Хьюго проголодался, но в эти дни он постоянно ходил голодным. В самое неподходящее время ему вдруг хотелось чего-то особенного. Он предполагал, что все дело в нервах. А с каждым днем, приближающим его к появлению младенца, нервничал он все больше. В последние несколько недель именно он, а не Аманда вставал среди ночи и делал бутерброд с арахисовым маслом или ел банан, потом запивал это все сливками. Подобный режим питания уже сказывался на его обычно стройной фигуре ростом шесть футов два дюйма.

Когда Хьюго добрался до кафе, там стояла очередь. Во всех фирмах было обеденное время. Ему потребовалось целых двадцать минут, чтобы получить свой бутерброд и добраться до «Данн и Дастарда». Как только он вошел, из кабинета Нейда вылетел сам хозяин в костюме. Его выход напоминал взрыв.

— Где ты был, черт побери? — воскликнул директор агентства.

Хьюго как раз подошел к столу и вгрызался зубами в бутерброд. Тут он поднял голову и не выразил никакого удивления. Нейл постоянно пытался продемонстрировать собственную важность, и наполнял каждую минуту каким-то драматизмом. Чем больше драматизма, тем лучше. Хьюго улыбнулся начальнику. То, что он собирался ему сказать, должно немного сбить спесь.

— Мы звонили тебе на мобильный четыреста раз! — орал Нейл. — Ты его не брал!

— Не мог. Был вне пределов действия сети. Продавал тот станционный домик. Помнишь его? — произнес Хьюго с набитым беконом и помидорами ртом. Он чувствовал глубокое удовлетворение. Его новость — прекрасная приправа, лучше и быть не может. Он ест то, что любит, и сообщает боссу о своих достижениях. Хьюго улыбнулся Нейлу, собираясь объявить важную новость. Определенно слово «продавал» должно было уже послужить подсказкой.

— Через минуту ты прекратишь улыбаться, — мрачно сообщил Нейл. — Звонили из больницы общего профиля «Вест-Кантри». Сообщили, что у Аманды начались роды.

Хьюго услышал, как что-то упало, не создав много шума. Это бутерброд выпал у него из руки на письменный стол.

— Роды? — повторил он. — У Аманды? Не может быть. Она же дома. Сегодня ставят новую кухню.

Он побледнел. Если честно, то мысль о новой кухне пугала почти так же, как рождение ребенка. Аманда настояла на самой дорогой из всех, которые только можно выбрать. Она включала ручную резьбу по дереву и светильники. Неве

роятным — кроме цены — было

то, что жену

совершенно не интересовало

приготовление

пищи.

— Они точно сказали, что это Аманда. — Нейлу определенно нравился произведенный его словами эффект. Он вручил Хьюго листок бумаги для заметок, на котором был нацарапан телефонный номер больницы.

— Не может быть. Ей должны делать запланированное кесарево сечение в «Кавендише» через две недели. — Хьюго прилагал усилия, чтобы его голос звучал твердо и чтобы сохранять спокойствие.

Нейл пожал плечами. Хьюго схватил телефон, на который вывалилась часть бутерброда, и набрал номер больницы. Потребовалось какое-то время, чтобы его соединили с нужным отделением. Наконец ответила акушерка, пообещала все проверить, затем опустила трубку на стол. Хьюго слышал ее удаляющиеся шаги. Казалось, прошло несколько часов, в течение которых Хьюго снял с трубки помидоры. Но вот шаги стали приближаться.

— Шейка матки вашей жены раскрылась на три сантиметра.

Хьюго вспомнил демонстрационный прибор Лотти и поморщился.

— Нет, произошла ошибка, — настаивал он. — У вас не она.

— Вашу жену зовут Аманда Хардвик?

К лицу Хьюго прилила кровь.

— Э-э-э, да. Да, так.

— Ее привезли сегодня утром. У нее уже начались роды.

— Но ребенку еще рано родиться, — завыл Хьюго.

На другом конце провода послышался смешок.

— Дети не всегда делают то, что предполагается, — сказала акушерка. — Вы вскоре это узнаете.

— О-о! — орала Аманда. — О-о. О-о. О-О!

