Перелистывая свои записи, Кэссиди услы­шала, как ожил факс, принимая какое-то сооб­щение. Это поступил очередной отчет Свини, который медленно, узелок за узелком, распу­тывал хитросплетения судьбы Маршалла Бол­дуина. Ему удалось откопать дамочку, в об­ществе которой Болдуин проводил время, ког­да бывал в Фэрбанксе. Та обещала выложить все, что знала,— за пять тысяч долларов. Пенсионер, когда-то возглавлявший ремонтную бригаду, обслуживавшую нефтепровод, вспо­минал, что Маршалл был славным малым: работал как вол, симпатичный — от женщин отбоя не было. Приводились свидетельства и других людей — все больше путаные, сбива­ющие с толку, из которых никак не вырисовы­вался цельный образ; создавалось впечатление, что Болдуина по-настоящему так никто никог­да и не узнал. Однако Свини не отчаивался.

Вздохнув, она аккуратно сложила отчет де­тектива и убрала в папку, которую держала в ящике стола. Затем извлекла кипу бумаг, относящихся к тому злополучному пожару, унесшему жизни Энджи и Джеда, — все, что ей удалось собрать: газетные вырезки, полицей­ские протоколы, свидетельства пожарных, фо­тографии. Всякий раз, когда она видела перед собой фотокарточку Энджи, ее переполняло невыразимое чувство печали. Джед никогда ей особенно не нравился, но она даже в гневе не могла бы пожелать ему такого конца. Роди­тели Джеда так и не смогли примириться с ги­белью сына. Виновных не нашли. Бейкеры по­мянули недобрым словом никчемного шерифа и скрепя сердце уехали из Орегона куда-то на Средний Запад в поисках забвения. Кэссиди безумно не хотелось беспокоить их и ворошить прошлое, но что делать… Если от этого будет зависеть, узнает ли она что-то о Маршалле Болдуине. Или о Бриге.

Рассеянно прикусив кончик ручки, она про­сматривала бумаги, пока не наткнулась на фо­тографию Маршалла Болдуина— мрачного, погруженного в себя. Кто же он такой? Может, он действительно никакой не Бриг? Может, он просто был похож на Брига, и у него име­лись собственные причины не афишировать свое прошлое? Возможно, он скрывался от же­ны и детей, которых не желал знать. Возмож­но, попал в какую-то темную историю и бежал от своих бывших сообщников — да мало ли что еще?

Маккартни исполнял старую песню из ре­пертуара «Битлз» — «Yesterday». На мгнове­ние сердце ее защемило от тоски и боли, и она закрыла глаза.

Какую цель преследовал Болдуин? Почему из всех лесопилок на Северо-Западе он остано­вил свой выбор именно на той, что принад­лежала Бьюкененам, и почему он не позвонил Деррику или ее отцу? Видимо, есть в этой истории нечто такое, о чем Чейз предпочитает помалкивать.

— Ну, довольно,— пробормотала она и поставила другую песню, потому что от этой ей хотелось плакать.

Она сделала несколько пометок для себя в блокноте — вопросы, не дававшие ей покоя, затем ее пальцы легли на клавиатуру компью­тера, и те же проклятые вопросы высветились на экране монитора. Существовала ли связь между двумя пожарами? Маршалл Болду­ин— виновный или жертва? Какая роль в этом деле принадлежит Чейзу? Уилли? Куда исчезла Санни? А что если ее бегство из боль­ницы заранее спланировано? Насколько Кэс­сиди теперь известно, выйдя из больницы, Санни остановила попутную машину, какой-то фермер подвез ее, в конце концов она ока­залась в поместье Бьюкененов, хотя Дена и Рекс отрицают, что видели ее. Может, она хотела повидать Уилли? Кэссиди рассеянно водила ручкой по странице блокнота; в кото­рый раз она задавала себе эти вопросы — и не находила ответов.

Фелисити! Что такое она тогда говорила? Кэссиди попыталась вспомнить. Что-то о том, что вот было бы хорошо, если бы этот малый в больнице загнулся— тогда ей больше не придется дрожать за своих детей. А если под­жигателем на самом деле был не кто иной, как Маршалл Болдуин? Тогда как он действовал? В одиночку или у него имелся сообщник?..

