– Валяй. – Выяснять отношения он сейчас не желал.

– Как это понимать – «валяй»? – Упершись ладонями в бедра, Алексис сверлила его взглядом.

Фэлкон опустил руки. В своей тесно облегающей блузе и короткой юбке Алексис выглядела потрясающе.

– Вот так и понимать – двигай, – спокойно вымолвил Фэлкон. – У меня полно работы, и на все про все четыре дня. Можешь не возвращаться весь день, да и большую часть ночи тоже. – Он величественно указал на дверь, будто приглашая ее проследовать в огромный бальный зал.

– Ух, как же я ненавижу эту твою покровительственную манеру, эту Фэлконовскую невозмутимость!

Он откинулся на спинку стула, скрестил на груди руки, поднял левую бровь и саркастически ухмыльнулся.

Алексис стремительно повернулась, схватила со стула записную книжку и запустила ею в него. Уклоняясь от летящего в него предмета, Фэлкон подался в сторону, вскочил и, не позволив Алексис выбежать из комнаты, схватил ее за локоть.

– Пусти! – Алексис попыталась вырваться, но тщетно. Он был слишком силен.

Фэлкон легко, как ребенка, приподнял ее с пола, швырнул на диван и, стиснув ладони, придавил их к подушке. Какое-то время Алексис еще пробовала сопротивляться, но потом, видя, что это бесполезно, сдалась.

Их разделяли дюймы.

– Не смей при мне заигрывать с другими, ясно? – прошипел Фэлкон.

Алексис не сводила с него глаз. В такой ярости она еще не видела Фэлкона.

– Отпусти руки, – прошептала она. – Фэлкон повиновался, и Алексис сразу обвила его шею. – Как скажешь. Да я и вчера затеяла все это, чтобы ты обращал на меня внимания больше, чем на компьютер.

Фэлкон улыбнулся и прижался к ней губами.

Через четверть часа Алексис, весело напевая, отправилась по магазинам, а Фэлкон вернулся к столу и задумчиво посмотрел на экран компьютера. Господи, сколько еще предстоит сделать: экономический прогноз, анализ денежных потоков, анализ задолженности, сравнительный анализ трансакций, сравнительный анализ деятельности компании, изучение ситуации с филиалами в Делавере и Огайо, изучение материалов в прессе, имеющих отношение к компании, изучение деятельности всех подразделений «Пенн-мар» на предмет выяснения того, что можно продать, дабы уменьшить долг, в том случае, разумеется, если удастся приобрести ее.

– Проклятие! – Фэлкон откинулся на спинку стула. Нет, необходимо что-нибудь принять, голова раскалывается.

На столе пронзительно заверещал телефон.

– Заткнись, – пробормотал Фэлкон и поднял трубку. – Да.

– Эндрю?

– Я.

– Это Дженни.

– А, привет. – Лицо Фэлкона сразу же прояснилось. Он встал и прошел на кухню, чтобы развести в стакане воды очередную таблетку алказельцер. – До чего же приятно слышать тебя.

– Спасибо. – Голос Дженни звучал бесстрастно.

Фэлкон глубоко вздохнул. Дженни по-прежнему демонстрирует «профессиональный», как она его называет, стиль поведения.

– Да брось ты, Джен, улыбнись. Ну? Я соскучился по старой доброй Дженни Кейгл. Эта слишком официальна.

– Извините, уж какая есть. А вы чего от меня ожидали?

– Чтобы ты была самой собой. – Фэлкон бросил таблетку в холодную воду.

– Да? А мне казалось, что я и так сама по себе.

Разговор бесполезный, это ясно. Ну и черт с ней. Пусть вообще все катятся к черту, ни до кого ему сегодня.

– Ладно, что вам? – отрывисто бросил Фэлкон, чего обычно, разговаривая с Дженни, не позволял себе. Может, хоть это заставит ее изменить тон.

– У меня тут для вас пара сообщений. – Голос ее стал еще холоднее.

Фэлкон залпом выпил стакан шипучей воды. Вот упрямица. Они друг друга стоят.

– От кого?

– Звонила Джилл Рейнз из компании «Гудиэр» и Элен Дрейгес из «Хайнц». Телефоны продиктовать?

– Не надо. Слушай, Дженни...

– Всего хорошего, Фэлкон. Если будет что-то срочное, я свяжусь с вами.

