— Почему они такие? — произнесла Вероника шепотом, и слабое эхо унесло ее слова к куполу.

— Какие? — тоскливо поинтересовался Замятин, также занимающийся разглядыванием икон.

— Холодные и враждебные.

— Так только кажется, — усмехнулся он. — Тебе здесь не нравится?

Его темные глаза остановились на ней пристально изучающе.

— Нравится, — испугалась Вероника и крикнула. — Мне здесь нравится!

Непонятно откуда возникший порыв неведомой силы распахнул створки окна, расположенного намного выше человеческого роста, и залетевший ветер мигом задул все свечи. Зловещая темнота заняла церковь и душу Вероники, ей стало по-настоящему страшно.

— Мне здесь нравится, — как заклинание пробормотала она, пятясь к стене и не спуская глаз со створки, лихорадочно бьющейся о другую.

Она что-то делает не так, этот мистический знак специально для Вероники, она что-то делает не то. Но что? Разве так плохо быть целеустремленной, разве плохо желать себе счастья и успеха? Так живут все люди. Ладно, пусть не все, есть те, кто ставит перед собой не меркантильные цели. Но таких как Вероника подавляющее большинство! Разве это плохо? Ведь жизнь так коротка, нужно спешить насладиться ее радостями и благами, неизвестно, когда прискачет четвертый всадник Апокалипсиса — Смерть. И он не пощадит ее молодости, красоты и здоровья.

Вот Инга уже не сможет больше жить, и Светлана погрузилась в небытие…

«Наверняка она ее заменит…».

Господи, так в этом причина?

Кто-то жестокий и неведомый расчищает ей дорогу к славе, а она идет по трупам?!

Прости ее Господи, она не ведает, что творит!

Вероника протянула руку ко лбу, чтобы перекреститься, но ее ладонь перехватил Замятин.

Она не видела его, но ощущала частое дыхание и понимала, что он ее отлично видит.

Змеи прекрасно ориентируется в темноте по тепловому излучению!

— Достаточно? — хриплым шепотом спросил он.

— Нет, — дрожащим голосом ответила Вероника, — еще немного!

Он отпустил ее руку, засмеялся, и Вероника услышала звучный щелчок его аристократических пальцев. В ту же секунду в церкви загорелись все потухшие свечи.

— Не думал, что ты такая впечатлительная, — прищурился Замятин, стоящий в шаге от Вероники. — Слишком много выдумываешь и воображаешь то, чего на самом деле нет.

Замятин отошел от нее к иконам.

— Он никогда ничего не понимал. Ведь Он не человек, и все человеческое Ему чуждо. Что там, в раю? Сады и птицы. Здесь же, — Замятин показал пальцем на дощатый пол, — жизнь! Во всем многообразии пороков, удовольствий и излишеств. И она меня устраивает. И тебя она устраивает. И Лилит. И всех тех, кого подавляющее большинство. Так почему же Он должен быть недоволен, если Его чада счастливы? Противоречие, не находишь?

— Нет, — выдавила из себя Вероника, которой был неприятен весь этот разговор.

— Ты еще поймешь, что я прав. Нет, я не отрицаю Его существования. Нельзя отрицать очевидное. Но Он не всесилен, как тебе кажется, Он может и не спасти. От смерти, болезни, от меня…

Замятин развернулся и пошел прямо на Веронику, пронзая ее зловещим взглядом. Его красивое благородное лицо, освещаемое скудным, трепетным светом свечей, в противовес печальным ликам святых показалось ей мордой хищного зверя.

— Он не спасет тебя, девочка. Он сильнее, но Он далеко, а я близко. — Замятин схватил дрожащую Веронику за плечи и встряхнул. — Поздно. Ты такая же, как большинство! И тебя ждет заслуженная награда: деньги, слава, признание. Ты же этого хочешь?!

— Я не знаю, чего хочу, — всхлипнула Вероника. — Мне сейчас страшно!

— Не бойся, не ты первая, не ты последняя, — саркастически сказал он, небрежно отстранил ее от себя и пошел к выходу. — Поверь хирургу человеческих душ, все будет хорошо!

Вероника заметалась по церкви, чей покой и умиротворение ее больше не устраивали.

— Не оставляй меня! Не оставляй!

