— В котором часу ты за мной заедешь?

Я о нем совершенно забыла.

Грег, разумеется, был с ним знаком — с Руди-то, с тренером. Он делал на заказ шкафы, в которых хранили командные трофеи.

— Отличный мужик, — сказал Грег.

Мы заехали за Руди в его квартирку в университетском кампусе, Руди забрался на заднее сиденье между детьми. Дарси неохотно подвинула три сумочки, чтобы ему хватило места.

Только Руди пристегнул ремень, как Дарси спросила:

— А ты кто?

Руди стал ей рассказывать про работу тренера. Я чувствовала, что Грегу интересно — особенно про то, как в феврале на утренней тренировке разбивают веслами лед. Тут Дарси его прервала:

— По-моему, спорт — настоящая гадость.

Еще одно ее слово дня.

Сэм смотрел в окно. Я спросила, все ли у него в порядке.

— Я переживаю, как бы зеленый салат не подвял в багажнике.

Сэм помогал шеф-повару составить свадебное меню и вызвался приготовить зеленый салат по собственному рецепту.

— А эти ботинки — настоящие? — спросила Дарси у Руди, но тот сделал вид, что не слышит.

Грег включил радио, одну из «ностальгических» станций.

Дарси указала на Грега:

— Он мог бы быть женихом. — Сделала паузу, чтобы все прониклись, а потом сунула свою моську прямо Руди под подбородок. — А ты мог бы быть невестой.

И захихикала.

— Они все такие? — спросил у меня Руди.

— Все пятилетки? — уточнила я.

— У Дарси гротескное чувство юмора, — заявил Сэм, вставая на защиту своей сестренки.

Руди наклонился к переднему сиденью:

— Он точно нормальный?

Я глянула на Грега, тот улыбался.

— Дети — тоже люди, — сообщила я Руди. — А люди все разные.

— Не до такой же степени! — возразил Руди.

— Мировые дети, — заявил Грег. И положил руку мне на колено. Она пропечаталась у меня на коже сквозь шелковый футляр, — можно подумать, тот обладал повышенной теплопроводностью. Тепло распространилось на внутреннюю поверхность бедра. Я почувствовала, что пульс бьется реже. А дышу я глубже. Прежде чем отнять руку, Грег чуть заметно погладил меня большим пальцем.

Я закрыла глаза. А может, эта нелепая церемония пройдет без эксцессов. Дети на заднем сиденье подпевали радио. Меня порадовало, что они знают все слова «Желтой подводной лодки» [25].

Бракосочетание моей мамы и доктора Голда должно было состояться в загородном клубе Уилкс-Барри. Доктор был членом клуба, а мама жила неподалеку. Мы подъехали — вход был украшен серебряными и арбузно-розовыми флажками. В оригинальность моя мама не пустилась. Мы выгрузили зелень для салата, Сэм понес ее на кухню.

Маму мы нашли в павильоне для гольфа. Она взяла мое лицо в ладони — аккуратно, чтобы не попортить макияж, — и сказала:

— Солнышко, ты выглядишь гораздо лучше. Я знала, что брак твой не будет долгим.

Потом сообщила, что Грег очень хорош собой.

— Внешний вид значит очень многое, — заявила она. — Вспомни своего отца.

Последнее она бросила через плечо — побежала встречать других гостей.

Будто бы я могла его забыть.

Грег действительно выглядел в костюме просто ослепительно. Он подстригся — четкий контур, блестящие волосы.

Дарси подобралась к нему и ущипнула материю на пиджаке, проверяя качество. Было сразу видно — одобряет.

Сэм приготовил для гостей крутоны из дрожжевого теста с розмарином и выбрал ингредиенты для салата: нежнейшая рукола, ранний латук и еще какие-то листочки — подозреваю, что свежие сорняки с нашего газона. Некоторые разборчивые едоки отодвинули листья одуванчика и лопуха на край тарелки, но большинство прилежно жевало их вместе с бальзамическим соусом.

На свадьбе присутствовала прежняя жена доктора Голда со своим нынешним мужем, доктором Каким-то-еще, хирургом. Она сообщила мне, что они с доктором Голдом вырастили четверых детей. Указала на четверых юных турков в одинаковых блейзерах. «Лакросс» — сказала она, видимо, какое-то кодовое слово [26]. Теперь у меня четверо братьев, все сводные.

