— Вы хотите попасть к психушнику? — спросил один из них. — Мы вас раньше здесь не видели.

Они обежали дом, беззастенчиво заглянули в окно и бегом вернулись к Биллу.

— Кажется, там никого нет. Сейчас ваша очередь? Сколько вы платите ему за то, что он морочит вам голову?

Мальчишки отбежали на дорожку и принялись шептаться, одновременно швыряя камни в облезлого бездомного кота.

Билл хотел отругать малолетних хулиганов, но в это время заметил, что из окна второго этажа на него с агрессивным любопытством взирают две женщины. Он поднял голову, и дамы исчезли, как белки, прячущиеся от прохожего в кроне дерева. Еще раз промокнув лицо носовым платком, Билл торопливо поднялся по лестнице крыльца и постучал во входную дверь.

— Мистер, сэр!

К двоим сорванцам присоединился еще один. Вся троица стояла на крыльце за спиной Билла.

— Вам не сюда, — озорно улыбаясь, сказал самый маленький, белоголовый мальчишка с ямочками на щеках. — Мы покажем вам, куда идти.

С этими словами все трое побежали к двери в торце дома.

— Вам сюда. Но выходить вы будете не здесь, а за углом.

— Можно мы пойдем с вами? — спросил один из мальчишек.

— Нет, со мной вы не пойдете, — ответил Билл, не слишком уверенно стараясь протиснуться между сорванцами.

— Ну пожалуйста. Мы не будем шуметь, мы же знаем, как себя вести.

Билл посмотрел на часы. Три минуты десятого. Радио в соседней квартире загремело с такой силой, что он заткнул уши. В этот момент боковая дверь отворилась и на пороге показался маленький человечек в костюме, бабочке и отутюженной накрахмаленной сорочке. Черты его лица были настолько мелки и изящны, что казалось, вот-вот исчезнут и растворятся в воздухе. Человечек шагнул на улицу.

— Ну-ка идите отсюда, — сказал он мальчишкам и погрозил им рукой. Те продолжали стоять, глядя на него как на дядю, который сейчас даст им конфетку. — Идите, идите, а не то я пожалуюсь на вас родителям.

— И что вы им скажете? — бесстрашно спросил один из старших мальчиков.

— Скажу, что вы плохо себя ведете и что вас надо примерно наказать, — ответил психиатр, тщетно стараясь выглядеть сердитым. Он повернулся к Биллу и застенчиво улыбнулся.

— Вы должны нам заплатить, — заговорил один из мальчишек. — Мы показываем людям дорогу. Вот и ему мы тоже показали.

— Я высоко ценю вашу службу, — саркастическим тоном произнес психиатр. — А теперь бегите отсюда.

Мальчишки отступили к низенькой ограде автомобильной стоянки.

— Прошу прощения за этих маленьких чертенят, — шепнул Биллу психиатр. — Я уверен, что многие мои пациенты из-за них перестают ко мне ходить. Надеюсь, они не слишком сильно вас расстроили.

— Что вы, что вы, совсем нет, — прошептал в ответ Билл, решив с самого начала не уступать психиатру в невозмутимости.

— Вы — мистер Чалмерс, верно? — продолжал врач. — Меня зовут Изен Крипке. Конечно, вы разочарованы тем, что попали ко мне, а не к доктору Пастернаку. Я прав? — Он помолчал, вскинул брови и робко улыбнулся своему новому пациенту. — Но давайте все же приступим к делу. Боюсь, что в нашем распоряжении осталось не больше сорока минут. Прошу вас.

Входя в дом, Билл не смог удержаться и обернулся через плечо. Две любопытные дамы сменили позицию и, чтобы лучше наблюдать происходящее, выглядывали теперь из другого окна.

Психиатр провел Билла через крошечную, величиной с чулан, приемную в кабинет, который, впрочем, был не намного больше. Билл тотчас ощутил запах пыли. На полу были в беспорядке свалены дешевые игрушки, журналы и старая обувь. Из кабинета вели в другие комнаты еще две, закрытые сейчас двери. У стены стоял письменный стол. Наполовину зашторенное окно, единственный источник естественного освещения, пропускало в комнату тонкий столб солнечного света. Посреди всей этой тесноты, лицом друг к другу, стояли два тяжелых, темных, как стены помещения, стула.

