Он вытянул над головой могучую руку. Комната будто бы уменьшилась.
— Вы что, ревнуете?
Ну вот, опять обычная мужская тактика: наступление — лучший способ обороны. Этим он мне напомнил Джона. Я решила подыграть ему.
— Еще бы. Я же в тебя влюблена.
Он перестал растягиваться и посмотрел на меня. Похоже, не понял, шучу я или нет. Я и сама-то не понимала.
— Кто она такая? Вряд ли ей больше двадцати одного.
— Девятнадцать. — Теперь он разминал язык. Какое-то идиотское упражнение из йоги, на которое Дженсон просто молится. — Здешняя.
Да, эти юноши, конечно, избалованы с самого детства, но меня покоробило такое пренебрежение к местному населению.
— Где вы познакомились?
— Здесь. Она меня заказала. Слышала обо мне.
Судя по тону, Сид лгал или недоговаривал. Разобраться бы — первое или второе. Теперь он растягивал заднюю поверхность бедра, соответственно, лица его я не видела.
— Чем занимается в Онкведо ее семья?
— Поддержанием правопорядка.
Недаром она показалась мне знакомой.
— А она, случайно, не дочь начальника полиции?
Не выпуская лодыжек, Сид выгнул спину. Сильное тело выглядело и безмятежным, и самодовольным. Мне страшно захотелось его опрокинуть.
— Нас из-за этого могут закрыть, Сид.
Он чуть сместил вес на левую ногу, растягивая правую.
— Она уходит довольная, — заметил он.
— А ее жених? Ее родители? Ты настолько наивен, что думаешь — все это может сойти нам с рук?
Будь я настоящей сутенершей, у меня был бы сейчас наготове какой-нибудь подленький прием — угроза, принуждение. Я же могла воздействовать на Сида — полного сил и такого красивого, что и сам небось не рад, — только убеждением.
— Я даю ей то, о чем она просит.
— А о чем она просит?
— О том же, о чем и все вы, — о полном подчинении. — Он положил ладони на пол у самых ступней, одним изумительным движением переместил вес на руки, подтянул колени к груди и поднял ноги к потолку. Глаза мои оказались на уровне его потрясающей, безукоризненной задницы.
И тут я поняла, как устала. Устала проводить столько времени в обществе молодых красавцев. Устала от того, что все вокруг занимаются любовью. Устала от ответственности. Мне захотелось шлепнуть его по заду, я сама не понимала, что это — агрессия или вожделение.
— Пожалуйста, встань по-человечески, чтобы я могла с тобой поговорить.
Он поставил ноги на пол и встал преднамеренно близко, чтобы я чувствовала запах его пота. Восхитительных запах. Вдохнешь — и тебе начинает казаться, что ты в состоянии пробежать марафон, переплыть озеро, испечь шарлотку на сорок человек.
— Она или я. — Я не решалась взглянуть ему в разрумянившееся лицо. — Хочешь здесь работать — бросай это дело. Трахай ее в свободное время.
Я поняла: впервые в жизни я предъявляю мужчине ультиматум. Внутри все скрутило.
Блестящие глаза Сида так и врезались в меня.
— Пойдем наверх, — сказал он.
Мне бросали вызов.
— Нет, — выдохнула я ему прямо в открытый рот. — Нельзя. Даже если бы мне этого хотелось, я бы не стала, ты студент, а я…
— Спелая вишенка, — докончил за меня Сид.
Пожалуй, мне все-таки хотелось пойти с ним наверх. Покалывало в животе и между ног.
— Нет, — отрезала я. — И я, и ты…
— Мы авантюристы, Барб. Секс-воители. — Сид нависал надо мной, держась за спинку дивана (дорогого набивного дивана «Ингрид» с бархатной обивкой, то была моя самая крупная покупка в «ИКЕА»), на котором я сидела. Я сама не поняла, как он загнал меня в это положение.
Мы оба ждали, что я теперь стану делать.
Я его начальница, напомнила я себе. А потом мозг вдруг выдал идеальное трехмерное изображение лица Грега Холдера. Можно было даже разглядеть глаза — они наблюдали за мной, благорасположенно, но очень пристально. Я дышала ртом, чтобы Сид больше не сбил меня с панталыку своим благоуханием.
— Если она сегодня придет, я скажу, что ты занят, — произнесла я. — И если ты не будешь наверху, попрошу тебя пойти туда, как только увидишь ее машину.