Потом она прижалась к моему новому платью и, дыша виски, прошептала мне в ухо, что ее новый муж, доктор-хирург, отыскал ее точку «джи». Доктор протянул мне пятерню и представился. Я одарила его краткой, но лучезарной улыбкой, так и не принудив себя дотронуться до орудия нахождения точки «джи».

Мамин жених, доктор Голд, был не особо хорош собой, но, похоже, бесконфликтен и очень любил поесть. Даже прикончил свою порцию салата. Специально разыскал меня перед танцами, чтобы поговорить, — возле стойки с закусками, где я стояла рядом с Грегом. Попросил, чтобы я больше не звала его «доктор Голд». Я ответила счастливой пьяной улыбкой, давно доведенной до совершенства ради таких вот случаев. Он перегнулся через стол с закусками, чтобы музыка не заглушала его слов.

— Твой отец был прекрасным человеком, — сказал он мне.

Я подняла глаза к потолку шатра, чтобы тушь осталась на ресницах, а не растеклась по щекам.

— Да, — сказала я. — Я знаю.

Стараясь подчеркнуть свою мысль, доктор Голд звучно вляпался локтем в тарелку с сыром бри. Зазвучала музыка к первому танцу, пошловато-слащавая «Бесаме мучо». Диджей Сид знал, чем пронять эту публику.

Я смотрела через Грегово плечо, как доктор Голд пересек танцпол, подошел к столу невесты и пригласил маму на первый танец в их совместной жизни. На локте его темно-синего сюртука осталась белая клякса от бри.

Я притиснулась к Грегу.

— Я не собираюсь его чистить.

— Он и так хорош, — ответил Грег.

Мама с доктором танцевали щека к пиджаку. Платье облегало ее — и это еще мягко сказано. Она была самой худой женщиной в зале, но платье было таким узким, что на спине почти проступали валики жира.

На танец «Кружево Шантильи» Руди, дополнительный кавалер, пригласил вдову моего кузена — следовал за ней шаг в шаг, не оставляя ни малейшего зазора. Ей, похоже, это нравилось. Руди, честное слово, выглядел сексуально — я раньше не думала, что такое возможно.

Дарси появилась возле пульта диджея — на ней было новое платье, не то, в котором она несла букет. Розовое, блестящее, куда более подходящее для девочки на бабушкиной свадьбе, но я этого платья никогда раньше не видела. Присмотревшись, я поняла, что это одно из розово-арбузных украшений, вывешенных ради свадьбы загородным клубом Уилкс-Барри; дыра для головы, не совсем по центру, была прорезана ножницами, — полагаю, что Дарси проделала это сама в туалетной комнате, — и все это было подвязано серебристой ленточкой из павильона для гольфа. Прическу Дарси сделала, соорудила утром своими руками — тут мне не удалось ее переубедить.

Розовые мочки ушей проглядывали из-под чернильно-черных волос, зачесанных вверх в комковатый пучок, из которого торчали шпильки. Моя дочь напоминала дикую розу с очень красивой черной сердцевиной.

Дарси выплясывала перед Сидом и его электронной аппаратурой, — с ее точки зрения, это, видимо, был балет. «Блонди» допели «Eat to the Beat», музыка внезапно смолкла, я увидела, что Дарси что-то втолковывает Сэму, преувеличенно, по-балетному оттягивая носок. До меня долетели слова о том, что туфли у Сида — «классический шик».

Сэм беседовал с приятелем доктора, ресторанным критиком из «Вестника Уилкс-Барри».

Сид знал, что делает, — он поставил музыку «Мотаун», и на танцполе яблоку стало негде упасть. В колонках зазвучали первые такты «You've Really Got a Hold on Me», и я повернулась к Грегу:

— Под это ты можешь танцевать? Под это могут танцевать все.

— Ну ты упертая, — сказал Грег. Но потом все-таки положил руку мне на поясницу, и мы повернулись к танцполу. Мои замечательные туфли на гладкой подошве беспрепятственно скользили по паркету.

Грег замкнул меня в кольцо своих рук. Я почувствовала себя чуть ли не в святилище, в полом стволе дерева, где тепло и покойно.

Я знала: дети, возможно, за мной наблюдают, — и не стала класть голову ему на плечо, хотя и хотелось.