст автограф. Она снизойдет и подпишет фотографию. Но это не она на ней изображена! Это Лилит. Лилит! А ведь обещала ей помогать!

— Пора, пойдем, — ее тронула за плечо одна из толстушек. — Держи, я за тебя получила, — и она сунула в руку Ветровой купюру. — Пожалели тебя, не стали будить.

Вероника разлепила глаза. Рассвет врывался в ее жизнь новым безрадостным, серым днем, и только от нее зависело, прибавится ли в нем красок.

Вероника сидела в полупустом вагоне метро и ловила на себе укоризненные взгляды тщедушной старушенции с котомками, предназначенными явно для дачи. Старушенция, глядя на взъерошенную, мокрую все еще девушку, делала неоднозначные выводы, фыркала и демонстративно отворачивалась от Вероники. Оно и понятно, весь июль на небе ни облачка, а тут мокрое создание в помятом сарафане и с унылым выражением лица, полностью лишившегося грима. Ясно, что девица не картошку на участке полола. И не ясно, что она снималась в клипе, ради чего и вымокла.

Немое осуждение надоело Ветровой, и на остановке она перешла в другой вагон.

Там история повторилась. Только теперь на нее, нисколько не стесняясь, пялился прыщавый юнец. По его довольной физиономии было очевидно: он занимается тем, что перебирает массу вероятных способов вымокнуть совершенно сухим летом, и способы эти слишком уж экстравагантны.

Ему нравилось то, о чем он думал. Юнец лыбился, прыщи на его красном лице становились еще больше, глаза шаловливее, а рот с кривыми зубами был готов вот-вот раскрыться для того, чтобы Ветрова услышала о себе какую-то гадость.

Ей захотелось щелкнуть пальцами и заставить нахаленка исчезнуть.

— Чего уставилась, выдра? — наконец-то изрек тот.

И Вероника не нашла в себе силы врезать ему по морде.

Вместо этого она встала и вышла из вагона, из метро на улицу, где благодаря городским службам ходил наземный общественный транспорт.

Но Ветрова не дождалась на остановке трамвая, общественному транспорту было наплевать на общество, и поплелась пешком. Ей повезло, редкие прохожие, спешившие по своим делам, не обращали внимания на продрогшую девушку. Веронике оставалось до дома пройти два квартала, как небеса наконец-то внемли просьбам горожан прибить пыль влагой и окатили Ветрову проливным дождем. Внезапно и быстро, как на съемочной площадке. Она не успела опомниться и понять, откуда набежала туча.

Моментально на асфальте образовались лужи, капли дождя, немилосердно бившие по ним, поднимали фонтан брызг, мимо которых пройти было невозможно. Вероника вновь промокла до нитки. Ругая свою жадность, ведь могла бы взять такси, она стала двигаться прыжками с азартом прирожденного кенгуру и с такой же нелепой грацией. Когда Ветрова забежала в подъезд, ее знобило от холода.

Дома она кинулась заваривать себе горячий кофе с коньяком. У отца оставалась початая бутылка, так она ей пригодилась. Только бы не простудиться! Болеть летом — чистое наказание. Болеть ей теперь некогда. После того, как Вероника согласится, у нее не останется времени болеть. Точно, подумала Ветрова, глотая обжигающий напиток с ароматом раздавленных клопов, как только появится Лилит, она согласится. Только бы Лилит появилась. И никакой разницы, кто она такая на самом деле! Главное, Вероника знает, кем станет она сама с ее помощью, если та не обманет, разумеется. Тридесятое чувство подсказывало ей, что Лилит не обманет.

— Давай, приходи, — шептала Вероника, глядя на оставшуюся с утра вторую чашку, — я согласна!

Но Лилит не спешила. Видимо, судьба решила доконать Веронику.

Шифоновый сарафан, ее любимый новый сарафан, оказался порван на боку! Когда она неслась, обходя лужи и не замечая кустов на своем пути, не заметила, как его зацепила.

Проснулась Вероника после обеда совершенно разбитой, словно не спала, а вагон толкала до Бологое и обратно. Она напряжено прислушалась к звукам в квартире, понюхала воздух — ничего и никого. А жаль, если бы ее сейчас угостили чашкой кофе, она не отказалась бы взбодриться и настроиться на оптимистичный лад. Все ночные опасения и обиды должны были остаться в прошлом, начался новый день с новыми заботами и сюрпризами. Нет, сегодня, как она надеялась, день пройдет без сюрпризов.

Или она сама о них позаботится. К примеру, завалится к Эльке Погодиной, с которой не виделась весь месяц, было не до подруги, все свободное время занимал Ковалев.