— Думаете, можно меня спрятать? — Сид стоял в десяти сантиметрах от меня. Я прекрасно была знакома с этой тактикой, помнила со времен Джона.
— Это мое дело, — сказала я строго. — Я твоя работодательница. Если не хочешь подчиняться моим требованиям, уходи прямо сейчас.
— Барбара, — голос стал чуть не воркующим, — да не заводитесь вы.
Он вытянул руку, наверное, хотел дотронуться до моего плеча, я попробовала уклониться, и пальцы его скользнули по моей груди.
Чертовы шлюховатые соски стояли торчком, и мы оба это поняли. Сид выдохнул, я вдохнула, оба с открытыми ртами. Я чувствовала, какой жар идет изнутри его тела. Снова жар, вот, приехали.
Я положила руку ему на грудь, оттолкнула. Крепкий как холодильник, и все же он подался назад. Я вытянула руку на всю длину, теперь нас разделяло с полметра.
— Вот, — сказала я, — какое расстояние должно быть между нами.
Вошел Дженсон с дровами, и я сбежала на кухню. Прибыли остальные, я поздоровалась, не выходя. Слышала, как кто-то, возможно Дженсон, пошел наверх в душ. В кухне я собралась с мыслями, причесалась, выпила стакан воды, накрасила губы, потом стерла помаду.
Музыка в гостиной не играла, я слышала тихий гул голосов. Он совсем стих, как только я переступила порог. Они подняли на меня глаза, и во взглядах я прочла сплоченность, от которой мне сделалось не по себе. Меня исключили из круга. Зазвонил звонок, прибыли две постоянные клиентки и отправились наверх с Дженсоном и Сидом. Спустились в три часа.
Я подала закуску — как обычно, поджаренный хлеб. А относительно самой себя решила, что хватит. Перейду-ка на сыроедение, во всяком случае на сырой хлеб: тостер сжирает чертову пропасть времени. Сид возился с музыкальной системой. В комнате чувствовалось напряжение, которого раньше не бывало, даже в первые дни. Сид на меня не смотрел. Собственно, и никто не смотрел, только Тим спросил, а нельзя ли еще масла.
Снаружи мелькнула яркая вспышка — солнечный луч отразился от капота белого «лексуса», подъезжавшего к парковке. Я посмотрела на Сида: заметил ли? Заметил, но в его молодом теле не дрогнул ни единый мускул, только большие пальцы продолжали плясать по айподу.
— Сид… — начала я, но тут дверь со стуком отворилась. В дверях стояла та самая девица. Светлые волосы, края глаз приподняты к вискам. У нее были идеальные по форме, полновесные груди — девушки получают такие от любящих отцов в подарок на шестнадцатый день рождения. Хихикнув, она потянулась к Сиду. Похоже, даже и не заметив меня.
Я узнала девушку с газетной фотографии, которой к Рождеству под венец, — «Лили». Винченцо. И разумеется, благо мы в Онкведо, ее отец и есть тот самый инспектор Винченцо, а теперь начальник полиции Винченцо, который меня разыскивал. Я шагнула вперед:
— Простите, он сегодня не может. Потянул сухожилие.
(Я припомнила травму, описанную в «Любительской гребле» на странице сто шестьдесят семь.) Девушка нерешительно огляделась.
— Ладно, тогда его. — Она указала на Тима. Я услышала за спиной низкий звук, явно исходивший от Сида. Он напоминал рычание.
— Он занят по предварительной записи. Клиентка скоро приедет.
Комната звенела от напряжения. Я подошла к девице, загородив ее собой от мужчин. Вблизи она оказалась не столько красивой, сколько сексуальной, поразительно чистой и свежей, в безукоризненно сидящих джинсах с заниженной талией — и никаких складок жира между ними и короткой кашемировой кофточкой. Огромный бриллиант на пальце выглядел почти вульгарно.
— Мы сегодня не сможем вас обслужить, простите, у нас все занято. Если хотите забронировать время, позвоните, пожалуйста, заранее.
Я положила руку на дверной косяк — она вынуждена была сделать шаг назад и остановиться в проеме открытой двери.
— Вам отец звонил? — Она бросила на меня взгляд, на треть невинный, на две трети вызывающий.
Я хотела уже захлопнуть дверь перед этим свеженьким, пропитанным коллагеном телом; она меня не смутила, смутило то, что я увидела у нее за спиной: рядом с «лексусом» остановилась «миата», из нее вылезал Руди. Я схватила барышню за изящное запястье.
