Майк немного помолчал, поджав нижнюю, губу.

— Я слышал, что они подозревают даже вас…

Кэссиди взглянула на него так, словно у не­го были рога и копыта.

—       Это в полиции сказали вам такую вещь?

—       Нет, но вас вызывали для дачи пока­заний.

—       Потому что один из пострадавших — мой муж. Только и всего! — почти прокричала она, сразу приходя в ярость. Что хочет вы­тянуть из нее Майк? — Они опрашивали массу людей!

—       Все разговоры в Просперити сводятся к тому, что лесопилка в последнее время при­носила сплошные убытки, зато была застрахо­вана на колоссальную сумму…

Она бы не додумалась до такого.

—       Значит, действительно ходят такие слу­хи? И они вас интересуют? Кто бы мог поду­мать? Я полагала, что наша газета публикует только проверенные факты.

—       Мы надеялись получить их от вас.

—       У меня их нет!

—       А кем, по-вашему, может являться этот неизвестный?

Сердце ее почти остановилось, и она попы­талась удержаться от рыданий.

—       Я знаю лишь то, что он лежит в реани­мационной палате в критическом состоянии.

—       Вы думаете, что он поджигатель?

Я думаю, что он может оказаться братом моего мужа — парнем, которому я подарила свое сердце и свою девственность, едва не про­кричала она в ответ.

—       Я ничего не знаю о нем, — сказала она вслух, недоуменно пожав плечами.

—       Но если вдруг узнаете, мне первому ста­нет об этом известно, договорились? — Брови Майка приподнялись за стеклами очков.

—       Обещаю. Я сразу же составлю инфор­мационное сообщение и принесу вам на под­пись.— В ее голосе слышался нескрываемый сарказм.

—       Забавно, Кэссиди,— произнес он не ме­нее саркастически, постукивая пальцами по ее столу. — Очень забавно.

— Чейз… Ты слышишь меня?— Кэссиди сидела на стуле рядом с кроватью мужа в больничной палате. Она приходила сюда каждый день. Она была уверена, что он слы­шит ее, просто не хочет говорить. Тем более что медсестра сообщила, что хотя он и не произнес пока ни единого слова, но все-таки отозвался на ее просьбу попить немного бульона через соломинку. Он был все так же обмотан бинтами и лишь один раз повернул к ней свой поврежденный, налитый кровью глаз. От болеутоляющих лекарств Чейз, конечно, мог находиться в состоянии полузабытья, но Кэссиди подозревала, что сейчас он про­являл свое обычное упрямство. Чейз всегда вел себя так, когда они ссорились.

Кэссиди не раз задавалась вопросом, лю­била ли она его когда-нибудь. Конечно, когда после пожара, унесшего жизнь Энджи, она по­сетила Санни Маккензи, у нее не было ни малейшего намерения связывать свою судьбу с братом Брига. Слова Санни, что Кэссиди выйдет замуж за Чейза, преследовали ее на всем обратном пути домой, но она отталки­вала эту вздорную мысль. В конце концов, она любила Брига, а не его старшего и ра­зумного брата.

В последующие несколько лет она и Чейз виделись лишь мельком. Он поступил в выс­шую школу права в Салеме, она заканчивала среднюю школу в Просперити. Кэссиди непре­рывно думала о Бриге, тщетно пытаясь вы­черкнуть его из памяти, и почти совсем не появлялась на людях.

Ее угнетенное состояние беспокоило мать, но отец едва ли заметил какую-нибудь переме­ну в своей второй дочери.

После трагической гибели Энджи, казалось, какая-то часть души Рекса последовала за ней. Вкус к жизни был им полностью утрачен. По­сещения кладбища стали более частыми, и он надолго запирался в своем кабинете, потягивая бренди и бессмысленно,глядя на огонь в ками­не. Кэссиди была уверена, что, если бы она заболела и умерла, Рекс и не заметил бы этого.

Ее коня, Реммингтона, так и не нашли. О Бриге ничего не было известно. И Кэссиди восприняла свой отъезд в колледж как избавле­ние от Просперити и связанных с ним вос­поминаний, надеясь, что призраки прошлого наконец-то перестанут преследовать ее. Она больше не интересовалась лошадьми, и ков­бойские сапоги оказались заброшенными в са­мый дальний угол чулана. Она настойчиво изу­чала журналистику, обрела нескольких друзей и наконец, после завершения учебы, стала ра­ботать на небольшой телевизионной студии в Денвере. Из Денвера перебралась в Сан-Франциско, затем в Сиэтл, где зарекомендо­вала себя приличным репортером. Чейз же стал юристом. Однажды он увидел ее в пе­редаче теленовостей, позвонил и попросил о встрече.