Боль была невероятной. Никто не предупреждал ее, что будет так плохо. Боль оказалась такой сильной, что Аманде даже пришлось прекратить вести записи для статьи о том, как проходят роды. Она планировала написать ее по личным впечатлениям и думала, что «Вог» обязательно должен заинтересоваться.

Она собиралась подготовить забавную статью, и несколько первых строк уже были готовы. «Учитывая неприятные стороны беременности, вызывающие дискомфорт — кишечник под ребенком, живот в горле и так далее — практически невероятно, что человечество выжило до наших дней…» О-о!

Больше Аманда не видела в происходящем ничего забавного. И не была полностью уверена в выживании.

И почти таким же невероятным и кошмарным, как боль, был факт появления Каринтии на две недели раньше. Аманда ненавидела людей, которые приходят раньше. Это грубо, немодно, застает тебя врасплох и, что хуже всего, подразумевает, что им нечего делать. Людям, которых ценила Аманда, всегда находилось, чем заняться. Они были могущественными и занятыми, и на их время многие претендовали. Если Каринтия собирается вырасти одной из них, как для нее запланировано, то ей лучше исправиться.

— О-о! — заорала Аманда при очередной схватке. Боль напоминала самые худшие менструальные боли в жизни или, скорее, все менструальные боли, которые у нее когда-либо бывали, но одновременно. — Послушайте, — резко вдыхая воздух, обратилась она к акушерке, на которую смотрела сквозь слезы. — Сделайте мне обезболивание, а? Сейчас. Сию минуту.

Спокойная и симпатичная китаянка проверяла распечатку, на которой указывалось сердцебиение младенца. Она спокойно перевела взгляд на Аманду.

— Шейка матки должна раскрыться до четырех сантиметров. А у вас пока только три.

— ТРИ? — заорала Аманда. — Но я мучаюсь уже несколько часов! Да меня на части разрывает! Вы что, садистка?

— Мы не делаем эпидуральную анестезию, пока шейка матки не раскроется до четырех сантиметров, — заявила акушерка, которую, судя по бейджу, звали Уна.

— Может, теперь уже четыре, — заорала Аманда при очередной схватке. — Если вас можно попросить посмотреть.

Уна взглянула на часы.

— Я смотрела тридцать секунд назад. — Она направилась к двери.

— Вы куда? — завопила Аманда и рванулась к акушерке, пытаясь ее остановить, в результате чего чуть не свалилась с кровати. — А когда мне сделают это проклятое кесарево?

Уна сложила маленькие аккуратные руки.

— Доктор говорит, что кесарево сечение не требуется.

Аманда резко села прямо — настолько прямо, насколько позволяло ее состояние.

— Не требуется? — в ужасе заорала она. — Но я не могу тужиться!

Этот сильный аргумент никак не тронул Уну.

— Это опасная операция. Ее делают только в случае необходимости по медицинским показателям.

— Но она как раз сейчас необходима по медицинским показателям! — вопила Аманда. Неужели этот огромный кусок, который сейчас находится у нее

в жи

воте, на самом деле выйдет у нее между ног? Это невозможно. Он ее убьет. —

Я в

агонии!

Уна кивнула.

— Но у вас пока недостаточно раскрылась шейка матки. Я вернусь через десять минут. К этому времени вы будете готовы к эпидуральной анестезии.

Когда закрывалась дверь, Аманда заорала от раздражения и отчаяния. Крик объяснялся не только болью. Дело было и в родильном доме «Кавендиш».

Аманда находилась в коридоре дома на Фицерберт-плейс и кричала на рабочих, устанавливающих новую роскошную кухню, и именно в тот момент испытала первый приступ боли. Потом боль усилилась, схватки стали более продолжительными. Она бросилась к телефону и стала звонить Хьюго. Его мобильный не отвечал, она впала в ярость, а потом, чуть ли не на грани апоплексического удара, позвонила в «Кавендиш».

Все операторы оказались заняты. Она прослушала «Времена года» Вивальди чуть ли не целиком, правда, создавалось впечатление, что включенная в режиме ожидания музыка исполнялась в помойном ведре. Аманда гневно смотрела на аппарат. Потом зазвучала другая музыка, которой обычно сопровождается королевский фейерверк, и, наконец, прозвучал голос оператора.