Хьюго и Аманда сидели в небольшом кафе, расположенном в фойе одной из гостиниц Бата. Они остановились, чтобы сделать небольшой перерыв в предрождественской беготне по магазинам. Они пили капуччино маленькими глотками. Они, не видя, смотрели на золотистые яблочки в вазочке, обернутой золотистой бумагой. Таким образом заведение украсило столики на праздничный сезон. Но оба супруга были погружены в свои мысли.

Аманда радовалась, что Тео находится дома с няней Харрис. Жизнь казалась лучше, когда его нет рядом. Новизна материнства стерлась много недель назад. Если быть честной, то все стерлось в день его рождения.

Она не могла понять, из-за чего создается столько шума. Материнство стало самым большим ее разочарованием в жизни. Она была

вынуждена весь день проводить дома, да еще и ждать атаки на собственные соски. Это совершенно безрадостный образ жизни.

Теперь Аманда понимала, что проявила слишком много оптимизма относительно детей. В них нет ничего очаровательного и захватывающего. Через два дня после того, как Тео доставили домой, она уже слишком устала и скучала. Может, было бы легче, если бы он не родился таким уродливым и больше походил на светловолосого, голубоглазого херувимчика, который существовал в ее воображении. Но Тео оказался худым и темноволосым и напоминал обезьяну. Даже теперь, когда его волосы светлели, в них появился какой-то беспокоящий рыжеватый оттенок.

И не только материнство вызывало скуку. Бат также оказался скучным. Там не было ничего из шика и роскоши большого города. Новая постановка Айкбурна с Венди Крейг в главной роли в Королевском театре не может сравниться с премьерами на Бродвее с Дэниелом Дей Льюисом. Да даже с постановками в грустном старом Саут-Банке. Аманда никогда особо не любила театр, но он всегда находился рядом на тот случай, если бы ей захотелось пойти. Но теперь его рядом не было. Тем временем в провинциальные журналистские стандарты было трудно поверить. Местные газеты были полны войн с ветряными мельницами, и на первых страницах пестрели заголовки типа «Гибель пенсионера. Он упал, пытаясь убить паука шлепанцем».

Ее собственная журналистская карьера казалась отжившей свой век. Материнство и провинция

оказа

лись тяжким грузом не только в личном плане. В профессиональном плане они тоже сыграли свою роль. Не было сомнений, что от этого пострадала

и

ее карьера. Все ее последние попытки заинтересовать

изда

телей своими статьями ни во

что

не вылились. Произошло невозможное; Аманда выпала

из

обоймы.

Прошел почти год с тех пор, как она готовила что-то по-настоящему крупное для кого-либо. Фактически ее последняя большая статья писалась для Дженис Киттенбурген и привела к проблемам с «Интеркорпом». Ей требовалось вернуться на сцену, разослать несколько писем, даже попросить что-то ей заказать. В общем, нужно шевелиться.

И что ее останавливает, если хорошенько подумать? Няня Харрис присматривает за Тео. Ей самой едва ли требуется находиться дома. Несмотря на призывы чаще брать сына на руки и заниматься с ним, Аманда предпочитала рисковать будущим душевным здоровьем ребенка, а не нынешним срыгиванием на ее сшитые на заказ платья. Она была в ярости, потому что больше не может носить черное. Тео стошнило ей на плечо! Альтернатива — гардероб в спектре всех цветов детского питания — ее не привлекала.

Аманда уже давно отказалась от кормления грудью. У нее это хорошо получалось, и она нашла, что это относительно легко, но ей совершенно не нравилось изображать из себя фризский молочный скот. Казалось, что такое количество молока может быть только у простолюдинки. А она всегда боролась за то, чтобы быть выше.

Ее точку зрения совсем не разделяла няня Харрис.

— Стыдно прекращать кормить грудью, когда у стольких людей с этим проблемы, — заметила она. — Когда я работала у… — она шепотом произнесла имя знаменитой актрисы, также знаменитой и своим бюстом, — у нее, должна сказать, были трудности.

—

Правда? — загорелись глаза у Аманды. Она могла воспользоваться или не воспользоваться советом няни

Харрис, но всегда была рада послушать об ее знаменитых клиентах. — Я бы подумала, что с такими сиськами у нее пинты молока!

