Я думал, что сейчас умру.

Я и вправду так думал.

Позже, в баре, когда мы поглощали наши мужские порции апельсинового сока, потому что было еще слишком рано для пива, все поблагодарили меня за хорошую игру. И в этом не было никакого сарказма. Возвращаясь в Кингс Хит на машине, мы с Гершвином только и говорили что о футболе. Мы анализировали игру, обсуждали тактику и даже говорили о том, что стоило бы потренироваться как-нибудь посредине недели. Это все был, конечно, просто треп, но треп приятный.

— Хочешь прийти к нам сегодня на обед? — спросил Гершвин.

— А что у вас будет?

— Обычно это что-нибудь экзотическое вроде тостов, чтобы можно было потом до вечера сидеть на диване, но сегодня приезжают родители Зои из Донкастера, и мы готовимся — цыпленок, овощи, жаркое — много всего. Я не очень-то с ними лажу, поэтому с тобой мне было бы легче. Ну как?

— Я бы с удовольствием, но уже пообещал присутствовать сегодня на семейном ужине Бэкфордов.

— Они и не заметят, если ты пропустишь один ужин, — ты же у них живешь.

— Еще как заметят. У мамы хорошая память на такое. После твоего дня рождения, когда я не пришел на ночь, не предупредив их, у меня все довольно напряжно, особенно с мамой. Если я пропущу семейный ужин, мне потом придется отрабатывать это несколькими походами в супермаркет.

— Ну ладно, — сказал Гершвин. — А мы неплохо тогда повеселились.

— На твоем дне рождения?

— Да. И на следующий день. Когда я назавтра пришел на работу, пришлось притворяться, будто у меня чуть ли не воспаление легких, но я все равно не взял больничный, потому что якобы я такой трудоголик. Получилось отлично. Очень убедительно. Босс даже спросил меня, не лучше ли мне пойти домой.

— А ты?

— Отказался, — уныло произнес Гершвин. — Слишком много накопилось работы, без меня никто ничего не может сделать.

Мы подъехали к дому моих родителей.

— Ты все еще думаешь о Джинни? — спросил Гершвин.

— Немного, — равнодушным тоном признался я. — Знаю, ты думаешь, что я по ней начну сохнуть…

Гершвин засмеялся.

— Значит, нет?

— Ничего подобного, приятель. Похоже, у них с Иэном любовь. Вряд ли она захочет всем этим пожертвовать ради меня. — Я сделал паузу, чтобы подумать. — Однако приятно думать, что мы теперь можем быть друзьями, что наше заклятие наконец снято.

— Зоя заметила, что между вами определенно существует какое-то притяжение. Сам я на это не обращал внимания, но она в этом отношении довольно наблюдательная.

Я постарался не показать своей радости, но, кажется, у меня не получилось.

— Нет, — сказал я. — Это было не притяжение, а просто ностальгия. Их часто путают.

— Ну, если ты так говоришь, — произнес Гершвин, все еще улыбаясь.

— Ну, вообще-то, я думал… — продолжал я, — … о нас. Ну ты понимаешь: обо мне и Джинни. Думаю, мой мозг готовится к тридцатилетию. У меня такое чувство, что я как раз из тех, кто задает себе вопросы вроде «Где это я?» и «Как я сюда попал?», когда им исполняется тридцать. Это хреново, особенно потому, что я надеялся, что все пройдет хорошо. Но сейчас мне кажется, что я наплюю на всякое собственное достоинство и начну ныть и рыдать. Понимаю, я говорю всякую чушь, и во всем этом нет никакого смысла, но встреча с тобой и Джинни — а я вас знаю уже столько лет — помогла мне в чем-то разобраться.

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Хорошо, что ты приехал, хоть и не надолго. Слишком легко иногда забыть про то, как хорошо нам было. И поэтому хорошо иногда окунуться в прошлое.

— Точно, — сказал я, подходя к своей идее. — Поэтому я и собираюсь разыскать остальных наших — Катрину, Эллиота, Бев и Пита. Такая вот идея. Хотелось бы увидеть их хотя бы раз — посмотреть, изменились они или нет. У меня есть еще время до переезда в Сидней, и заняться особо нечем. Что скажешь?

