Вероника взяла следующие фотографии, которые снимал только Семен.

Фотографии погибшей женщины.

Свечения не было, но странная тень, задержавшаяся у тела, вновь напоминала очертаниями звезду. Только уже потухшую и призрачную.

— Я эти снимки отфотошопил, — радостно объявил Семен, — и отдал в редакцию.

— Зачем? — пробормотала Эля, глядя на призрачную тень, — это же ее душа!

— Душа? — Семен уставился на снимок, — да, ну. Не может быть, детские сказки. А наяву мне хорошо заплатили! Девчонки, Никита, на днях отметим мой нескромный гонорар. Надеюсь, никто не против?

— Все «за»! — улыбнулась ему Эля и рассудила вслух, глядя на подругу, — нужно же здесь хоть чему-то улыбнуться, такая тягостная обстановка, такие мрачные фотографии.

— Так ведь человек умер, — пробормотала Вероника.

— Девчонки, — Элю поддержал Никита, — а у нас кофе есть! — с этими словами он выудил из-под стола электрический чайник и банку с растворимым напитком.

Вероника не стала отказываться, почему-то не хотелось обижать этого парня, только и всего. Она взяла снимок распластанной на полу Стебловой и охнула. Семен, вот действительно настоящий профессионал своего дела, захватил объективом край стола, где стоял… глиняный флакон с духами первой и единственной на земле женщины-фараона Хатшепсуп. Духи стояли на прежнем месте после гибели Инги!

Получалось, что их забрал не ее директор, не Молохов, не Надеждина, а тот, кто вошел в гримерку вместе с остальными. И больше ничего не получалось. Кто отравил Ингу и зачем, так и оставалось непонятным.

Никита не пошел ее провожать, Вероника сама на этом настояла. В рабочее время нужно работать, а не с девушками гулять по улицам. Никита нехотя согласился, но пообещал вечером вытащить Веронику в клуб, где тусуются такие же творческие люди, как и они с Семеном. Вероника дала Никите номер телефона и попросила позвонить и договориться заранее потому, что еще не знала, чем ее озадачит Лилит. Она отдавала себе отчет в том, что ее свободное время, если таковое еще осталось, целиком и полностью принадлежит продюсеру.

Эля ехидничала по этому поводу, пока Вероника провожала ее к дому, но у подъезда призналась, что искренне, по-хорошему завидует подруге. Если бы на пути Эли Погодиной попался хороший литературный агент…Впрочем, сколько можно об одном и том же?

Домой Вероника возвращалась одна, когда возле нее остановился красная иномарка, и оттуда помахала рукой Лилит. Вероника удивилась, для роскошной женщины машина явно не дотягивала. Лилит ассоциировалась у Ветровой с лимузином.

— Фи, как банально, — скривилась Лилит, вместо приветствия читая мысли Вероники. — С чего ты взяла? Мне никогда не нравились лимузины. Яркая, спортивная машинка с начинкой суперкомпьютера, то, что надо. К тому же она не моя. Ты никогда не задумывалась, сколько мне лет?

— Сколько? — заинтересовалась Вероника, устраиваясь в салоне удобнее.

— Мой друг Оскар Уайльд говорил, что никогда не следует доверять женщине, которая называет свой возраст. Женщина, способная на такое, способна на все.

И Лилит громко рассмеялась.

— Мне столько лет, — сказала она трагическим голосом, — что я сама сбилась со счету! Думаешь, пора остепениться? Выйти замуж, родить мальчишек, как Ева? Найти своего Адама?

— Ты не сможешь, — не поверила Вероника. — Ты полная противоположность Евы.

— О, ты права. Мужчины? Только для удовольствий, как и все остальное, — Лилит вдавила педаль газа в пол, и машина стремительно понеслась по дороге. — Быстро разгоняется, лапочка, мне она нравится! А тебе?!

— Нравится, — испуганно вращая глазами, произнесла заплетающимся языком Вероника, глядя на сложные маневры, исполняемые Лилит на проезжей части. — Пешеход!

— Мне нравится, когда они разбегаются от меня в разные стороны! — призналась Лилит и специально проехалась по луже, обдав устремившегося на тротуар дядечку солидной порцией грязи. — Сегодня я хулиганю! Мужчины — примитив! Ты посмотри только, он машет мне кулаком?