Сидя в баре гостиницы и попивая кофе, Аманда вспоминала глянцевые журналы, которые читала в самолете по пути из Нью-Йорка. Те видения гламурного материнства, на которые она отреагировала с такими большими надеждами. Большие дома. Бесконечные сады. Счастливые, беззаботные, довольные жизнью матери, прижимающие к себе очаровательных младенцев. Теперь она видела, что, по крайней мере, эти женщины были богаче, чем она, и у них имелось больше помощников. В худшем случае все статьи оказались полностью лживыми. Но почему она этому удивляется? Она из всех людей должна бы знать, что стиль жизни, представляемый журналами, — это просто фантазии. Какой же она была идиоткой, черт побери!

Хьюго думал о работе. Нейл проявлял нетерпение и хотел скорее снова увидеть его в «Данн и Дастарде». Его отпуск по рождению ребенка должен вот-вот закончиться, и он требовался на работе. Там было много дел. Очевидно, люди неожиданно захотели приобретать дома перед Рождеством.

Хьюго с нетерпением ожидал окончания домашнего заточения. Хотя он никогда бы никому в этом не признался, но он не чувствовал себя ближе к Тео, чем когда тот родился. По большей части это объяснялось постоянным присутствием няни Харрис, которая руководила каждым моментом бодрствования младенца. Она была всегда готова выхватить своего подопечного из неумелых родительских рук. Однажды Хьюго вынес Тео, завернутого в одеяло, на улицу, чтобы показать ему снег на деревьях. Через несколько секунд из дома вылетела няня Харрис, схватила ребенка и снова исчезла в доме, сурово бормоча себе под нос о детской пневмонии.

— Пошли! Еще столько нужно купить, а времени так мало! — Аманда болезненно ткнула Хьюго в бедро высоким острым каблуком. — Сейчас остановимся у оздоровительного центра. Я закажу несколько последовых водных процедур для снятия стресса перед Рождеством.

Хьюго задумался, сколько стрессов на самом деле могло быть у Аманды в послеродовой период, если няня все делает. Он предполагал, что ему следует поговорить с женой о няне Харрис. Ее пребывание, очень накладное для кошелька, должно вскоре закончиться, и чем скорее, тем лучше, в особенности после того ужасного эпизода в детской. С тех пор он едва ли мог смотреть в глаза старой вешалке. На самом деле давно пришло время Аманде самой заниматься ребенком. Пусть ангелочек качается в колыбели в солнечных лучах, пробивающихся сквозь листву. Пусть Аманда выполняет свою самую важную в мире работу.

Хьюго заметил, что Аманду странно трудно припереть к стенке с вопросом о няне Харрис. Но теперь, сидя напротив него в кресле, ей едва ли удастся его избежать, если Хьюго его поднимет.

— Я думаю, что няня Харрис прекрасно справляется, — предупредительно сверкая глазами, ответила Аманда. — Не нужно чинить то, что не сломано.

— Но мы вскоре разоримся, вот в чем вопрос. Эта женщина не только настоящий дракон, она еще и дракон, который стоит шестьсот фунтов стерлингов в неделю.

— Похоже, она нравится Тео. Это же самое важное, не так ли?

— Тео нравятся все, кто его кормит. Его мнение не обязательно является решающим.

Однако Хьюго понимал, что ему не удалось выиграть спор. Теперь внимание Аманды со

средоточилось на большеносой женщине в плотно облегающем костюме цвета фуксии, которая стояла в холле у стойки портье. Аманда замерла в возбуждении и привстала, одной рукой прижимая салфетку к коленям, а другой яростно махая.

–

Лаура! Я здесь!

Услышав свое имя, Лаура резко повернулась.

–

О, это вы двое! — воскликнула она звенящим голосом, напоминающим сирену и еще не забытым Хьюго со времени занятий по подготовке к родам. Когда она подбежала трусцой, Хьюго обратил внимание, что бюст Лауры до сих пор является ее самой привлекательной чертой. То есть привлекающей внимание. Как и всегда, пуговицы костюма находились под угрозой. Создавалось впечатление, что их сейчас вырвет с мясом.