Кэссиди согласилась встретиться с Чейзом только для того, чтобы хоть что-то разузнать о Бриге. Он пригласил ее в ирландский бар в Пайонир-плейс. Они оживленно болтали, да­же смеялись, и улыбка Чейза, более мягкая, чем у Брига, но не менее притягательная, запала ей в душу. Это оказалось началом. Отношения развивались медленно, никто из них не хотел связывать себя обязательствами, но все же по прошествии нескольких месяцев она наконец примирилась с тем фактом, что ее полудетская любовь к Бригу навсегда осталась в прошлом.

В первое время Чейз был очень нежен и пре­дупредителен, помогая ей забыть человека, по­терянного навсегда. За этот такт она была ему глубоко благодарна…

Кэссиди откашлялась и вновь сделала по­пытку поговорить с молчаливо лежащим на больничной койке человеком. Она должна, должна помочь ему снова подняться на ноги! Она же как-никак его жена. Потянувшись к пальцам его неповрежденной руки, она нежно погладила их и прошептала:

— Чейз? Слышишь ли ты меня? Я сейчас думала…

Он не проявил ни малейших признаков то­го, что услышал ее. Кэссиди не винила его за молчание. В ночь пожара между ними произо­шла ужасная ссора, худшая из всех, что случа­лись раньше. Она что-то кричала о необходи­мости развода. В тот момент это казалось ей единственным выходом, но теперь… О Боже, как же они докатились до такого?..

— Я пришла сюда ради тебя, Чейз,— взволнованно произнесла она, прикусив ниж­нюю губу и робко поглядывая на его обезоб­раженное лицо. — Обещаю, мы все наладим.

Кэссиди согласилась с помощником шери­фа Уилсоном, что ей необходимо увидеть че­ловека в реанимации. Если это Бриг, она долж­на повидать его. Непременно должна. Т. Джон переговорил с доктором и проводил ее через двойные двери до поста дежурной медсестры, откуда были видны несколько закрытых две­рей в палаты. На пульте, который выглядел подобно приборной доске космического кораб­ля «Энтерпрайз», располагалось несколько эк­ранов, так что медсестра могла видеть пациен­тов и контролировать их состояние.

Сохраняй хладнокровие, предостерегала Кэссиди себя, когда взглянула на эти экраны.

— Сюда, — мягко вымолвил Т. Джон и от­крыл одну из дверей.

Казалось, сердце ее заледенело. Неужели этот искалеченный человек Бриг? Разбитое ли­цо, вздутое, обезображенное до неузнаваемос­ти. Бинты покрывали часть головы, руки и ноги. Ей пришлось закусить губу, когда в ее голове возник образ Брига, юного, пышущего здоровьем, гибкого и мускулистого. Он так заразительно смеялся, вскидывая голову, в глазах его загорались такие опасные искры, когда он, прищурившись, глядел на нее испод­лобья!..

Подавив в себе возглас протеста, она хоте­ла было повернуться и убежать из палаты. Но усилием воли взяв себя в руки, она прошла к постели умирающего. На глаза ее наверну­лись слезы.

— Он так и не приходил в сознание? — спросил Т. Джон у медсестры, стоящей с про­тивоположной стороны кровати.

—   Нет.

—   Каков же прогноз?

—   Спросите об этом доктора.

Т. Джон нахмурившись посмотрел на уми­рающего, а затем на Кэссиди, всеми силами пытающуюся сохранить присутствие духа.

—   Знаете ли вы его?

—   На это невозможно ответить…

—   Какие-нибудь разумные предположе­ния?

—   Никаких, — заявила она, решив, что да­же если этот изувеченный человек — действи­тельно Бриг, она сохранит его тайну, по крайней мере на какое-то время. Но нет, этот чело­век не может быть Бригом! Того факта, что он находился с Чейзом во время пожара и что у него был найден полуобгоревший медальон святого Христофора, еще недостаточно. Если хотя бы он мог приоткрыть глаза! Она узнала бы глаза мужчины, которого так горячо люби­ла и… до сих пор продолжает любить.