— Не знаю. То есть со мной и Джинни тебе повезло — мы свои ребята. Я не говорю, что остальные — не свои. Ну, ты понимаешь. Люди меняются. Они могут разочаровать тебя — это так просто. Вот, например, мы с Зоей ездили прошлым летом на свадьбу одной ее подруги по университету. И лучшая подруга Зои, Мишель, тоже была там. Они очень дружили в университете, но после окончания не писали друг другу — ну, ты знаешь, как это бывает: ни одна, ни другая не проявляли инициативы. В университете эта ее подруга была такой сумасшедшей хиппи, а через три года превратилась в какую-то суку: у нее друг-француз, шикарная машина, и все ей до лампочки. Она не замечала Зою. Просто не смотрела на нее — и все. Но мы ей отомстили. — Он хитро улыбнулся. — Она остановилась в том же отеле, где и проходила церемония. Мы узнали, в каком она номере позвонили администратору и сказали, что мы из этого номера, и нам нужно звонить каждые пять минут начиная с пяти утра, чтобы разбудить, потому что мы очень крепко спим.

— Мораль в том, что того, что было общего между друзьями юности, может оказаться недостаточно?

— Точно. Это все грустно, но так часто случается. Я не говорю тебе, что не надо их разыскивать, потому что ты можешь разочароваться. Я только советую тебе не удивляться.

— Хорошо, — сказал я после паузы. — Но это только теория. И, как и для всякой теории, единственный способ узнать, верна она или нет, — это проверить ее на практике.

To:[email protected]

From:[email protected]

Subject:По волнам моей памяти

Мэтт!

Послушайся моего совета: не делай этого. Все, чего ты добьешься, так это испортишь те хорошие воспоминания, которые у тебя есть об этих людях. Тебе повезло с Джинни и Гершвином, но мне и думать не хочется о том, как бы ты среагировал, если бы те, кого ты разыщешь, превратились в настоящих мудаков. Помнишь те выходные, когда я встречалась со всякими своими подругами по школе в Бруклине? Помнишь, какой это был для меня кошмар? Моя бывшая лучшая подруга Люси Бьюкэнан выкурила столько травы в колледже, что не могла произнести ни одного связного предложения; Шина Дивер не могла понять, что плохого в том, что она встречается с каким-то чуть ли не нацистом, который по возрасту годится ей в отцы; Стефани Дольфини не могла говорить ни о чем, кроме ее супербогатого жениха-педиатра; и даже бедняжка Иона Хью по прозвищу «Гордость класса» совсем изменилась после того, как вылетела из университета, потому что у нее просто не было сил на учебу после чрезмерной зубрежки в школе (хоть это была и не ее вина). Мой совет — поберегись. Проблема с копанием в прошлом — никогда не знаешь, что там можно найти.

С любовью,

Элен ххх

P.S. Но, в конце концов, ты должен все решать сам и не слушать ничьих советов.

Бев Тернер

(Тогда: девушка, которая говорила: «Готика тут ни при чем, я просто люблю одеваться в черное»; сейчас: миссис Бев МакКарти, старший преподаватель французского языка на курсах иностранных языков для взрослых в Шеффилде.)

Когда я был подростком, в каждой школе была своя Бев Тернер: девушка, которая, едва ей исполнилось пятнадцать, покрасила волосы в черный цвет, перестала бывать на солнце и начала одеваться в готическом стиле. Если ей сказать, что она «готка», она обидится и начнет спорить до упаду, утверждая, что вовсе нет. Если сказать ей, что она выглядит совсем как Элли Шиди в фильме «Клуб завтраков», она пошлет вас подальше, но втайне будет гордиться собой. Но если спросить у нее, зачем ей, если она не «готка», одеваться в готическом стиле, слушать дурацкую готическую музыку и избегать солнца, она, скорее всего, пригрозит физической расправой. А в довершение всего этого готического или не готического родители нашей Бев Тернер постоянно находились в состоянии развода.

Мне нравилась Бев. На самом деле. Она была очаровательна. Одна мысль о ней в те времена вызывала у меня улыбку, потому что, сколько я ее знал, она была покровителем темноты, мрака и плохих новостей. С лица ее никогда не сходила сардоническая улыбка, она слушала самую мрачную музыку на земле, и «пунктиком» ее были знаменитости, умершие молодыми. Самой любимой, конечно, была Сильвия Плат [12], потом — Джеймс Дин [13]и Иэн Кертис [14]из «Джой дивижн». Такая подростковая философия была очень привлекательной, и я подозревал, что многие мальчишки в школе тайно сохли по ней, потому что она была такой загадочной и непознаваемой. Никто никогда не решался пригласить ее куда-нибудь, потому что она одним своим видом пугала не только подростков, но и взрослых мужчин, хотя сама идея витала в воздухе. И несмотря на ее страсть к знаменитостям-самоубийцам, депрессию и черные наряды, у Бев было очень тонкое чувство юмора, и она постоянно меня смешила.