И машина Лилит резко начала сдавать задом, зловеще выпуская из-под себя клубы серого дыма. Перепачканный дядечка, не ожидавший такого поворота событий, трусливо побежал в подворотню и скрылся во дворе.

— Мужчины, эх, мужчины, — презрительно усмехнулась Лилит и нажала на газ. Машина податливо рванула с места. — Нет, она мне определенно нравится!

— Только не нужно больше давить пешеходов, — попросила Вероника.

— Разве мы хоть одного задавили? — поразилась Лилит. — За всю свою долгую жизнь я задавила только кошку в Каире, но та кошка была воплощением злобной сущности Ра… Впрочем, тебе это неинтересно.

Веронике страстно захотелось узнать, а были ли другие боги, те, в которых верили египтяне, греки, древние римляне.

— Были, — улыбнулась Лилит, — только Он — один. Его окружают много сущностей, каждая из которых видится людям по-разному: в образе Ра, Перуна, Зевса и другие. Им приходится существовать во множестве параллельных миров, так что люди их видят не часто. Тебе, моя дорогая, по большому счету повезло.

Вероника с ней согласилась. Она задумалась над словами Лилит о многообразии божественных явлений и пришла к выводу, что это плохо, когда одним везет, а другим остается только завидовать, хоть и по-хорошему. Несправедливо это как-то…

— А где в Его мире ты видела справедливость? — пожала плечами в блестящем вишневом кожаном пиджаке Лилит. — Возьми меня! Адам эта сволочь… но не о нем речь. Замятин уже выразил тебе сегодня свое крайне приятное внимание?

Вероника кивнула.

— Он настоящий эстет в орхидеях, — мечтательно улыбнулась Лилит. — И фрукты умеет выбирать, я люблю с ним ходить на рынок, одна беда, он не торгуется. Сноб! Ты ела его яблоки?

Вероника отрицательно покачала головой.

— Правильно, — хмыкнула Лилит, — чем больше ты их съешь, тем сильнее к нему привяжешься.

— Почему ты поздно меня предупредила? — возмутилась Вероника. — А если бы я съела всю корзину?!

— Глупости, ты не обжора. К тому же, в этом нет ничего страшного. Или есть? В таком случае, у тебя появился другой мужчина. Одинокое женское сердце податливо и послушно. Если ты увлеклась мальчиком, то не скрывай этого. Только держись с Замятиным приветливо и не отказывай ему. Моногамия не его конек, и не твой, если ты этого сама захочешь. У меня в одно время был Тутанхамон, сладкий мальчик, и норвежский неотесанный рыцарь или не рыцарь? Вот, память девичья!

— Никого у меня нет, — сказала Вероника.

— Вот и славно, — Лилит притормозила у обочины.

Вероника решила, что она захотела прогуляться по магазинам, и вышла следом за Лилит. Но Лилит внезапно села на ее освободившееся место.

— Что это значит? — с замирающим от волнения сердцем спросила Ветрова.

— Садись за руль, — небрежно предложила Лилит, — машина, собственно, твоя. Замятин решил, что будущей звезде неприлично ездить общественным транспортом. А мне всегда нравилось трястись на задней площадке автобуса, это так романтично!

— Моя машина?

Вероника обошла автомобиль кругом, повернулась, обошла его еще раз.

— Только не нужно целовать бампер и протирать ароматическими салфетками фары! Относись к достойным подаркам спокойно. Ника, расслабься и получи это удовольствие, — Лилит показала на руль.

— Я точно кого-нибудь задавлю, — промямлила Вероника, усаживаясь за руль. Она нежно погладила автомобиль. — Или разобьюсь, у меня нехорошие предчувствия.

— Глупости, — любимым словечком отрезала Лилит. — Тебе дана долгая и счастливая жизнь, иначе я с тобой не связалась бы.

— «И прожить ее нужно так, чтобы не было мучительно больно»…

— Не будет, заводи, детка, — оборвала ее Лилит в нетерпении.

— А водительские права?! У меня нет никаких прав!

— Прав в этой стране нет у пенсионеров, мы с тобой, к счастью, пока еще не дожили до преклонного возраста, — хмыкнула Лилит, доставая из бардачка документы. — Здесь все, и за все заплачено. Пусть только попробуют остановить, — и она небрежным жестом поправила роскошные волосы. — Держи, по этому телефону позвонишь, если будут неприятности, скажешь, что от меня.