Замятин остановился на пороге и оглянулся.

— Идем, — позвал он, протягивая Веронике руку.

И она шагнула.

Раздался щелчок пальцев, и позади Вероники церковь погрузилась в темноту.

Злой рок словно поменял декорацию Апокалипсиса.

Вероника очнулась только в машине, где было тепло и уютно, вместо суровых лиц, требовавших от нее немедленного отчета, на нее смотрел привычно улыбающийся Замятин. Он управлял автомобилем, и Вероника заметила, что они едут.

— Куда ты меня везешь? — вяло спросила она.

— Домой, — пожал тот плечами. — Уже поздно, второй час ночи.

— Второй час ночи?! — изумилась Вероника. — И все это время я была в церкви?!

— Почти, — усмехнулся Замятин, на его лице промелькнуло сомнение, говорить или не говорить ей об этом, но он все-таки сказал. — Потом пришлось приводить тебя в чувство. Ника, так нельзя распускать нервы. То, что случилось с Ингой и Светланой, тебя ни в коей мере не касается.

Она понимала, что распускать нервы нельзя. Это, по меньшей мере, глупо. Утром все покажется не таким страшным, но этой холодной ночью ее просто трясет от переживаний.

— Я хочу пить, — прошептала она, не глядя на Замятина.

— Переволновалась, девочка, — участливо заметил тот. — Сейчас приедем, в соседнем поселке у меня дом.

Вероника поняла, что Замятин все спланировал заранее. Поездку в деревенскую церковь, находившуюся вблизи его дома, теперь вот ночь в его доме…

Ей придется с ним ночевать под одной крышей?!

Она вновь почувствовала приступ панического страха, но постаралась не показать испуг.

— Глупо все получилось, — выдавила она из себя. — Не нужно было ехать в церковь, я и помолиться толком не умею. И иконы пронзительно неприглядные, переворачивающие душу.

— Не будь слишком восприимчивой, — выруливая к большому, стоящему отдельно от других строений, особняку, — посоветовал ей Замятин. — Сейчас я помогу тебе расслабиться.

Он поймал ее испуганный взгляд загнанной в угол лани.

— Это не то, о чем ты подумала, — сказал Замятин, въезжая в автоматически открывающиеся перед его автомобилем ворота. — Это случится только тогда, когда ты сама захочешь. Есть такие понятия, девочка, как страсть и желание.

— И похоть, — прошептала Вероника, приглядываясь к ярко освещенному, в отличие от местной церкви, дому.

— И это тоже, — улыбнулся ей Замятин и занялся парковкой автомобиля.

Вероника прошла в дом, который оказался не закрыт, и очутилась в просторном холле. И здесь было светло как днем. Следом за ней зашел Замятин. Жестом хозяина он пригласил ее пройти в гостиную, усадил ее на большой мягкий диван и пообещал напоить.

Когда он ушел за водой, Вероника принялась рассматривать холостяцкую обстановку. Металл, стекло и пластик — истинные спутники одинокого мужчины. Кожаный диван, кресла, грандиозный, в половину стены, экран телевизора, журнальный столик у ее ног, огромная шкура белого медведя. Вероника нагнулась для того, чтобы пощупать мех, скорее всего, не натуральный, ведь таких огромных медведей в природе просто не бывает. Мех грел руку, зверя действительно ободрали, жаль мишку.

В интерьере не было ничего лишнего, чтобы говорило о привычках и предпочтениях хозяина.

Разве что картины. Вероника подумала, что две из пяти картин, украшавших гостиную, точно принадлежат кисти известных живописцев. Все картины были пейзажами, Замятин любил природу и пользовался ее дарами и трофеями весьма охотно.

— Все рассмотрела? — Максим вернулся с подносом, на нем стояли два бокала с соком, — яблочный фреш, только что выжатый, он вернет тебе силы.

Вероника залпом выпила прохладный сок, почувствовав, как он медленно и мягко пробирался к ее желудку, насыщая организм и наполняя его томной негой. Подумалось почему-то, что мишку жаль, что Ингу жаль, Светлану Надеждину, но себя жаль больше всех. Разве это справедливо, что она так страдает и мучается, находясь фактически в объятиях великолепного мужчины, о котором раньше могла только мечтать?!