Он поднялся на кромку капонира.
– А чего еще не хватало? – спросили танкисты.
– А вот этого самого эпизода, который я снимал, пока мы говорили: «Танкисты после боя». Оставайтесь на своих местах, курите, говорите, смейтесь, я еще раз, для верности, сделаю несколько кадров…
2
После обеда в штаб полка было вызвано восемнадцать человек. Офицер связи выстроил их около землянки командира полка, проверил по списку. Спустился в землянку Ази Асланова, доложил Черепанову, что люди собраны.
Генерал Черепанов в сопровождении Aзи Асланова и других командиров вышел к строю. Поздоровался.
– Товарищи бойцы и командиры! Вы приглашены для получения заслуженных вами высоких правительственных наград за мужество и героизм, проявленные в боях с немецко-фашистскими захватчиками. Поздравляю всех вас и надеюсь, что впредь вы будете сражаться так же, до самой победы.
Генерал закончил свою речь, и вперед вышел комиссар полка Филатов со списком награжденных.
– Сержант Василий Киселев!
– Я!
Сержант вышел из строя. Из-за генерала выступил веснушчатый молодой лейтенант, открыл маленький коричневый чемоданчик, достал из него красную коробочку величиной со спичечный коробок, передал ее генералу. Тот раскрыл коробочку – в ней лежал орден Красной Звезды.
– Поздравляю вас, товарищ сержант!
– Служу Советскому Союзу!
Так, один за другим, бойцы и командиры получили из рук генерала свои награды.
Чтобы не привлекать внимания противника, полк при вручении наград не выстраивали, но все равно позади строя награжденных собралось немало людей штабники, связисты, ремонтники, медперсонал.
Лена Смородина, как и все в полку, знала, кого представляли к награде, и знала, что среди представленных был и лейтенант Гасанзаде. Кроме того, она знала, что оформлял представления Пронин. Она удивилась и обеспокоилась, когда комиссар прочел весь список, а имя Гасанзаде среди награжденных не было названо. Утром она видела командира роты – вышел из окружения цел и невредим, не ранен, не болен. Что, не мог явиться на вручение наград? Видимо, на него либо не было представления, либо ему отказали в награде. И вдруг догадка обожгла ее: «А не подставил ли Пронин ножку лейтенанту?»
Еще утром из штаба корпуса сообщили в полк имена награжденных. Пронин сверил их по списку. Фамилии Гасанзаде, как он втайне ожидал, в списке не оказалось. Майор еще раз перечитал оба списка. «Нет, я не ошибся, – он удобно уселся на стуле, закинул ногу на ногу. – Ну, так… Гасанзаде ничего не получит… Подождет… Да, но из двадцати представленных награждены восемнадцать. Кто же второй неудачник?»
Вторым оказался Парамонов. «Тоже вычеркнут, – майор почесал пальцем подбородок. – И тоже из второй роты… Ну и дела».
Он вспомнил, как лейтенант Гасанзаде приходил к нему за чем-то, а он его не принял. Вспомнил, как четко действовал ротный при выходе из окружения.
Вспомнил это и смутился сначала, а потом встревожился. Комроты-два награды не получил. И боец из его роты тоже не получил… Это будет замечено. Даже удивительно, что до сих пор не замечено. И Филатов ничего не сказал… «Да, но кто виноват, что Парамонов не получил награды? – утешал он себя, вспомнив представление на Парамонова, – оно было написано вроде бы убедительно? Так чего я волнуюсь? Кто-то там, наверху, кого-то вычеркивает, а я должен об этом думать?» Но майор знал, что Асланов непременно заинтересуется, почему двое вычеркнуты из списка представленных к награде, и ему надо ответить точно. Поэтому он предусмотрительно позвонил в штаб, поинтересовался, почему Гасанзаде и Парамонов не попали в число награжденных. И там ответили, что командир роты не прошел «наверху»: нашли, что неясно, за что награждать, а Парамонова хотели было утвердить, но тоже отложили до другого раза. Ответ вполне удовлетворил Пронина, и он тотчас пошел к Ази Асланову.
– Ази Ахадович, только что передали список награжденных, – сказал он. Двое, к сожалению, не прошли. Я подумал, может, какая ошибка, проверил список, позвонил в штаб…
– Кого вычеркнули?