Она была настолько поглощена своим заня­тием, что не обратила внимания, что в комна­ту вошел Чейз. Из-за музыки и равномерного гудения компьютера она не слышала, как к до­му, прошуршав шинами по гравию, подъехала машина, как скрипнула входная дверь. Прежде чем до нее дошло, что происходит, она увидела на дисплее смутный, словно сотканный из пус­тоты образ. Внутри у нее все оборвалось. Она резко повернулась— за спиной стоял Чейз и пристально вглядывался в записи на экране.

— Извини, что помешал.— Он даже не трудился скрыть своего презрения.— Снова проводишь журналистское расследование? Так я и знал.

Он искал повода для ссоры; она поняла это по его недоброму, точно оцепеневшему взгля­ду, по тому, как пальцы его остервенело сти­скивали ручку костыля.

—      Это не для прессы.

—      Ну-ну! — Он явно не верил ей. Раздра­женно фыркнув, он недоверчиво покачал голо­вой: — Меня всегда поражало, как из девчон­ки-сорванца, которая больше времени прово­дила с лошадьми, чем со своими сверстниками, могла получиться журналистка.

—      Ты же знаешь, как тяжело мне было тогда находиться дома после смерти Энджи мне.— Зачем она снова пускается в бесплод­ные объяснения? Кэссиди постаралась взять себя в руки.— Послушай, я всего лишь хочу выяснить, что произошло. Для себя! — Нажав на кнопку, чтобы сохранить записи на диске, она выключила компьютер.

Он стоял, неловко привалившись плечом к дверному косяку и опираясь на костыль; дела его шли на поправку, и с каждым днем он становился все больше похож на того Чейза, за которого она вышла замуж. Несмотря на крас­ные пятна от ожогов и шрамы на лице, он сохранил былую привлекательность.

Чейз кивнул на компьютер.

—       Не лучше ли предоставить полиции за­ниматься этим? Помощник шерифа спит и ви­дит, как бы ему кого-нибудь сцапать.

—       Это-то меня и тревожит, Чейз. Поэтому я и хочу докопаться до истины. Я думала, что и ты не успокоишься, пока не найдешь того негодяя, который все это устроил.

—       Да, я хотел бы найти его, но не желаю превращаться в одержимого местью маньяка. Только посмотри на это. — Он указал на стол, заваленный бумагами и газетными вырезками; среди всего этого стояла неприкаянная чашеч­ка кофе, до которой она даже не дотрону­лась. — Похоже, ты не в состоянии думать ни о чем другом! — Его взгляд упал на фотогра­фию Маршалла Болдуина, и он сквозь зубы процедил: — Не знаю, Кэссиди, на что ты на­деешься, но думаю, тебя ждет разочарование.

—       Почему?

Он хмуро, исподлобья посмотрел на нее. —- Ты ведь все еще пытаешься разыскать Брига, не так ли?

Она устало покачала головой.

—       Да нет, просто…

—       Неужели? — В его голосе звучали метал­лические нотки.

—       Я просто хочу знать правду.

—       Вот как?— Он вскинул брови в при­творном изумлении.— А что если выяснится, что Болдуин и впрямь Бриг и что он мертв? Что тогда?

—       По крайней мере я буду знать…

- Ты безнадежна! — Кэссиди показалось, что за нарочитой грубостью скрывается рас­терянность — только ли показалось? — Хвата­ешься за соломинку.

—       Знаешь, этого Болдуина нашли на пожа­ре с медальоном святого Христофора, зажа­том в кулаке.

—       Ну и что?

—       А то, что в ту ночь, когда Бриг исчез, я дала ему точно такой же. — Голос ее дрожал, сердце готово было выскочить из груди: до сих пор она не смела открыться ни единой живой душе. И вот сейчас решилась. Чейз по­дозревал, что она лишилась девственности не без помощи его брата, но никогда не спра­шивал прямо, и оба избегали касаться этой темы. Между ними существовало молчаливое соглашение— не рассказывать друг другу о романтических увлечениях того времени, ко­гда они еще не были женаты. Это считалось табу — запретной темой. — В ту ночь я была с ним, Чейз! Он вернулся с пожара, но по­клялся, что он здесь ни при чем. Я поверила ему, уговорила взять Реммингтона и подарила на память медальон с цепочкой… Я помогла ему бежать, Чейз!

— Черт… — Доковыляв до бара, он достал с полки бутылку.— Я не хочу ничего знать об этом.

— Мне казалось, я любила его.

Он усмехнулся и налил себе стакан виски.