– Эй, Дженни. – В трубке послышался щелчок. – О Господи, только этого мне сегодня не хватало. – Подавляя желание швырнуть трубку, он медленно положил ее на рычаг. Ему вдруг пришло в голову, что впервые за все время знакомства Дженни назвала его Фэлконом. Выходит, другом она его больше не считает. Что ж, тем лучше для нее. Сначала Алексис разозлилась на него, теперь Дженни. Ничего, у обеих злость когда-нибудь пройдет.

Вновь зазвонил телефон.

– Да, Дженни, – самодовольно бросил Фэлкон.

– Фэлкон?

– Да?

– Барксдейл.

– О, прошу прощения.

– Надеюсь, все это дорогостоящее компьютерное оборудование действует на полную мощь. – Извинения Фэлкона Барксдейл пропустил мимо ушей. – Что у вас для меня? Сколько мы можем заплатить за «Пенн-мар»?

Фэлкон напрягся.

– Скажем, по шестьдесят долларов за акцию... Максимум шестьдесят пять.

– Не пойдет, слишком мало. На этих условиях «Дюпон» или «Хехст» будут торговаться. Надо поднимать цену.

«Ну вот, еще один эксперт нашелся», – подумал Фэлкон.

– Больше акции не стоят. По крайней мере, если основываться на всех открытых сведениях, какие мне удалось собрать. А не связаться ли нам с высшим руководством «Пенн-мар»? Может, у них есть новый продукт или какая-нибудь новая технология, которая значительно повысит доходность? Или, скажем, они имеют земельную собственность ниже рыночных цен по своей балансовой стоимости. Тогда, глядишь, и цены на акции можно поднять. Но для этого, повторяю, нужна встреча с боссами компании.

– Они на нее не пойдут, – нетерпеливо отозвался Барксдейл.

– Откуда вы знаете? Быть может, напротив, они с удовольствием потолкуют, особенно если вы действительно считаете, что «Дюпон» или «Хехст» собираются ввязаться в драку. Вряд ли боссам «Пенн-мар» захочется видеть любого из них победителем. И там, и там, как известно, химическое производство, и первое, что сделает новый хозяин, – вышвырнет старых начальников на улицу, чтобы сэкономить неплохие деньги. Ну а нам они как раз и нужны. Мы ведь ничего не знаем про химию.

– Почему же? Знаем. Я имею в виду, что знают немцы и их представители. К тому же «Пенн-мар» на случай заглота наверняка имеет для этих ребят запасные аэродромы и раввинские фонды. Для них только лучше, если цены на акции поднимутся, это значит и акционерный опцион разбухнет. – Барксдейл щегольнул парой терминов, подслушанных на каком-то приеме, словно и впрямь разбирался в делах поглощения и укрупнения компаний.

– Да ничего подобного у «Пенн-мар» нет, никаких аэродромов, никаких фондов. Группа по защите прав акционеров заставила их аннулировать все это хозяйство еще в прошлом году, – парировал Фэлкон.

– А мне наплевать. – Барксдейлу пришлось защищаться, и в его голосе зазвучали начальственные нотки. Он – вице-председатель совета директоров, а Фэлкон всего лишь вице-президент. – До официального объявления о нашем намерении приобрести эту компанию мы ни с кем в переговоры не вступаем. У них появится время, и, глядишь, другого претендента найдут. Или целую группу, которая предоставит им возможности, нам не доступные. Нет, лишнего времени я им давать не намерен.

– Послушайте, Фил, если мы предложим больше шестидесяти долларов за акцию, держатели акционерного капитала получат не больше 20-25 процентов годовых, и это еще в лучшем случае. А ведь норма – от сорока до пятидесяти процентов. Нашей деловой репутации будет нанесен урон, и...

– Фэлкон, наша цена – семьдесят пять долларов за акцию.

– Что-о?

– Семьдесят пять. Вы ведь сами назвали эту цифру на прошлой неделе, когда мы обсуждали это дело. Сами говорили, что за меньшие деньги нам не победить.

– Да, но тогда я не знал, что это за зверь. А сейчас знаю и не могу по совести рекомендовать семьдесят пять...

– Можете не можете, но мы платим, и хватит об этом.

– Не понимаю, почему все же не начать с шестидесяти? Это достойная цена, она значительно выше обычной. Не раскрывайте сразу все карты.

– Я хочу немедленно выбить у них почву из-под ног. Никому не оставить ни единого шанса.

В голосе Барксдейла зазвучал металл, и Фэлкон попытался зайти с другой стороны.