– Парамонова и Гасанзаде.
– А почему, не спросил?
– Спросил. – И Пронин передал командиру полка то, что сказали в штабе.
Асланов выслушал его, задумался.
– Не огорчайтесь, Ази Ахадович, сказал Пронин. – Я думаю, это дело поправимое. Не получили награды в этот раз, так получат в следующий. Слава богу, оба живы, здоровы. Воюют неплохо, месяцем раньше или месяцем позже свое получат, так что невелика беда…
– Было бы лучше, если бы получили в этот раз. До следующего раза мало ли что может быть. Но ты их обоих имей в виду, и будем твердо стоять на своем. Каждый должен получить то, что заслужено. Это закон.
То ли в землянке было жарко, то ли потому, что он был в полушубке, то ли от волнения майор вспотел. И немудрено: со времени совместной службы с Ази Аслановым, он впервые был так неискренен, и впервые подставил ножку другому. Даже двоим, в том числе рядовому солдату.
От всего этого ему стало не по себе.
3
А к вечеру Асланов сам зашел в землянку начальника штаба.
Пронин как раз 6рился.
– Николай, – ласково сказал Асланов, – сколько времени мы вместе с тобой воюем?
– Да уже около года.
– А были у меня какие-нибудь тайны от тебя?
– Не было! – искренне сказал Пронин.
– А у тебя – от меня?
Пронин опустил бритву в мыльную воду да так и застыл, задумавшись над непонятным вопросом подполковника.
– Ази Ахадович, – медленно орудуя бритвой и стараясь взять себя в руки заговорил Пронин. – В последнее время было много такого… не было возможности посидеть, поговорить… Нет в полку ничего такого, чего бы ты не знал… Но, понимаешь, со мной приключилась одна история, давно надо бы поделиться…
– Да, я кое-что знаю, хотя ты и скрытничаешь. Однажды я даже пытался окольными путями что-нибудь выведать у Лены. Я ведь вижу, что оба вы не в себе… Но она так и не сказала, что произошло между вами.
– И не скажет. Интеллигенция… Гордости и высокомерия хоть отбавляй.
– Не могу с тобой согласиться. Нет у Лены ни излишней гордости, ни высокомерия. Когда женщина обижается на мужчину или мужчина разобижен, от них едва ли услышишь объективные суждения друг о друге.
Пронин выбрил ямочку на подбородке, нащупал ее пальцем. Тянул с ответом, потому что, действительно, был неправ. Лена xoтела поговорить с ним, а он…
– Хочешь знать правду, Ази Ахадович?
– Конечно.
– Если узнаешь, что произошло, переменишь свое мнение…
– Ничего, говори… Поделись своим горем, спроси совета – может, как говорится, полегчает? Итак, из-за чего поссорились?
– Самая обычная причина. Изменила мне.
– Не верю, – возразил Асланов. – Эта женщина на такое не пойдет.
– А вспомни, что рассказывал Филатов… Он застал их в землянке, одних, и в таком виде, что сомнений быть не могло.
– А я вот в тот же день был в роте Гасанзаде, говорил с лейтенантом. Не заметил в нем ни смущения, ни фальши, а ведь если человек врет, это сразу видно.
– Допустим, Филатов ошибся. Но я – то своими глазами видел.
– Что видел?
– Видел их вместе. В лесу.
Асланов смутился.
– Нет, ты что? Видел их, как говорят, на месте преступления?
– Ну, конечно, не так… Но шли, чуть ли не обнявшись, так что сомнений не остается…
– Значит, шли рядом? Через лес? – Асланов засмеялся. – И из того, что шли рядом, следует…
– А что тут смешного?
– А все! – погасил улыбку Асланов. Ты зря что-то вообразил. Лена серьезная девушка, ты ошибаешься, подозревая ее в измене.
– Хотелось бы ошибиться, Ази Ахадович. Ведь я любил ее.
– Любил? А теперь не любишь?
Добрив лицо и вытеревшись полотенцем, Пронин отодвинул в сторону кусок зеркала.
– У тебя все ясно, с тобой не приключалось такого, поэтому ты не понимаешь, что я пережил.
– А что, если сейчас вызвать Лену и Гасанзаде? И поговорить с ними? Разумеется, без тебя. Мне-то ты веришь? Все сразу станет на свое место.