— Какие звуки вы предпочитаете: водопада, океана или леса? — спросил психиатр.

— Водопада, — ответил Билл, удивившись странности вопроса.

— Отлично, — сказал психиатр. — Я тоже больше всего люблю шум водопада. Хотя шум леса не хуже. Впрочем, как вам будет угодно.

Он нажал кнопку, и вмонтированное в стену электронное устройство начало журчать и булькать, заглушая все посторонние уличные шумы. Несколько секунд психиатр вслушивался в звуки падающей воды, потом удовлетворенно улыбнулся.

— Вы знаете Арманда Петрова? — спросил Билл. Он внимательно следил за своим поведением и отметил подозрительность в интонации своего вопроса. Билл нервно усмехнулся.

— Конечно, я слышал о нем, — ответил психиатр. — Знаю, что он очень вдумчивый врач.

Доктор Крипке не спеша снял пиджак и положил его в темный угол.

— Прошу вас. — Он кивком указал Биллу на один из стульев. — Я вижу на вашем лице выражение недоверия, мистер Чалмерс. Я не прав? Вы, вероятно, думаете, что если в моем доме царит беспорядок, на полу валяются игрушки и все подобное, то такой же беспорядок творится и в моей голове. Это вполне естественная реакция. Но, видите ли, среди моих пациентов встречаются дети, и я должен чем-то их забавлять.

Психиатр помолчал, сложил руки перед собой и сел на краешек стула.

— Прошу вас, садитесь, мистер Чалмерс. Я вас не укушу.

Он взял в руки бежевый блокнот и быстро взглянул настенные часы.

— Пожалуйста, расскажите мне, что с вами происходит.

«Этот доктор Крипке оказался не таким уж страшным», — подумал Билл. Стоило ему начать рассказывать о своих недомоганиях и походах на исследования и осмотры, как нервозность уменьшилась. Психиатр сочувственно кивал и спокойно записывал что-то в своем блокноте. Очевидно, он не видел в рассказе Билла ничего необычного или тревожного. Да и что он, собственно говоря, мог увидеть? Скорее всего этому врачу приходилось наблюдать больных с серьезными психическими расстройствами, больных, которые бились в истерике или заливались слезами. Действительно, на столе, поставленном между стульями, лежала коробка с одноразовыми носовыми платками. Наверное, врачу скоро станет ясно, что заболевание Билла имеет физическую, а не душевную природу. Билл уверенно держал себя в руках и даже позволил себе покачать ногой, как он часто это делал, и небрежно осмотреть помещение. Осматриваясь, он заметил на столе красную лампочку, которая иногда начинала мигать. Автоответчик беззвучно регистрировал поступающие звонки.

Психиатр оторвался от блокнота. На его лице застыло сосредоточенное, почти отчужденное выражение.

— Я заметил, что вы все время упорно называете свое онемение… проблемой. — Он заглянул в блокнот, словно для того, чтобы удостовериться в истинности этого наблюдения.

Билл кивнул, не вполне понимая, что хотел сказать врач своим замечанием.

— И что?

— Это может иметь значение, — тихо ответил психиатр. Он бросил на Билла быстрый изучающий взгляд и снова склонился над блокнотом. — Я не собираюсь делать из мухи слона, особенно сейчас, в самом начале нашего с вами знакомства, но… Давайте так: проблема — это обычно некая мелочь, трудность, имеющая недвусмысленное и рациональное решение. Баланс моего банковского счета — это проблема. Допустим, у кого-то есть распространенное онемение… Как долго, вы говорите, оно вас беспокоит? Шесть недель? Онемение можно обозначить словом «болезнь».

— Называйте его как хотите, — милостиво согласился Билл. Ему показалось, что психиатр задел что-то очень глубокое. Но что таится в этой глубине?

— Конечно, вы хотите, чтобы вас вылечили, хотите хорошо себя чувствовать, — продолжал доктор Крипке. — Я восхищаюсь вашим оптимизмом. Болезни смутны и двусмысленны, вездесущи, нескончаемы и часто не поддаются исцелению. Но проблемы… проблемы конечны и определенны. У проблем есть начало и есть конец. — Он задумчиво покачал головой. — Мне нравится ваше слово «проблема». Стало быть, давайте вернемся к вашей проблеме. Назовите мне последнее, что вы помните до того момента, как утратили память в метро. Вы были расстроены или растеряны?