Посмотрела на крутой берег перед охотничьим домиком: он находился сразу за городской чертой Онкведо — зачуханного, истосковавшегося по страстям Онкведо. Разглядывая фасад домика, я представила его себе освобожденным от фанеры, расчищенным, выкрашенным. В голубой цвет яйца зарянки. В моем мозгу бледно-голубой цвет превратился в сияющий цвет безграничных возможностей. Я вообразила себе машины на парковке, большие семейные автомобили, дамские малолитражки. «Уединение», — подумала я. «Вид на озеро», — подумала я. «Просторная парковка, — подумала я. — Идеальное место для дома свиданий».

Я облизала губы. Бывают моменты, когда будущее разворачивается перед вами, как туго накрахмаленная скатерть.

Я потянулась к телефонной трубке — интересно, хватит у меня смелости позвонить Руди? И вообще, в какой обстановке лучше вести с ним деловые разговоры, за кофе или за выпивкой? В тот момент я чуть было все не бросила. Нет, теперь правила изменились, строго сказала я самой себе. Терять тебе больше нечего. Я выпрямила спину. Сняла трубку. Вдохнула. Выдохнула. Набрала номер.

Руди ответил так:

— Говорите.

Я и заговорила.

Мы встретились в университетском баре у лодочного домика, где хранились спортивные весла. На сей раз я пришла с блокнотом. В баре было темно, на большом экране в углу показывали порнографические мультики. Студенты сидели в темноте, соприкасаясь головами. Вид у них был такой, будто они обсуждают Камю. На экран никто не смотрел. Бетти Буп [16] вытворяла нечто неприличное, что именно — разбираться не хотелось. Бетти Буп ну такая милашка. Наполовину ребенок, наполовину вамп, она пробуждает в каждом из нас спящего педофила.

Мы заказали виски. Я решила заранее: что будет пить Руди, то и я.

— Два солодовых, — уточнил Руди и указал на бутылку красного «Джонни Уокера» на стене. Я с удивлением обнаружила, что виски очень хорош.

Руди посмотрел на меня с подозрением:

— Ты ведь бывшая жена Джона, да?

— Да, мы развелись. — Как приятно было это произнести.

— Мы с Джоном бывшие однокашники, он, помнится, каждый год побеждал на олимпиадах по естествознанию. И как он теперь?

— Прекрасно. У него все очень хорошо, — ответила я.

— И шевелюра по-прежнему при нем?

— Да, — сказала я.

— Изумительная шевелюра, — завистливо проговорил Руди. — Эй, Шерри, мне еще одну. — Руди одобрительно поглядел на рослую официантку.

— Она в твоем вкусе? — спросила я.

Руди фыркнул.

— Угу, — сказал он. — Совершенно в моем вкусе.

Отхлебнул из второго стакана.

Я решила: пора переходить к делу. Глотнула виски и начала. Объяснила, что собираюсь открыть свое дело. Заметила, как напряглось его лицо, — он подумал, что я стану просить денег в долг. Я сказала, что деньги мне не нужны, нужен совет. Он чуть расслабился, отхлебнул.

— Я сейчас составляю план, — сказала я — алкоголь придал мне смелости.

Я обрисовала идею дома свиданий, но иносказательно, не упоминая про секс. Говорила про удовольствие, про релаксацию, про то, что клиентками будут женщины, а сотрудниками — мужчины.

Руди слушал внимательно. Смотрел в стакан, а не мне в лицо. Мужчины всегда так поступают, когда хотят поймать тебя на лжи или неуверенности. Или, может быть, это еще одно проявление мужской неспособности совместить предмет и человека.

Я своим стаканчиком подталкивала его стакан по барной стойке.

— Руди, — сказала я. — Женщины в этом городе… — Я запнулась, подбирая слова, — нуждаются во внимании. — Я от души стукнула по его стакану. — И ты это знаешь не хуже других.

Он взял стакан со стойки и сжал так, будто тот мог улететь.

— Как лучше всего открыть в Онкведо свой бизнес?

— Тут особо не развернешься, денег у жителей не много. — Барменша глянула на меня, приподняв бровь, но я покачала головой. — У нас все завязано на университет. Если твой бизнес не имеет отношения к Вайнделлу, вряд ли из него что получится.

— А какой род бизнеса поддерживает университет?

— Все, что связано с научными исследованиями. Вайнделл же исследовательский центр.

Я вытащила блокнот, положила на стойку.

— Это зачем? — осведомился Руди.

— Буду записывать, — сказала я. Взяла ручку, постучала ею по блокноту. Руди допил виски и потребовал у мужчины-бармена еще одну порцию, не обменявшись с тем ни единым видимым знаком. Умение понимать друг друга без слов — еще одно доказательство того, что мужчины живут в параллельной вселенной.

— А я когда-то был завидным кавалером, — сказал Руди.

Я кивнула.

— Бывало, встречался с тремя-четырьмя сразу, — Он допил третью порцию виски. — И все выгорело. — Я держала ручку наготове. Руди замычал. — Куннилингус, — проговорил он. — Какая тоска. — Я вытянула шею, пытаясь понять, о чем это он, не о порнографическом ли мультике, но, похоже, речь шла не о нем.

Чтобы чем-то занять руку, я стала чиркать в блокноте. Чтобы чем-то занять другую, отхлебнула виски. Этот напиток не иначе как уводил в параллельный мир. Судя по всему, Руди уже был там. Он нагнулся и схватил за ремешок мою сумочку.

— И вот как явится какая на свидание с большой сумкой, я сразу понимаю: дело труба. — Его, вероятно, успокоили скромные размеры моей сумочки. — Это значит: притащила всякие секс-игрушки, — пожаловался Руди. — Это что, прогресс? Чувствуешь себя каким-то пылесосом. — Руди допивал четвертую порцию виски.

Потом — можно было подумать, что мы два приятеля, отправившиеся в пятницу вечером на добрую пьянку, — Руди рассказал мне анекдот про женщину, которая занимается сексом в колготках. Анекдот был с бородой, и мне захотелось шлепком вернуть Руди в двадцать первый век. Когда он договорил, я замолчала и стала ждать.

— Такой вот анекдот, — сказал Руди.

Я наклонилась к нему поближе. Если бы захотел, он мог бы заглянуть в разрез моей блузки, но мы, похоже, оба (только по разным причинам) подумали: а оно того стоит? Потом я сказала:

— Руди, анекдоту полагается быть смешным.

— Ты сама смешная, — сказал он.

— В смысле? — Я еще раз пригубила свое замечательное виски.

— Ты классная и все такое, — он покрутил головой, — но у меня такое ощущение, будто мы из одной команды.

— Наверное, я должна сказать «спасибо».

Такого вкусного виски я, кажется, еще никогда не пробовала.

— Ты ведь не лесбиянка?

— Нет. — Мне становилось жарко, причем повсюду.

— Могла бы накрасить губы, — авторитетно заявил Руди.

— Они у меня накрашены, — просветила его я.

— Не важно, ты все равно мне нравишься.

— Спасибо, — сказала я.

Мы оба уставились на сексуальную барменшу. Я уловила запах его шеи. От него пахло мужчиной, взрослым человеком. Я прикрикнула на себя — не кидайся на первый встречный запах.

Руди покачивал стакан, гоняя по кругу лед, и выглядел чуть ли не грустным.

— Ты когда-нибудь задавалась вопросом, в чем смысл всего этого?

— Нет, — ответила я совершенно честно.

Мне пора было идти. Не настолько я пьяна, чтобы не доехать до дому, а тут какой-то тупик, вернее, все пошло не в ту сторону. Я встала. Извлекла из своей некрупной сумочки двадцать долларов. Жаль, что нет двух десяток, не хотелось отдавать все. Оставила деньги на стойке.

Допила виски, и тут Руди сказал:

— Найми молоденьких. Они целеустремленные, среди них больше потенциальных победителей.

В его мире я, возможно, поцеловала его на прощание. В моем мире я вдохнула запах его поредевших волос и выскользнула за дверь.

По дороге домой я обдумывала слова Руди: в Онкведо все завязано на университет. Окруженный полями, Онкведо напоминал плантацию, владельцем которой был Вайнделл. Заставьте его скрепить ваш проект своей печатью — и получите карт-бланш на руки. Здешний плантатор любит науку. Обзовите свой проект «исследовательским» — и можете делать все, что вам заблагорассудится.